Сеть

– С почином вас, батюшка, – Катя распахнула руки, наклонилась до земли и чуть не кувыркнулась вперед головой, потому что рюкзак перевесил и низко накренился со спины в поклоне. Русоволосый вовремя подскочил, придержав его.

– Спасибо, – признательно кивнула Катя русоволосому. Оправив волосы королевским жестом, продолжила: – Это состояние не моей личности, а следствие тех условий, в которые она попала. В частности – вашей компании. Уж не тебе ли, как академику, это должно быть известно? И твой долг не называть мне диагнозов, а скорректировать мое самочувствие, приблизив его к норме!

– Тьфу, – отмахнулся Коростылев. – С тобой разговаривать – себя не уважать.

– Советую молчать, как твои подопечные. Я немного потеряю от того, если вы все заткнетесь. Кстати, – Катя обернулась к русоволосому. – Можно хотя бы узнать ваши имена? Или я сама их вам придумаю. Поверьте, это будет не самое приятное обращение.

– Ты долго будешь продолжать концертную деятельность в одиночестве? – поинтересовался Сергей. Он был так рад, что они наконец достигли места, которое могли бы и пропустить, если бы не Катя, что его переживания тотчас сменились радостным успокоением от завершенного первого этапа в этом проекте. И мгновенно Катя перестала его раздражать, а только привнесла веселость в синее небо и великолепный вид гористой местности.

– Пока не придет Музыкант и не заберет меня из этого ада пыли, спрессованной земли и неадекватности жизни, – подтвердила Катя. – Поэтому, прячьте свои пистолеты и охраняйте свои тайны, а то я разозлюсь и несдобровать всем! И я все равно узнаю все, что захочу. Нет смысла ничего от меня скрывать. Меня все услышали? И чем больше будет проходить времени, когда нет рядом Музыканта, тем хуже будет мне и моим окружающим. Рекомендую вообще меня не трогать.

Она послала выразительный воздушный поцелуй мужчинам в завершении своей речи и двинулась вперед по направлению к серому скалистому дому. Мужчины смотрели вслед упрямому стройному силуэту, который скрывался за раздутым рюкзаком. Нужно было бы им вскочить и последовать за ней, но появилась уверенность в том, что все хорошо, самое трудное позади и ничего плохого, во всяком случае, в ближайшее время, их не ожидает.

– Где фляжка? – спросил Коростылев, роясь в своем рюкзаке. Русоволосый, смеясь, махнул в сторону Кати. Сергей поднялся и приложил ладонь ко лбу козырьком, защищая глаза от заходящего солнца. Тропинка спускалась до небольшого луга, а затем поднималась еле заметной ниткой к дому. Катя обернулась и, заметив фигуру Сергея на холме, торжествующе подняла руки вверх – с двумя пистолетами в них.

– От, черт, – пробормотал Сергей. – Пистолеты у нее. Пошли. Я не знаю, как с ней справляться.

Русоволосый, услышав, тут же схватил свой рюкзак и поспешил за Катей.

– Никак, – ответил Коростылев. – Вколю ей снотворного и оставлю, придавив камнями.

– Даже не думай, – пригрозил Сергей. – Я быстро с тобой разделаюсь и плевать я хотел на все ваши планы. У тебя вон подчиненный сбежал. Я подозреваю, что Катю они будут слушаться больше, чем тебя с твоими таблетками.

* * *

Несмотря на кажущуюся издалека приземистость, вблизи серый каменный дом выглядел вполне приличным и достаточно прочным. Дом только с виду представлялся небольшим, потому что все его внутреннее пространство располагалось в самой горе, будто кто-то вырыл пещеру и укрепил ее стенами и перегородками, сложенными из камней.

– Где вода?! – вскричала Катя, бродя по бесчисленному множеству темных комнат, которые не имели окон, поскольку дом уходил глубоко в гору. – Где свет? Господи, почему бы тебе сразу не вернуть меня в каменный век? Я умру здесь…

Она заплакала, закрыв руками лицо и опустившись на корточки в передней части коридора. Так горько, что всем стало тревожно: она несколько дней несла на своих плечах огромный рюкзак, тяжелый и для здорового мужчины. Следила за водой, ворча, готовила еду и делила ее на дни и количество человек. В последнюю ночь укротила нечаянную простуду Сергея, никого не разбудив и не потревожив. И все ее недовольства имели только одну причину – отсутствие Музыканта.

Коростылев растерянно топтался около нее. Подошел Сергей и присел рядом. Русоволосый опустился на колени возле Кати и взял ее руки в свои, неловко потирая их и поглаживая. Уголки его тонких губ сочувственно опустились вниз.

– Миш… – звала она Музыканта, всхлипывая. Выдернула руки и вновь прижала их к лицу. – Миш… Миш!

Мужчины окружили ее и, не зная, чем помочь, некоторое время угрюмо слушали ее рыдания.

– Я найду воду, – сказал Сергей. – Я принесу и нагрею столько, что ты сможешь мыться каждый час. Не плачь, пожалуйста. Ты устала. Сейчас устроим кровати, и ты уснешь. А утром… Утром обязательно будет все хорошо.

Катины всхлипывания стали чуть реже.

– Я хочу чаю, – она отняла ладони от лица, и ее опухшие от слез глаза с обреченностью проникли в самое сердце сидящих около нее мужчин. Коростылев, Сергей и русоволосый ринулись из дома: осмотреть территорию, найти место для костра, узнать, есть ли поблизости вода – все, что угодно, лишь бы Катин плач прекратился.

– Катя, – шепнул Коростылев, уходя. – Двое на тебе.

Она кивнула, прерывисто вздохнув. Оставшиеся мужчины сидели рядом, примостившись у стены. Один гладил Катю по коленке, выражая сочувствие, второй – стиснул ее пальцы в знак понимания.

Катя, успокоившись, чиркала зажигалкой и откровенно рассматривала их. Оба высокого роста, как на подбор. У сидящего слева – густая шевелюра светло-пепельного цвета. Волосы мягко спадали ему на лицо, и он часто окидывал их назад привычным жестом. Чуть узковатое, с правильными чертами, лицо. Ресницы длинные, глаза серые, брови прямые. В его внешности сквозила природная холеность и неуловимая породистость.

Второй – почти полная противоположность «аристократу». Темный, с классической мужской короткой стрижкой. Пухлые, растрескавшиеся губы, карие глаза, наивное, немного детское выражение лица. Если во взгляде «аристократа» проглядывало презрение, будто он смотрел свысока, то взгляд этого мужчины казался на редкость заботливым и участливым.

Коростылева, Сергея и русоволосого не было слышно.

– Встаем, – скомандовала Катя мужчинам, которые тут же вскочили на ноги. Кате показалось, что они не совсем поняли ее слова. Они слишком внимательно смотрели на нее, на ее губы. Так глухие, бывает, читают по губам. – За мной.

– Сереж! – изо всех сил крикнула она, выйдя на улицу. – Мы пошли искать воду!

– Здесь должен быть колодец, – донесся спокойный голос Сергея откуда-то сверху. – Где-то рядом. На запад идите. Не кричи. И поменьше создавай шума.

– На запад… – остановилась Катя, задрав голову и посмотрев на звездное небо. – Я, конечно, разве против, но где он?

«Аристократ» легонько развернул ее за плечи вполоборота и показал рукой прямо.

– Там запад? – уточнила Катя. – Пошли. Нет, стоим. Надо взять пару бутылок с собой сразу. И фонарик.

Найденный в ста метрах от дома колодец был прикрыт круглым щитом из сколоченных досок, почерневших от времени. Сверху щит удерживался двумя большими камнями. Когда мужчины сняли камни и сдвинули деревянный круг, под ним на крюке обнаружилось жестяное ведро на проржавевшей цепи.

– Какой глубокий, – нагнулась Катя, посмотрев вниз. Посветила фонариком: – Ничего не видно. А вода-то там вообще есть?

«Аристократ» бросил камешек. Что-то плеснуло глубоко.

– Вода есть, – обрадовалась Катя. – Хоть на этом спасибо. Тогда надо в доме поискать ведро или канистры. В чем носить-то? Так… Мне с вами туда-сюда ходить, что ли?

* * *

– Надо же. Тут, оказывается, все предусмотрено для первобытного существования, – приговаривала Катя, обследуя дом, и находя то кухонную утварь, то ведра, то свечки, то другие, необходимые в быту предметы. Потянуло дымом, и Катя, встревожившись, поспешила на запах. В одной из комнат обнаружилось подобие железной печки, возле которой колдовал Коростылев.

– Костры на улице не разводить.

– Почему это? – удивилась Катя.

– Потому это, – передразнил ее Коростылев. – Труба от этой печки выходит особенным способом. Она сконструирована так, чтобы дым снаружи рассеивался и не был заметен. В темное время суток не светить фонарями на улице, не разжигать огня и на террасе, где есть три окна – не зажигать свет.

– Терраса? Окна? Да это дыры в каменной стене! – возмутилась Катя, которой совсем не понравилось будущее затворничество со строгими правилами поведения. – Только в первом помещении окна и есть. Все остальное – просто пещера.

– В общем, мы не должны ничем выдавать своего присутствия здесь. Днем ходить в специальной одежде.

– В какой?!

– Там, – мотнул головой Коростылев, раздувая огонь. – Есть рубашки, брюки, ветровки пятнистого серо-зеленого цвета.

– Что, как звери ходить будем? Сливаться с землей и горами?

Вошел Сергей, держа в руках чугунный чайник, керосинку и несколько жестяных кружек:

– Соблюдаем меры предосторожности. Чтобы случайно летящий мимо вертолет не сбросил ракету, приняв нас за диверсантов. Поняла? Дом огромный, по нему и ходи, безопаснее будет.

– Это не дом, а окоп, – вздохнула Катя. – Точнее, не окоп, а лабиринт в горе. В скале. Это оскал! А где ты будешь собирать эту установку? На улице?