Конструктор миров: Агония науки. Том 8

– Я считаю так.

– Если вы пишете в основном романы, повести и рассказы, то я задумался на счёт поэзии и вспоминая людей, смог разделить их на несколько категорий. Думаю, вам будет интересно послушать об этом?

– Безусловно, – ответил месье Верн, принимая лучшее положение в кресле.

– Первый тип – психотерапевтический, то есть это люди, которые просто накалены различными эмоциями и пытаясь как-то их выплеснуть и для этого применяют стихи, либо иной вид произведения. Что вы скажите по их поводу?

– Мне кажется, что они не «дожарены», то есть у них появилась мотивация – это эмоция и это нисколько не плохо, нужно лишь эту мысль, раз уж и творить, привести в разумный вариант. Ведь нужно передать мысль и было бы весьма бестактно сразу выплёскивать сами слова напрямую. Поэтому им стоит приступить к работе, а после на более свежую голову ещё раз обдумать написанное, при этом сразу нужно сказать – убирая застенчивость, ибо оно может погубить текст.

– Но верно, что и мы с вами впадаем в подобные состояния.

– Разумеется, но это явно не нужно путать с озарением.

– Конечно, – согласился господин Абдуллах. – Второй вариант, это необходимость понравится кому-либо, либо же добиться славы. Весьма глупые и странные пожелания. Чтобы кому-либо понравится, нужно лишь показать себя, а чтобы добиться славы – достаточно просто трудиться и идти дальше, не ожидая этой славы, чтобы она пришла сама лично. Вы согласны?

– Полностью, – ответил фантаст…

Глава третья. У земных гостей

– Прибыль я даже не упоминаю, в отличие от нахождения того, кто вполне подойдёт по личному интересу в этом направлении.

– В этом я могу сказать, что вы очень даже преуспели, ведь нигде в мире нет легче способа, чтобы найти товарища со сходными интересами, как и читателей, либо слушателей, впрочем, как и я смог найти их тут же, – добавил фантаст. – Но я надеюсь, вы не забыли, про людей, коим нравится сам процесс?

– Вы следующий по списку. Но следующий пункт один из моих любимых – саморазвитие именно в самом языке, но более мил мне следующий тип – это те, кто, созидая, познают что-то новое, упражняют и улучшают своё мышление мозг, в целом – развиваются, идя всё дальше!

– Те, кто относится к вашей идее или точнее, все мы, – заметил писатель, на что господин Абдуллах улыбнулся.

– Далее идут те, кто хотят донести миру свою идею, либо мысль, это как раз к вам, ведь вы изначально это утверждали.

– Да, вы перечисляете буквально наши любимые направления среди последних трёх. И к этому я могу даже добавить один тип – те, кто хотят, что-либо после себя оставить, имеется ввиду духовное наследие.

– Верно, они также входят в мой список, следовательно подходящих нам уже 4, а остальных нужно ещё развивать, но самые малоразвитые – это просто не имеющие ответа, просто пишущие, коим нужно развиваться ещё достаточно много.

– Согласен, но и тем, кто на приличном уровне есть куда развиваться, ведь рассказать историю это одно, ведь нужно соответствовать множеству факторов. Яркий тому пример, персонажи все буквально, должны иметь своё развитие, своё движение, либо вверх, либо вниз. Прекрасный приём, если вы оставляете своего рода «крючки», либо «отсылки», которые действуют в дальнейшем, то есть всё в тексте важно, это усиливает общий текст, общую историю, делая её ещё более завораживающей.

– Добавлю, что было бы ещё лучше, если развивался сам текст.

– Простите, но это будет всегда, текст, как и слог автора будет либо деградировать, либо улучшаться. Но чаще всего улучшаться, ведь писатель набирает свой опыт. Но тут и у меня к вам вопрос, как вы отнесётесь к обвинению в адрес о большом количестве написанного? Ведь тогда часты обвинения в плагиате.

– Весьма глупо, ибо трудно представить пределы человеческих, да и иных возможностей. К примеру, если этот человек много пишет, никто не исключает, что он попросту достаточно много уделяет этому время, набирает текст быстрее, лучше редактирует или просто пишет ночью.

– Логично, но даже если не избежать этого, стоит ли быть анонимным?

– Никогда и ни в коем случае, – заявил учёный. – Аноним – худший родитель, ведь если породить текст, изобретение, стихотворение, картину или иное произведение, работу, проект, а затем попросту его бросить, не называя собственного имени – это хуже, чем позор, я считаю.

– Значит, нужно улучшать текст, если избежать этого, чтобы не только по причине его большого количества, но и из непрофессионализма к этому приходить?

– Тут я бы различил, месье Верн. Ведь если создаётся большое произведение, которое будет излагаться в томах, то развитие слога по ходу событий, послужило бы не плохим плюсом, своего рода развитием не только сюжета, но и текста, как вы и говорили, но если это произведение выйдет лишь один раз, его желательно проверить, возможно улучшить, либо если следующие том работы пишет иной человек, то нужно стараться удерживать планку заданную ранее. А бесконечно переписывать одно и тоже – трата драгоценного времени, когда можно создать линию из совершенствующего текста, нежели просто один ответ.

– Хорошо, если вы говорите так, то лучший вариант – это устное повествование, не так ли?

– Если быть крайне критичным к этой мысли, что также не приветствуется, ведь абсурдизм явно не может быть выходом.

– Но, если попробовать?

– Возможно получить хотя бы раз хорошие результаты.

– Значит можно вашим гостям хотя бы одну часть вашей истории рассказать не только в письменном, но и как вы это сделали в первый раз, и хоть это не совсем идеально получилось, сделать и во второй, усовершенствовав этот приём, видя всю реакцию, совершенствование, испытывая самому катарсис и ностальгию?

– Гм…

Тем временем…

– Человечество с древних времён шло по самым различным путям, – восторженно читал лекцию Вадим Александрович, стоя возле своего стола в их библиотеке, – старалось применять самые различные направления и идеологии как философские, так и научные, но порой некоторые цивилизации становятся более прогрессивными, чем первоначальные тратя на это сравнительно меньше времени. Наука – это некое действие, сама операция, подобно тома как математика используется как аппарат, описывающий физические, химические или биологические законы, также наука в широком понимании описывает вселенную, но для этого ей тоже приходится пользоваться большой картой философии, состоящей из тысячи отделений.

Ряд книг в библиотеке

От рационализма до детерминизма или иных точек зрения, каждый путь особенный, но увы ни один из них не приводит до полнейшего результата, некоего идеала, возможно он и является неким Высшим существом, к которому сводится даже философия прогрессизма…

Эти слова эхом разносились по всему большому залу, адресованные верному ученику и коллеге, моряку Родиону Михайловичу, который проходил по коридорам из больших шкафов, внимательно слушая каждое выражение почтенного профессора и доктора филологических наук.

– Скорее к чему-либо более совершенному, – отвечал юноша, – ведь если это Существо может считывать данные, то в её возможности не включается их задание, скорее всего Высшее существо именно задаёт его, а считывающим может быть скорее подобие демона Лапласа, обладающий крайне высокой точностью.

Моряк лет 22 вышел к профессору, который уже успел присесть и отвечал:

– Ваша мысль действительна более верна, мой дорогой друг, но это повод ли полагать, что наука приближается к демону Лапласа?

– Гм. Интересный вопрос, профессор, но кажется было бы довольно странно так утверждать, поскольку наука не только считывает, но и пытается задавать, то есть не только брать уже имеющиеся данные, но и генерировать свои собственные, поэтому наука приближается именно к Высшему существу, нежели к демону, – присаживаясь на стул, напротив отвечал коллега.

– Довольно ловкий ответ, Родион Михайлович, который действительно очень похож на правду.

– Ибо он им и является, – послышалось со стороны стеклянной стены, которая являлась выходом на их персональный балкон.

Господа поспешили выйти в сторону источника звука и встретив Ицала вместе с Табалугой очень даже обрадовались.

– О, добро пожаловать, добро пожаловать, дорогие гости, как же я рад вас видеть, – говорил, улыбаясь профессор.

– Огромное спасибо, Вадим Александрович, Родион Михайлович, – со всей добротой говорил Табалуга.

– Приветствую вас, – отвечал Родион, – хотя я не уверен, что это было очень уж приятно, – недолюбливая Ицала добавил моряк.

– Взаимно, – грозно произнёс Ицал, настроенный более злобно от подобного ответа.

– Наверное вы не завтракали, окажите нам такую честь и позавтракайте вместе с нами, – предложил профессор и еле похлопал по плечам моряка, чуток надавив, ибо не смотря на свой возраст, он тот, кто не мало повидал грозность людей, даже с самого юного возраста обладал недюжинной силой.

– Если вы просите, я надеюсь роботы за вами хорошо ухаживают? – поспешил спросить Табалуга.

– Разумеется, в самом наилучшем виде, и я уверен, что они уже успели накрыть стол в зале, куда я предложил бы пройти.