Контракт со Вселенной

– Почему Вы не можете послать туда кого-то? Где он вообще находится?

– Я не могу Вам этого сказать.

Лина бросила трубку.

С каждым днем Лина становилась все печальнее. Федор Игнатович не находил себе места от беспокойства.

– Как думаете, он вернется? – спрашивала Лина Федора Игнатовича.

– Мы должны верить в это, – отвечал Федор Игнатович.

Но Лина не верила. Она чувствовала пустоту, и не могла избавиться от этого чувства. Она ощущала тоску.

– Пойдем, прогуляемся, Лина, – мягко уговаривал девушку Федор Игнатович.

– У меня болит голова, – еле слышно ответила ему невестка.

Как же горевал Федор Игнатович! Горевал, думая о своем сыне, но все-таки верил и не терял надежды увидеть его. И больше всего горевал, глядя, как болеет его невестка. Она отказывалась от еды, не выходила из дома. Силы покинули ее, и она не могла подняться с постели. Федор Игнатович ухаживал за ней, как мог: он готовил бульоны и пытался напоить ими молодую женщину. Под разными предлогами он старался ее чем-нибудь занять и отвлечь от навязчивых мыслей: читал ей заметки из новостной ленты, включал старые добрые фильмы. Но Лина только и делала, что листала последние присланные фотографии от Тимура. Сначала по фотографиям она пыталась выяснить, что за планета была последней дислокацией дивизиона Тимура. Зимой же она прекратила всякие попытки его поиска, перестала звонить в управление, в котором отказывались от любых объяснений, ссылаясь на трехлетний контракт Тимура.

Так прошло еще несколько месяцев. Федор Игнатович чувствовал себя все хуже, но оттягивал визит к врачу. Он крепился перед Линой, не находя мужества сообщить о своем стремительно ухудшающимся самочувствии. В один из долгих зимних вечером он, наконец, обратился к врачу. И услышал одно из самых страшных, что может услышать человек, – весть о неизбежном начале конца. Сердце оказалось не самой слабой точкой его организма. От многолетнего курения в его легких образовалась опухоль. Несколько дополнительных исследований выявили, что опухоль была злокачественной и находилась на той стадии, когда даже современная медицина не в силах была помочь.

Наступила весна. Солнце осветило старый дом. Комната Лины была заставлена цветами – девушка развела их в первые недели своего пребывания на Земле. Федор Игнатович поливал цветы Лины, пока девушка болела. Солнце прогрело комнату, И Федор Игнатович приоткрыл окно. Лина лежала на кровати, отвернувшись к стене. Весенние звуки проснувшейся природы ворвались в комнату с порывом теплого ветра, распахнувшего шире окно. Но на Лину это не произвело никакого впечатления. Девушка лежала неподвижно, и могло показаться, что она спит.

Федор Игнатович придвинул к кровати стул. Он видел, что глаза девушки были открыты. Невидящим взглядом она смотрела в стену.

– Лина, – тихо позвал ее Федор Игнатович.

– Что? – чуть слышно ответила девушка.

– Тебе нужно выйти на улицу, немного прогуляться.

– Я не могу.

– Я знаю, что ты чувствуешь. Нам обоим тяжело. Но уже было не раз, что долгими месяцами от Тимура не было вестей. Я уже привык к его жизни. За победами бывают и поражения, отступления.

– Это не моя война, – сказала Лина.

Губы девушки пересохли, она облизнула их и продолжила:

– Моя планета сдалась Вашей Земле без боя. Вы сами знаете, что она была колонизирована. Что же нужно Земле? Поработить всю Вселенную? А теперь, когда ей дают отпор, Вы приумножаете силы, и в расход идут все человекообразные существа?

Девушка привстала с кровати, ее глаза обжигали Федора Игнатовича, словно пламя, обвинения были бессвязными, слова полны горечи.

Федор Игнатович взял девушку за руку и также порывисто произнес:

– Лина, это не моя война тоже. И не моего сына. Не вини нас в поступках других людей и всей Земли в целом. Зачем же ты тогда изучала на своей планете Землю, зачем связала свою жизнь с Землей? Ты вышла замуж за землянина, более того, за солдата. Это был твой выбор, Лина.

Девушка, только что со злостью смотрящая на свекра, выдохнула и опустила взгляд. Обессилев, она опустилась на кровать.

Федору Игнатовичу стало жаль девушку. Письмена на ее руках в последние несколько месяцев помутнели, из золотых став медового цвета. Цветы на шее поблекли. Соломенного цвета волосы потускнели, а некогда загорела кожа побледнела. Темные круги явно обозначились под глазами.

– Зачем? – голос девушки дрожал.

– Лина, не отвечай, забудь, – начал говорить Федор Игнатович.

– И правда, зачем? – тихо повторила девушка, – Нет, Вы сказали правду, только и всего.

– Послушай, Лина, – начал говорить Федор Игнатович, но Лина его перебила:

– Нет, все нормально. Все хорошо, я просто устала. Устала от ожидания. Знаете, я ведь никогда не рассказывала Вам о том, как мы познакомились с Тимуром.

– Лина, – тебе нужно отдохнуть.

– Нет, Вы сами знаете, сколько времени я провела в постели. Так невозможно больше, Вы правы. Вы хотели пойти прогуляться, Вы же за этим пришли, верно?

– Верно. На улице чудесная погода, светит солнце, я только и хотел, что позвать тебя на свежий воздух, – сказал Федор Игнатович и добавил, – Я не хотел тебя обидеть.

– Спасибо. Дайте мне пару минут, я оденусь, и мы пойдем гулять.

– Хорошо, как будешь готова, позови меня, – сказал Федор Игнатьевич и вышел из комнаты.

Когда они вышли на улицу, Лина вдохнула теплый воздух.

– Почему я не сделал этого раньше? Сама не пойму, – сказала она.

– Потому что ты не была готова, Лина. В этом нет ничего страшного. Ты оказалась оторванной от своей планеты, своей родни – это нормально, что ты стала тосковать. Тем более, неизвестно, в чем причина задержки Тимура. Но такое уже бывало, я говорил тебе.

– Я боюсь даже говорить об этом. Что будет, если… если он не вернется? – девушка вздохнула, сказав, наконец то, что мучило ее.

– Лина, он вернется. Не может моет отцовское сердце ошибаться. Но если все–таки не вернется… Что–ж, в этом случае… Тебе нужно будет жить дальше.

– Жить дальше… – повторила девушка.

– Но все-таки он вернется, не беспокойся – еще раз сказал Федор Игнатович.

– Федор Игнатович, скажите, Вы ни разу не спрашивали меня о нашей встрече с Тимуром. Другой бы на Вашем месте уже истязал меня расспросами.

– Просто я знал, что ты расскажешь мне тогда, когда посчитаешь нужным. Я очень уважаю Ваши с Тимой чувства.

– Тима… Знаете, мне было так непривычно слышать, как Вы называете его так. Но это здорово, на самом деле. Вы попали сегодня в точку, когда сказали о моем отношении к Земле и войне. Я пацифистка до корней своих волос. Дело все в том, что я не знала о том, что Тимур – военнослужащий. Знаю, что звучит банально, но, когда я узнала об этом, уже было невозможно закрыться от своих чувств. Вы, наверное, не понимаете меня.

– Все в мире банально. Я попробую себе представить, – сказал Федор Игнатович.

– Спасибо. В моем городе на Санксе есть квартал, где живут люди. Там их школы, магазины, поликлиника и несколько ресторанов. Я часто бываю там, так как специализируюсь на земных языках – я преподавала их в институте, я рассказывала Вам об этом. Я стала изучать Землю и людей, потому что меня вдохновляло то, какими технологиями владеет Земля, то, какой высокоразвитой планетой она является. Но я с негодованием отношусь к тому, как лидеры Вашего мира распорядились ресурсами планеты. Я верю в то, что изучение Земли поможет Санксу не допустить ошибок землян. Сегодня Санкс более миролюбивая планета, и я надеюсь, что она останется такой, даже преодолев технологическую пропасть между ней и Землей.

Федор Игнатьевич кивнул.

– Хорошие цели, – усмехнувшись, сказал он.