Вошедшие в неизвестность

– Я буду жить в той комнате, – заяц радостно махнул головой на боковую дверь. – Там полно аниматорских костюмов, я вам такое шоу отгрохаю!!!

– Да вы что? – Ферт в недоумении оглядел компанию. – Мы находимся неизвестно где!!! А вы выбираете спокойно комнаты, как будто приехали отдохнуть!

– А ты будешь что-нибудь себе загадывать? – Катя весело смотрела на Музыканта.

– Не, мне и так хорошо. Солнце уже ушло, можно и на ночь устраиваться, – улыбнулся он Кате, – да?

– Солнце вернулось, – Серый стоял слева от холла, – я нашел столовую. Яблоки не нужны. Тут полно еды! Прошу к столу!

– Кажется, кто-то потерял свое дождевое облако, – опять засмеялась Катя.

– Я не потерял, я разлил его по бокалам. Надо отметить новоселье. И такую гостеприимную Неизвестность!

– Пойдемте, – согласился Ферт, – там и обсудим детали. Петр, сними сейчас же свой костюм. Надо посерьезнее отнестись к делу.

– Есть, командир! – Петр вытянулся и большой заячьей лапой хотел отдать честь, но не рассчитал удара. Мягкая голова упала на ступеньки, ведущие к бассейну, и, перекатываясь, стала смешно пятиться к воде.

– Товарищи, – устало произнес Ферт, успев наступить на длинные матерчатые уши, – товарищи, не теряйте головы.

– Что ты загадала? – Музыкант шепотом спросил у Кати.

– Тебя, – доверительно ответила ему, словно самый важный секрет, и, помедлив секунду, твердо сказала: – Люблю.

* * *

Сдвинув несколько маленьких столов вместе, Музыкант и Сергей расставили стулья и зажгли свет. Александр с Катей принесли тарелки с едой, которую обнаружили в больших холодильниках. Петр недоумевал по поводу полного отсутствия людей. Николай молчал.

За ужином дружно пили виски и рассказывали про себя. Королев с восторгом обнаружил сидящего рядом автора своих любимых песен. Правда, сам автор с трудом боролся с одолевающим его сном. Музыкант приспособил локоть на столе, и пытался опереть на ладонь подбородок, чтобы голова держалась, а глаза могли незаметно для окружающих закрыться.

Ванин объяснял, как трудно, ему, молодому инженеру, получить хорошее место в жизни. Катя поддержала его, и они углубились в тему безвозвратно сгинувшего советского прошлого, где после образования была возможность получить рабочее место и жилье. Серый, нашедший на кухне целый бар со всевозможными напитками, с удовольствием открыл новую бутылку виски и удивлялся тому, что Катю с Сергеем не устраивает отсутствие того, что не принесло самому Александру абсолютно никакого счастья.

…Ферт вышел из столовой. Он открыл стеклянную дверь, выходящую в сторону моря, и остановился возле небольшой беседки, увитой экзотическим плющом с ярко-красными цветами. Несмотря на то, что Николай достаточно плотно перекусил, расслабление, обычно сопутствующее сытной трапезе, никак не приходило…

Не нравилось все это Ферту. Николай был очень конкретный человек. Он терпеть не мог любой двусмысленности, недомолвок, необязательности и прочих вещей, которые делали дальнейшее развитие событий неопределенным.

Такой склад характера был не только результатом службы. С самого детства Николай тяготел к порядку. Еще, будучи маленьким мальчиком, он весьма осторожно обещал что-либо, а если уж обещал, то делал все возможное и невозможное, чтобы свое обещание выполнить. Для него следование установленному порядку было не приобретенным, а врожденным. Генетическим.

Как это ни парадоксально, но сама поездка Ферта в Неизвестность была обусловлена именно этими его качествами. В последние годы он испытывал достаточно сильный дискомфорт из-за того, что все его мировоззрение, ранее подтверждаемое его жизненным опытом, стало рушиться. Сначала незаметно, потом все сильнее и сильнее.

Перестройка, развал Советского Союза, построение капитализма, олигархи, бандиты, которых не сажали в тюрьму, а стали считать уважаемыми людьми… Много было всего, что опровергало представления Ферта о справедливости и правильном построении общества.

Случайно увидев название станции: «Неизвестность», Николай, не задумываясь, решил туда поехать. Для того, чтобы «окунуться» в саму неизвестность, выплыв из которой, все прочие неопределенности могли бы казаться ему уже вполне приемлемыми. Аналогично закаливанию организма, Ферт решил натренировать себя неизвестностью, чтобы при дальнейших соприкосновениях со становящейся все более неприятной для него реальностью, не реагировать на нее так болезненно.

Вернее, не решил. Ферт не решал ничего подобного. Такие мысли не могли быть рождены его рациональным умом. Видимо, не только разум определяет действия человека. В общем, зачем он поехал в Неизвестность, Николай не смог бы толком объяснить даже самому себе.

С того самого дня, на небольшой станции, откуда идут поезда в Неизвестность, определенность и незыблемость мира стала расшатываться все сильнее и сильнее, словно молочный зуб, который выпадением своим освобождает место для другого.

«Музыкант – само воплощение неопределенности. Здоровый, сильный, вполне разумный мужик, но вдруг какой-то неправильный. Без жизненного принципа. Без твердого основания. Без забот. Без проблем. Как будто сошел с неба.

Его Катя… С виду полная противоположность Музыканту. Практичная, деловитая, смышленая, рассудительная… Но при более близком знакомстве оказывается, что не он спрыгнул с облаков, а она там живет, разгуливая по небесам, и ненадолго опускаясь вниз. Да и то, только для того, чтобы на полпути встретиться с Музыкантом.

Королев… излишне добродушный и нарочито веселый. Впавший в детство, и стремящийся утянуть туда всех окружающих.

Серый – алкаш, это понятно. Нет, не понятно. Как умный человек так может спокойно и не без удовольствия деградировать? Неужели нельзя занять голову делом, если она так уж сильно болит?

Ванин, на первый взгляд – адекватный. Но не совсем все-таки, если вспомнить распитие спиртного и битье бутылок… Хотя, может быть, он еще полностью не раскрылся в своей неадекватности? Или еще слишком молод? Вообще-то, положа руку на сердце, Сергей Ферту понравился. Но чем именно понравился, он бы и сам при всем желании не смог себе сказать.

Да… компания попалась веселая. Эх, как было бы хорошо, если бы все было по уставу! Где все понятно. Понятно, кто начальник, а кто подчиненный. Кто союзник, кто противник… – Ферт выкинул окурок в урну. – Жизнь не всегда соответствует уставу. Как показала практика, далеко не всегда. Ну что ж… придется приноравливаться к этой внеуставной жизни и, по возможности, вносить в нее упорядоченность и определенность».

Николай обошел отель, сходил к морю, осмотрел окрестности, пока все были в столовой. Никакой опасности. Обычный отель. Заурядное небо. Обыкновенное море.

Быстро стемнело, и Ферт вернулся…

* * *

Музыкант проснулся рано. Ровно в шесть утра. Вернее не то, чтобы так уж сам проснулся. Он упал. Упал с кровати, когда переворачивался с левого бока на правый. Катя придвинула его к самому краю, разметавшись во сне почти перпендикулярно. Музыкант сел, потряс головой и посмотрел на нее, дотянулся, легко коснулся губами ее переносицы. Катя нахмурила во сне брови, затем улыбнулась, но не проснулась. Это было несколько необычно. Как правило, она спала очень мало. Катя поздно ложилась и рано вставала. Но сейчас сон охранял ее, закрыв от мира крепкими объятиями.

– Поспи, маленькая, – Музыкант прошел в ванную и, быстро умывшись, вышел на улицу, через балконную террасу.

Нужно было обдумать произошедшие события, которые утром на миг показались нелепой выдумкой воображения. Но это произошло на самом деле. По вине ли Кати, купившей билеты совсем не туда, куда планировали они до отъезда, или по чьей-то высшей воле. Это уже не имело значения.

Утро было прекрасным. Солнце, пронизывающее легкие перистые облака, тяжелые листья больших деревьев, чем-то напоминающих одновременно и каштаны и пальмы, пение птиц и волшебный запах моря…

«Хорошо-то как! – Музыкант направился в сторону скал, видневшихся в стороне. – Прежде чем что-то решить, надо посмотреть, куда это нас занесло… В любом случае у нас есть несколько недель, чтобы спокойно понять, что происходит».

Дорожка аллеи была выложена небольшими красными камнями, по обе стороны от нее росли колючие кусты с круглыми белыми цветами, выглядывающими из зеленой гущи. Минут через десять он подошел к пустырю, за которым стояли черные горы. Они были не просто большими, а неправдоподобно огромными, как прочные стены, и напоминали искусственные сооружения, построенные, чтобы оградить территорию.

Музыкант поднял голову. Забраться на такие скалы было практически невозможно. Наверное, альпинист с необходимым снаряжением и мог бы это сделать, но Музыкант им не был. Хотя оснастку можно было бы где-нибудь раздобыть, но маловероятно, что так же легко удастся получить нужные навыки скалолаза. Он пошел вдоль отвесных склонов, желая проверить, нет ли где ущелья или тропинки, по которым можно было бы попытаться пройти дальше. Но нет. Скалы стояли неприступно, не давая никакого намека на то, каким образом можно было бы их преодолеть. В одном месте, правда, Музыканту показалось, что есть нечто вроде пещеры или туннеля, но присмотревшись, он понял, что ошибся. Это был остаток засохшего селевого потока, который, видимо, по весне сходил с гор.

Музыкант обошел отель по периметру. С одной стороны внешняя территория отеля выходила на морское побережье. Там же находился железнодорожный тупик с развалинами поезда. Слева, если стоять спиной к морю, виднелся небольшой городок, а все остальное было невидимо взору из-за высоких скалистых преград. Создавалось некоторое впечатление песочницы… не то, чтобы песочницы, как таковой, а скорее безопасного места, специально выделенного и огороженного для того, чтобы могли поиграть… дети. «Нужно пойти в город и попытаться выяснить, где это мы оказались», – решил Музыкант и направился в отель за Николаем. Ферт был единственным, кому Музыкант доверял, как наиболее здравомыслящему из всей компании, хотя, при этом, не испытывал к нему никакой симпатии. Остальных, как показалось Музыканту вчера за ужином, совершенно не заботило ни место пребывания, ни время…

Ему понравилась конкретность Ферта, упертость и категоричность. Музыкант в отдельных случаях и сам становился таким же. Разница между ними состояла лишь в том, что Музыкант таким был эпизодически, по мере необходимости, а Ферт таким был всегда.

«И вечный бой, покой нам только снится – это выражение подходит к характеру Ферта, – подумал Музыкант, увидев Николая, – но бой должен завершаться победой, хотя и поражения нельзя исключать. При этом целью боя всегда должна быть именно победа, а не следующий бой. Именно вечность боя делает это выражение абсурдным…»

Николай курил у входа в отель. Музыкант подошел и без приветствия изложил суть дела.

– Пойдем, – сказал Николай, – сейчас я соберусь.

– Пять минут. Я подойду, – Музыкант быстрым шагом повернул к своему номеру.

– Где ты был? – тревожно прозвучал требовательный вопрос Кати, как только он открыл дверь.

– Окунулся в бассейне. Ты же просила не будить тебя! – не задумываясь, ответил Музыкант, прекрасно знающий, что в аналогичных случаях наилучшей защитой будет быстрое и неожиданное нападение.

– Когда это я такое просила? – нахмурилась Катя, пытаясь вспомнить.

– Во сне, – невозмутимо соврал Музыкант, но сказал это так твердо, что сомневаться Кате было бы просто неприлично. – Катюш, мы с Фертом пока насчет завтрака подумаем и осмотрим отель, ты поваляйся еще?