Дари

– Ого как закрутила, но я с тобой! – Настя была сегодня взъерошенной и не похожей на себя. Как будто что-то рвалось наружу, а она это тщательно пыталась не показать. – Подвиньте закуски поближе к себе .Итак, с чего все началось? Дайте вспомнить. Наверное, все же задолго до шороха за стеной. – Что? – спросила Лиза.– Не перебивай! Так вот, я часто считала, что со мной что-то не так. Потому что мало какие прикосновения были мне приятными. Я даже рылась в медицинских справочниках, даже нашла какие-то отклонения в работе рецепторов. Потом я изучила что и как мне приятно, вы же понимаете – что в постели это был полный ужас… Да… Давно это было. А потом через пару дней, после того, как я закончила вывозить строительный мусор и убирать белую пыль в той квартире, среди ночи сквозь сон я начала слышать странные звуки. И однажды утром я обнаружила в своей свежевыкрашенной стене дверь, которой там не было до этого…

Пока Мая рассказывала о том, что с ней происходило, глаза Насти словно застыли, ее взгляд ушел куда-то глубоко. Она все слышала, но не присутствовала. Ее мысли унеслись во времена ее учебы в музыкальном училище. Когда за пару месяцев перед выпуском и поступлением в консерваторию, она решила переквалифицироваться. Она сменила фортепиано на контрабас. И это было странно и даже дико по двум причинам: первая – годы учебы на пианино, последний семестр, на носу прослушивания и экзамены; и вторая – девушка редко выбирает контрабас. В ее голове заиграл джаз. В последний год учебы в музыкальном училище студенты выбирают дополнительный предмет: аккомпанемент или импровизация. Ее инструмент изначально даже в группе с другими или с вокалом всегда играет очень заметную и чувствительную роль. Не бывает у рояля слабой партии, она всегда значима. Настя любила свой инструмент, считала его самым прекрасным. Но ей никогда не удавалось сотворить свою мелодию, что-то сочинить. Даже небольшой этюд. Ее техника была безупречна, преподаватели считали, что экзамены в консерваторию пройдут легко. Она любила Бетховена и Баха. Любила полифонию. Импровизацию же Настя не понимала. Но однажды ее напарник по аккомпанементу и учитель – заболели. Ее никто не предупредил, и на урок пришел командировочный преподаватель. Так он ей объяснил. Она никогда до этого не обращала внимания, что в классе стоит огромный футляр. А он к нему подошёл и раскрыл. Там оказался изумительной красоты контрабас. Раньше ни один инструмент кроме рояля не вызывал у нее такой восторг. Она обожала его открытые струны, изящность и мощность, сложность создания звука, ширину клавиатуры, блеск полированного дерева… Контрабас был красного дерева. А смычок настолько изящным, что ей захотелось вдруг провести по нему пальцами. Настя на мгновение даже испугалась "шальным" мыслям в голове.

– Что сейчас твое любимое?

– Бах, Этюд #11.

– Начинай.

Где-то в месте, где основная тема вновь вступила в свою главную роль, она услышала справа за спиной глубокие звуки, он щипал струны. Ее Бах превратился в дуэт, дополненный каким-то странным джазовым ритмом. Она остановилась, и спросила о своих подозрениях. Так и есть, он был импровизатором. Настя испугалась, ладони мгновенно вспотели, сердце билось слишком громко и часто.

– Тебе не понравилось?

Тембр его голоса был каким-то слишком сродненым со звуками его контрабаса. Он успокоил ее в одно мгновение.

– Очень. Это и удивляет. Я никогда такого не слышала.

– Хочешь попробовать?

– Я не умею сочинять.

– Ты просто ещё себя не знаешь. И я не это имел в виду.

– Ты… – Настя запнулась, – ты имеешь в виду контрабас?

– Он провел смычком по струнам в ответ.

– Я думала это мужская каста, быть "контрабандистами".

– Я не люблю эту шутку.

– Извини. – Обычно дерзкая Настя почувствовала, что ей не нужно с ним играть в постоянный вызов.

– Это миф. Ты можешь играть на всем, чем угодно, если музыка – это твое.

– А если нет?

– Ты сомневаешься в себе?

– Постоянно. Я постоянно думаю, правильное ли решения я приняла, уйдя в училище из школы.

– Давай мы сыграем мою любимую, и встретимся ещё завтра. И завтра ты ответишь себе.

Через три дня Настя впервые притронулась к струнам контрабаса. Не в смысле “просто потрогать”. Но чтобы сыграть. Она попросила научить ее. Через неделю, она начала думать о том, что не выбор музыки был неправильным. А выбор инструмента. А через месяц она поняла, что важно не играть основную тему. Гораздо значимей своей партией давать жить всему произведению. Достаточно пару нот, исчезающих как в темноте, но они превратят всю композицию в то, что тронет сердца слушателей. Она брала уроки два месяца. Прямо перед экзаменами сообщила о смене специализации своему куратору. Настя хотела остаться ещё на год, чтобы дорасти до уровня камерного оркестра. А в дерзких мечтах, возможно, все же поступить в консерваторию по классу контрабаса. Но куратор, расспрашивая о причинах, никак не мог понять, у кого она смогла так быстро схватить азы игры на струнном инструменте.

– Настя, какая замена? У нас не было среди командировочных "контрабандистов". Ты просто пропала с аккомпанемента. Твой преподаватель оценил тебя экстерном, так как тебе действительно нечего было тратить время на этот предмет. У нас на тебя другие надежды.

– Извините, как пропала? – Настя осеклась на вопросе.

Она почему-то не смогла затеять спор, что был преподаватель на стажировке, что он договорился про смену предмета для нее на последнем семестре. Какое-то странное чувство уберегло ее от обычной воинственности, и она не стала спорить и доказывать, что был учитель, уехавший всего-то пару дней назад. Почему? Она была молода, чувственна, а он стоял позади, трогая ее плечи, дыхание на шее… Обучая ее правильным движениям смычка, прикасался пальцами к ее руке, расставляя их на струнах… Конечно, она чувствовала себя нарушителем всех правил, так как кроме всего прочего, она ещё и закрутила роман с преподавателем. Она лишь оправдывала себя тем, что больше всего ценила не их любовные отношения. А то, что с каждой секундой узнавала, изучала и могла воспроизводить все новые оттенки звука. Она осознала, что есть музыка, как будто впервые. Она приняла, что все прекрасное нужно оттенять, чтобы оно стало восхитительным. Каждым томным, глубоким, сочным полутоном она дарила своим любимым произведениям новую жизнь. Оставаясь словно в тени, без которой не было бы света во всей комбинации звуков.

Сквозь вопросы куратора перед глазами у Насти стали мелькать разные несовпадения и несуразности этих двух месяцев ее жизни. Она поняла, что много не замечала. По своей сути Настя всегда была больше всех замкнута в себе. Не в своем мире, нет. Она просто не делилась своим миром со многими. А здесь, в училище, так и не нашлось того, с кем бы она могла обсудить такие открытия и перевороты, которые с ней сейчас происходили. Ни с кем, кроме него. И даже их прощание было странным. Он не оставил контактов, хотя она и не просила – гордая. Он только сказал: "Теперь твоя душа на своем месте. И я больше не нужен здесь". Нежно поцеловал, долго смотрел в глаза и очень тихо закрыл за собой двери.

Звуки реальной жизни начали проникать в ее сознание:

– Знаешь, Лиз, почему я решила сблизиться с тобой… Твои фотографии. Это он, я уверена, я слишком хорошо помню, как прикасалась. Прости, если я обидела тебя.

– Мая, подожди, нет, не обидела. Стой.

– Сижу. – Мая немного нервно рассмеялась.

– Ты думаешь, это он пришел к тебе перед тем, как ты поняла, что хочешь изучать массаж?

– Да, – Мая оборвала Лизу, – я даже уверена, что это твой незнакомец из моего дома.

– Девочки. Мне нужно, чтоб вы меня выслушали. Лиз, я пойму, если ты будешь злиться.

– Настя??? Ты же знаешь, что я не могу на тебя злиться, – Лиза недоуменно смотрела на лучшую подругу.

– Сколько ты меня знаешь, Лиз?

– Может мне лучше вас оставить?

– Да нет, Мая, ты как раз тут тоже нужна, – сказала с улыбкой Настя. Ее лицо смягчилось, и Лиза перестала волноваться. Настя молчала дольше, чем требовалось. Она боролась с собой. Она продолжала быть слишком скрытной.

– Лиза, я уезжаю. Мне предложили присоединиться к Мюнхенскому оркестру. Я уже прошла все отборы. Меня утвердили.

– Ой, девочки.

– Нет Мая, я чувствую, ты наш человек, кто-то должен остаться с Лизой.

– Настя. НАСТЯ!!! Это же колоссально!!!!

Девочки, чуть не перевернув журнальный столик с почти нетронутой едой, вскочили и начали обниматься, целуясь и громко смеясь.

– Стой, а как же режиссер! Тьфу. Дирижер?

– Он едет со мной, он будет учиться в какой-то их высшей школе.

– Выше, чем консерватория?

– Это частное обучение, он же хочет уйти от симфонии к року, чему-то нестандартному. Я до конца не поняла, у нас это все произошло очень быстро и одновременно у обоих.

– Тогда я спокойна за тебя.

– Ой, девочки, что-то я устала, может, уже разбежимся спать?

– Оставайся, Мая, сегодня с нами.