Очередная история Попаданки

– Нет, машина, автомобиль. На Земле. – так же спокойно выдаёт она. Я был прав. Она переселенец. Но как?

Порталов никто, кроме меня, не умеет открывать. А чтобы это сделать нужна концентрация или божественное провидение.

– Арья? А вы знаете, что мы не на Земле? – беру себя в руки и продолжаю говорить с, как мне кажется, доброжелательностью. Только видимо получается не очень. Девочка хмурится и бубнит себе под нос.

– Догадываюсь… я надеялась, что умру бесповоротно… – от последних тихих слов меня прошиб озноб. Она хотела умереть! Она сама причинила себе все те увечья? Но почему?

– Что? Почему? – не смог сдержать восклицания, чем явно, напугал и заинтересовал моё сердечко.

– Были… причины… желать этого, – делая многозначительные паузы, всё же продолжает рассказ. – И я помню, как больно мне было, помню удар и что меня пытались спасти, но я просила Боженьку не дать им это сделать… – Какой ужас она рассказывает, их Бог услышал её и не дал спасти её в том мире, а перенёс к нам? Но зачем?

Решил всё же уточнить, момент с Богом, ведь, судя по всему, я был прав и без Их вмешательства не обошлось. Понимаю, что нужно помочь Арье принять неизбежное и отсечь всё лишнее, потому стараюсь как можно мягче проговорить следующие слова, накрывая ладонью её маленькую ручку в поддерживающем жесте.

– Арья? – подняла на меня взгляд с наших рук. Глаза в глаза.

– Да? – очень тихо отвечает, почти шёпотом.

– Вы на Астарте…

6.3.

Габрион.

Старался не давить на Арью весь месяц. Дал ей добро на использование библиотеки, магипьютера, рассказывал о мироустройстве. Сколько времени провели в кабинете за беседами и рассказами. В основном она делилась своей жизнью. Я же впитывал её образ, стараясь держать себя в руках, что давалось крайне тяжело и натужно.

Решили, что надо развивать дар, который, я чувствовал, что есть. Она же отнекивалась, ссылаясь на то, что не чувствует в себе магии. Заставлял её медитировать и дышать.

Сегодня утром прибежала ко мне радостная показать, что магия проснулась. Пусть, всего лишь искорка, но как быстро она разгорелась в огонёк.

Осталось проверить резерв и начать более углубленные тренировки. До поступления в Академию Приграничья всего два месяца. Надо успеть натаскать её для вступительных испытаний.

А прежде, чем подавать документы на поступление надо привести их в порядок и оформить её под своей фамилией. Только вот если представить её как родственницу, набежит толпа ухажеров.

А меня от одной мысли начинает трясти как припадочного. Я просто разорву всех этих сопляков и не сопляков. Озвучил ей самую безобидную версию и как же меня разозлил её вопрос…

– Может, лучше, зарегистрировать меня как твою внебрачную дочь? – и так еще невинно хлопает своими потрясающими глазищами. Зараза. Моя!

– НЕТ! – Ответил слишком резко, аж дернулась, и вся сникла. Прости, малыш.

Возможно, обиделась. Ушла обедать, я же остался думать, как дать ей то, чего она заслуживает, обеспечить её безопасность и оградить одновременно от всех двуногих и не очень бед.

7.

Разговор с Габрионом закончился на очень токсичной ноте. И, подозреваю, он на меня сильно обиделся или, и того хуже, разозлился. Только я не могу понять, почему.

Почему он отреагировал настолько категорично, закрылся в себе и практически выгнал меня из кабинета. Задаваться всеми этими вопросами совершенно не хотелось.

Отчасти я понимала, почему он хочет зарегистрировать меня не как свою родственницу. Пытается защитить, скорее всего. Подозреваю, что при поступлении в Академию мне предстоит столкнуться с ухаживаниями многих мужчин вокруг. И не все они будут приятными или вообще желательными.

Но почему именно жена? Первое время я не могла понять, но перебирая все возможные роли, пришла к выводу, что да, фиктивная жена – лучшее, что он может мне предложить. Сестра, кузина, дальняя родственница… Всё не то. Дочь? Три «ха—ха» два раза!

Не знаю, какая продолжительность жизни у полукровок в этом мире, но даже для оборотня Габрион выглядел слишком молодо. Максимум на тридцать шесть лет, по моим ощущениям. Да и по словам Кристин он не был замечен в любовных связях.

Решила не обижаться на вспыльчивость мужчины, и после обеда, ушла заниматься в библиотеке своим развитием. Попробовать потренировать свои навыки в контакте с моей маленькой искоркой и разжечь огонёк. Возможно, получится ещё что-нибудь сделать.

Габрион сказал, что нужно изучить мой резерв, его объёмы, глубину и попробовать его расширить, если он недостаточно велик для полноценного функционирования дара и попробовать развить мои способности и саму магию, чем я и собиралась заняться в ближайшее время.

Пару раз помедитировала, пыталась повторять про себя мантру «ОМ», считала листочки, овечек, но все мысли возвращались к Нему и его насупленным бровям и тяжелому взгляду.

Что ж, походу придётся дистанцироваться от моего супер-красавчика. И уделить всё свое время только учёбе и тренировкам. Очень сильно постараюсь больше не флиртовать, не улыбаться, не обнимать.

– Не смеяться… и в кабинет не вламываться, – блин, намного проще себе это мысленно пообещать, чем воплотить в жизнь.

Потому что каждое его появление перед моими глазами ознаменовывалось шествием табуна мурашек вдоль позвоночника и моим полным отключением от реальности. Я просто зависала минуты на две и впитывала в себя образ, ставший родным.

Спустя неделю Габрион занялся оформлением нужных документов и практически всё время отсутствовал в поместье. А я была предоставлена сама себе, но с жёстким списком необходимых тренировок и всяких разных книг, литературы и дыхательных практик.

Читала с утра до вечера, тренировалась. Периодически совершала набеги на столовую и кабинет мужчины, чтобы набрать вкусняшек и зависнуть в магипьютере. Надо же и расслабляться?

Похоже, Габрион собирался только ночевать в поместье и сам старался избегать меня. Что ж, это даже хорошо, однако, сильно меня расстраивало. Ненадолго, правда.

Спустя время, когда документы были готовы, собственно, как и я была готова к более усердным тренировкам и испытаниям, Габрион вызвал учителей, которые по расписанию приезжали в поместье и проводили надо мной тесты, затем (м)учили меня, и показывали, как расширить свой, как оказалось, довольно пластичный резерв.

Для всех, по легенде, я была его Парой (пафосно до ужаса), Истинной (что это значит, никто так и не сказал), которую скрыли ото всех мои придуманные псевдо—родители, не желая, чтобы я становилась магом. Они, будучи сами полукровками и отщепенцами, не терпящими магов, поняли, что родили одарённого ребенка и блокировали мою магию всячески, амулетами, зельями и ныкали меня по углам в глуши.

Смешно, но, как ни странно, все в это верили… Удрученно качали головой и сильно мне сочувствовали.

7.1.

Одним из таких учителей был молодой Дроу по имени Ильтас, довольно—таки симпатичный, но сурового вида мужчина с короткой стрижкой, длинными заостренными ушами, проникновенными тёмно-фиолетовыми глазами, кожей цвета чернённого серебра

Ничего особенного, если честно, на меня он впечатления особого не произвёл. Как я думала, что буду в восторге, когда Габрион предупредил о начале занятий с дроу.

С ним было комфортно, он не наседал, не кричал, не ругался, голоса не повышал вообще и объяснял всё чётко, сдержанно. Направлял мои мысли, потоки, одним словом, помогал мне расширить мой магический резерв и заглянуть в глубины себя.

Благодаря этим незатейливым и ненапряжным тренировкам удалось вырастить мою маленькую искорку до размера теннисного мячика сначала, затем футбольного, по моим собственным ощущениям.

И, если честно, занятия с ним мне очень нравились своим пофигизмом. Мой домашний резервный магистр почти постоянно глазами и вниманием был в своем магифоне, лазя по сети и просматривая фотографии молодых леде?й, блистающих на балах и приемах столицы. При этом умудрялся рассказывать мне о моде параллельно с тем, как я пыталась сосредоточиться, а он со своей стороны пытался меня рассредоточить, отвлечь и заставить сбиться.

Однако, было периодами сложновато концентрироваться и не сжечь диван или самого Ильтаса, когда он выдавал новые подробности очередной интрижки или выкрутаса золотой молодежи столицы. Я удерживала в руках магические огоньки, зажигала искорки, поджигала свечи, затем их тушила, затем опять поджигала… буквально, и снова тушила.

Грустно было только оттого, что моё проживание в поместье выглядело больше, как затворничество. Не знаю, вообще, как бедный Габрион живёт здесь один, но мне кажется, что он слишком—слишком сильно интроверт. Просто отшельник на минималках.

И я не знаю, как мы могли бы сойтись с ним, ведь я никогда не отличалась склонностью к затворничеству, и поэтому вынужденное проживание в таком режиме уже сильно давило на моё психическое состояние. Буквально, я умирала от скуки и апатии, несмотря на сильную загруженность по учёбе.

И с каким же нетерпением я ждала поступления в Академию Приграничья, не передать словами. Доходило до того, что порой не могла уснуть, ворочалась ночами, думала о всяких глупостях: как же поступлю туда, где и, главное, как буду жить, как буду учиться, примут ли меня сокурсники, как отнесутся ко мне профессора, особенно если и когда узнают о том, что я жена, пусть и фиктивная, декану боёвки.

7.2