Сиреневая книга

Бонда ждал семнадцатого сентября. Оставалось недолго. Именно в этот день должна была состояться встреча верхушек и приуроченный к ней обмен пленными и убитыми. По единственной справедливой схеме – «всех на всех».

Ожидалось, что объявленное две недели назад перемирие наконец-таки реально заработает, и обстрелы из РСЗО и артиллерии прекратятся. Если против стрелковки, при должной сноровке, шансы выжить были вполне реальными, то против тяжеляка они стремились к нулю. Даже в танке. Особенно в танке.

Два дня назад на соседнюю поляну взгромоздилось некое подобие «Тюльпана» и несколько минут работало в северо-восточном направлении. Сквозь щели сарая Бонда разглядел сопровождающих миномет автоматчиков на камуфлированной «Шниве».

Ожидая ответки, Бонда лежал под дверью и молился. Но техника безнаказанно оттарахтела в направлении Аллюзино, вновь стал слышен шум деревьев, крики мелких озёрных чаек. Бонда вдруг подумал, что имея под рукой отличную штыковую лопату, он мог бы за несколько часов отрыть прекрасный окоп-щель. И сделать это следовало сразу же. Какого ж лешего он тянул?

Самый прочный бревенчатый угол сарая находился на противоположной от входа стороне, что имело некоторые преимущества. Бонда решил оборудовать там щель с небольшим выходом-лазом под стеной на улицу. Снаружи, для маскировки и дополнительной защиты, он намеревался накидать в подвысохший бурьян берёзовых чурбаков от ближайшего дома. На всякий случай.

– Три метра в длину, с полметра в ширину, почти метр в глубину, – приговаривал он про себя, прикидывая объем работы, – вынутую землю сформирую по краям и получится еще выше. Не могила, а защита! Не могила, а защита, не замерзну, а согреюсь! Не оба-на, а подарили! – вспомнил он вдруг совершенно неподходящую старую песню.

Издалека донеслись грозовые отзвуки. Минуты через три все стихло. Воробьев это нисколько не смутило. За год все привыкли. И люди, и не люди.

Сверху вплотную к стене ляжет дверь. Перед ней вход и он же выход, а под стеной сарая – только выход. Завалю хламом, и вообще будет прэлэстно, – рассуждал Бонда, разбирая осклизлые доски настила.

Жирная черная земля копалась легко. При желании штык лопаты можно было глубоко загнать и без помощи ног. «У меня в огороде хуже копалось» – подумал Бонда. Но через некоторое время полуголодный организм дал о себе знать. Нещадно заныла нога. Накатила усталость, в голову полезли подгоняемые ленью скептические мысли.

Бонда знал, как себя обманывать, и торжественно пообещал по окончании работы открыть и сожрать единственную банку гречневой каши с мясом. Невзирая на последствия. Обильно запив все это дело мутной подсолённой водой. Как говорится: «Славно выпить на природе, где не встретишь бюст Володи».

Сразу стало легче, все сомнения и лень неведомым образом испарились. Бонда сам над собой усмехнулся – задуриванием собственного организма он занимался уже лет сорок. Ради не слишком отдаленного во времени физического удовлетворения тушка соглашалась терпеть тяготы и невзгоды на тренировках, в армии, на работе и в быту. И если Бонда говорил себе: «Терпи, сволочь, и через два драных месяца ты будешь бороздить морские просторы и дышать целебным воздухом!», то организм живо реагировал на обещание и делал все возможное. Но обещания следовало держать, или… Или сдерживаться при их раздаче. Иначе, как минимум болезнь… А потом саботаж, и… договариваться станет сложнее.

Когда он почти выдохся, под стеной на глубине полуметра лопата наткнулась на большой плоский камень. Обкопав и вытащив его, Бонда обнаружил зеленоватую литровую стеклянную банку, обернутую изнутри серой бумагой. Горловина была закрыта сложенным мутным полиэтиленовым пакетом, обвязанным черной медной проволокой. Бонда размотал проволоку (полиэтилен тут же развалился склизкими чешуйками), и отжал капроновую крышку.

В банке неплотно лежали замотанные в невзрачные тряпицы двенадцать царских червонцев, продолговатые золотые серьги с большими зелеными камнями и скорлупка дешевого гитарного медиатора бордового цвета. Ошеломленный Бонда несколько минут крутил в руках находки, затем, спохватившись, вытянул из банки крутящийся по стенкам сложенный вдвое плотный лист ватмана. В центре печатными буквами было выведено: «Чем ярче горят мосты за спиной, тем светлее дорога впереди. Удачной охоты!» И два смайлика: подмигивающий и грустный…

Удивленный Бонда машинально завернул цацки в носовой платок и, спрятав сверток в накладном кармане разгрузки, глубоко задумался.

Он мог дать голову на отсечение, что к этой банке давным – давно никто не прикасался. Ясно, что всё, с обеих сторон стены, оставалось нетронутым много лет. С улицы бурьян, да и кто будет хоронить клад, махая лопатой у всех на виду. Дощатому настилу тоже лет дцать. Сарай вообще, поди, еще со времен Хрущева стоит. Бонда вспомнил огромные черные лиственные дома декабристов на Енисее, и добавил: или со Столыпина. Местные с села свалили уже три месяца как. Что мешало хозяевам взять золото с собой? Ведь это не бумага, это реальная валюта. В любом месте. Боялись? Возможно. Но, перезаныкать поближе и подоступней, чтоб, в случае необходимости, быстро достать, им в любом случае ничего не мешало. А это значит… а это означает, что последние хозяева сарая, а возможно – и ряд предыдущих, про золото… и не догадывались?!»

Но капроновая крышка и медиатор-дымовушка – это уже Брежнев. Или Андропов. Или Черненко. Или Горбачев. Вот только смайлики, да еще карандашом, тогда не рисовали. Хотя возможно, что рисовали их уже в конце 90-х… И крышки капроновые никуда не делись. А вот медиаторов за полкопейки тогда было не найти. Хотя… мало ли у кого какого завалялось хлама. Вот только банка слишком большая, тогда удобней было обойтись майонезной или сметанной. И надпись странная. Пугающая надпись…

«Удачной охоты!» – это любимое выражение Бонды за последнее поганое время. И еще одного товарища из старой жизни. Которого звали Маугли.

А вот пожелания, которые так похожи на приказ? Кому это все предназначалось?

Когда дети были маленькие, Бонда любил делать для них сюрпризы-загадки. Нашли, скажем, записку на столе, а там слегка завуалированное указание, где следующая. «Вы на правильном пути, двигайтесь к книжной полке и посмотрите, что хранит Каверин на 55 странице». И так далее, пока не доберутся до приза. Наблюдать за мечущимися по дому ребятишками было не меньшим удовольствием, чем самому искать приз.

Бонда верил в тайные знаки. Называл их маячками. Относился он к этому иронично, но серьезно – попытки игнорировать странные явления обходились дорого. Для себя Бонда обозначил это именно природным явлением, и вёл себя соответственно. Вы ведь смотрите на небо. Слушаете прогноз. И делаете выводы. Зонт в сумку, плащ на руку, а то и валенки да лопату в багажник! Меняете или вовсе откладываете запланированные ранее маршруты. То есть реагируете. Так и в данной ситуации.

Извечная проблема Бонды состояла в идентификации знаков. Не всегда можно было понять какие-то вещи. Порою легко, как будто крикнули в ухо: беги, дурак! Иногда же Бонда терялся в догадках. Как, например, сейчас.

Склонный к логическому инженерному мышлению, он выявлял повторения, закономерности, прикидывал вероятности, даже рискованно экспериментировал. И поделил в свое время цели маячков на три группы: предостережение, побуждение к решительному действию и… непонятного назначения.

Иногда можно было однозначно утверждать, что требуется чего-то не делать: не выезжать, не лететь, не встречаться. С этим Бонда худо-бедно разбирался. Во всяком случае, чаще, чем встревал. Четыре раза это понимание совершенно точно спасло ему жизнь. Может быть, и больше, но достоверно он этого не знал. Не делать – обычно легче, чем делать.

А вот с определением маячков, которые, напротив, побуждают что-то совершить, а не просто развернуться, имелись традиционные проблемы… Задним числом Бонда понимал, что надо было, скажем, правильно интерпретировать слова нечаянного собеседника. И услышать в них шорох подкрадывающейся проблемы, а не вызов-искушение. Обрывок случайной радиопередачи, так засевший в мозгу – это вообще конкретнейший сигнал. А не паранойя, как тогда думалось. А третий, последний маячок просто резал глаз – тебя позвали, тебе протянули руку, а ты, идиот, заколебался и предложение отверг. И так, или почти так, всегда.

Только став седым, Бонда начал понимать бабушку, приговаривавшую в детстве: «Дают – бери, бьют – беги!». Бегать он не любил. Ни от кого-то, ни за кем-то, ни просто так. Брать предложенное остерегался, искал подвох, возможность дальнейшей манипуляции. Не хотел быть обязанным. А бабушку следовало слушать. Многих проблем удалось бы избежать, просто уклонившись от конфликта. И сколько и скольких он потерял, отвергнув предложение, не ответив взаимностью!

В-общем, стоя на коленях перед запиской, Бонда не испытывал никаких сомнений по поводу адресата. Кем бы, кому и когда она не писалась, но сейчас… это для него…

Глава 10. Презумпция

– Он говорит, что ничего не помнит. Вспомнил какую-то пятьдесят первую статью[9 - «Освобождение от уголовной ответственности с передачей дела в товарищеский суд» – ст.51 УК РСФСР. «Никто не обязан свидетельствовать против себя самого…» – ст. 51 Конституции РФ.]. Мы не разобрались, что он имел в виду, но парень этот очень непростой. И в село он попал случайно, и в автобусе уснул. И вообще – клад он нашел, видите ли! Денег, мол, было бы неплохо получить. Он очень нагло себя ведет. Тыкает всем направо-налево. Ничего не боится.

В селе его никто не видел. На остановке у трассы да, а вот в селе – нет. И напрашивается вопрос: а где же он был?

– А вот у меня другой вопрос. Выяснилось, что это именно он звонил небезызвестному тебе… товарищу, так сказать, Штейну. Монеты совпадают. А вот это, это уже просто ни в какие ворота!

– И что? Получается так: сел на автобус, поехал в областной центр… Хотел продать? Вот только по дороге его, похоже, и переклинило.

– Вопрос по Штейну остается открытым. Тот его вроде-как и не знает. Но у Бондаренко был записан номер телефона и инициалы. Опять же – по цифрам, по размеру – идут нестыковки. И хватит уже с ним миндальничать. Возможно, тогда, в автобусе, не всё при нем было.

Глава 11. Смерть как благо

Он, похоже, понимал, о чем речь. У Бо?нды имелись все основания считать их формального куратора мутным типом. С его появлением в подразделении стали происходить непонятные вещи. Ходырев передергал на индивидуальную беседу всех бойцов. Со слов ребят Бонда понял, что вопросы задавались всем разные, как безобидные, так и провокационные, но в целом шла элементарная агрессивная прокачка на вшивость. Подбор фактуры в полевых условиях.

А еще у Ходырева, похоже, была информация. И чуть ли не на всех. С настоящими именами, адресами и прочим, чего могла предоставить только Контора. Или альтернативная контора. Бонда тоже много чего хотел бы узнать, но такого счастья ему никто не предоставлял.

Приходилось выстраивать отношения с личным составом по принципу чистого листа. То бишь, ничего хорошего и ничего плохого, но я к тебе присматриваюсь и делаю выводы. Иногда, искусственно создавая ситуации для проявления конкретного индивидуума (или сразу группы лиц) в действии. С целью ускоренного раскрытия «степени яркости личности». И соответствующей корректировки собственного поведения… во вновь открывшихся порой обстоятельствах.

Впрочем, в 90-е, а потом и в Светлое Время, Бонда, делая свой затейливый бизнес, старался поступать так же объективно. Хотя развивающийся интернет всё чаще вносил коррективы. Поневоле приходилось пробивать по многочисленным базам данных, а потом и по соцсетям. А там даже грамотные люди не имели влияния над многочисленными родственниками и челядью, с удовольствием делящимися значимой информацией. При грамотном подходе, конечно.

Сейчас, в смутные времена, правильная информация стала стоить гораздо дороже, иногда жизнь. Иногда – больше.

Что может быть больше жизни? И страшнее смерти? О, да вы еще совсем молодой и не подозреваете, как хорошо иногда просто умереть. Я даже не говорю о том, что как замечательно умереть славно. Далеко не всем так везет! И я нисколечки не шучу!

Но выжить все равно, конечно же, гора-а-а-здо лучше. Особенно, если ты положительный персонаж. И когда тебе между делом говорят: «Сань! Да ты пойми, наше дело маленькое – кусать и убегать», – ты начинаешь вскидываться и грузиться вопросами. Например, «1. Откуда ты знаешь мое имя, сука? 2. Зачем ты его произносишь, пусть не при свидетелях, но всё же, всезнающий ты наш? 3. Зачем вообще тебе давать понять мне, что ты за меня знаешь больше, чем положено твоей жирной морде? PS. Ведь ты далеко не дурак. И не авантюрист. Продуманный. Очки носишь, почти с тем же минусом. Если ты этим самым даёшь понять, что держишь меня за фаберже, то это глупо. Война – место выбора простых решений, а такая война – еще и решений грязных. Вывел по любому поводу за расположение, да и зарезал к лешему… на всякий случай. Вернулся заплаканным… Да, у нас не Гуляйполе, но кто поручится за собственное здоровье в окружении сотни мужиков с оружием и сдвинутой башней?».

Бонда подозревал, что в прошлом Ходырев был шестовиком или особистом в какой-нибудь хитрой конторе. Первый отдел с другой вывеской. Занимался рутиной, кадрами, изобретательно, дабы не было ущемлено самолюбие, лизал задницу начальству, заводил полезные знакомства, выносил мозг немногочисленным подчиненным и жене, был на хорошем счету. В обойме.

Просто попадались Бонде подобные типы. Такие жили аккуратно, к поступкам относились вдумчиво, педантично вели дела и редко рисковали. В бизнесмены не лезли. Воровали по мелочи, и то это обычно представляло собой получение бонусных скидок в связи с занимаемым служебным положением. Проигрывали они, в основном, из-за неправильной информации, предоставленной экспертами, выбранными ими же самими по конкретной теме. Так один, помнится, в нулевых умудрился купить три земельных участка под строительство на бывшем неофициальном кладбище середины сороковых годов. Себе и детям. По знакомству недорого. А до этого безуспешно пытался реализовать купленный им сдуру огромный «дефендер».

Ходырева подвели к Бонде недавно. После странного исчезновения весельчака Павла Сергеевича. Сказали: «Теперь он». И всё. Тот был без фамилии, этот – без имени-отчества. Человек на букву «Хэ». Хороший?

Несмотря на ходыревские пожелания стремительного сближения («Ребята, я с города мяса привез, и смотрите еще чего, давайте-ка втроём посидим вечером, отметим знакомство?»), Бонда телегу впереди лошади гнать не стал, а нашел уважительную причину для отсутствия. Без «спасибо» и «извините», – чай не дети – а просто поставил перед фактом. Дела можно было бы и отложить, но зачем?

Глава 12. О пользе дружеских бесед

– Послушай дорогой, я знаю, что ты работаешь с зубодёрами. И даже… примерно знаю как. Ты, конечно, можешь сейчас принять это за провокацию, за проверку вашими контриками, и так далее. Не клади только трубку, дослушай! Поверь мне, это не так. У меня всего лишь меркантильный интерес, не более. Я готов дать тебе шанс. Это один раз. Больше не выйдет. Я очень многое про тебя знаю. Ты подумал, а я знаю. Помолчи минуту, я ж тебя попросил! Ты же хочешь машину, так? Не спорь, хочешь, пора уже, можно. Но не такую модель, как ты всем говоришь, а «Ниву». Зелёную, соседскую. И он ее тебе продаст, за нормальные деньги, будь уверен. Не перебивай, слушай. И я тебе даже скажу, что у тебя есть почти половина. Помолчи, дослушай! А вот остальное, такая же сумма, тебе свалится, если ты мне поможешь с одним делом. Ты мне должен помочь, тебе это больше надо. И всё-то ты понимаешь, хоть и мелешь тут всякое, строишь из себя! Ты ж – не немец, как ты там всем рассказываешь. Я знаю за твоего дядю по маме. И в курсе, где он уже сорок лет. А еще знаю, как вы с женой назовете детей – Саша и Ирма. Внял? Охренел? Конечно, охренел, я чувствую! Думал, значит. Да, вот так тоже бывает, не проболтайся только никому, ха-ха-ха. Теперь ты понял, что у тебя действительно уникальная ситуация? Лови судьбу за вымя, это только начало! Скажем так, есть с полполкило. Пол-пол, а не пол-. Лом, фактически, хоть и древний, как старуха Изергиль. Без особой нумизматической ценности, как я понимаю. Тигель-цигель, ай люлю! Понял, да? Ну, так соображай! И еще по мелочи цацки-пецки. Мне нужна срочная реализация. Я скажу, где забрать. Еще. Это серьезно. Если устроишь… операцию, то куратор твой всё узнает. Всё, я сказал! И про твои незатейливые гешефты, что бы ты там о себе не думал. Просто расслабься, и сделай как надо! Не дергайся ты, встретимся, и тут же расстанемся… лет на тридцать… Что? Да нет, ничего я больше не сказал, показалось тебе. Расстанемся, говорю. Образец я тебе оставил в твоем гараже. Ну, ты… какой-то неострый! Чай, не гантеля, пролез. Откроешь и увидишь, там далеко не закатился, я думаю.

Глава 13. О вреде чтения

– А вот читать всё подряд, это… как есть все подряд. Выкинь эту книгу, майор! Тебя обманули, это плохой писатель. Да, да, хоть и очень разрекламированный. Профессиональный лжец, не отражающий, а формирующий неверные представления об окружающем мире. И мир этот ему, хоть не сразу, но отомстил.

Если будет у нас с тобой достаточно времени, то я тебе столько шаблонов порву! Надорву, так точнее. У нас же самообслуживание скоро начнется. У вас. Станете лично формировать корзину потребления. В том числе и в части пищи для мозга. А в этой сфере, надо сказать, можно и нужно повыбирать. Погурманить. Отбрасывая неполезные продукты.

Я вот однажды взял, да и перестал… читать. В смысле – художественную литературу. Как-то, ближе к сорока, вдруг обнаружил, что почти утратил интерес. Понял, что не верю. Кому? Да ты подожди, я же сегодня не тороплюсь. Я все тебе расскажу, но по порядку. Настроение у меня такое… Хочется мозг вынести, так что терпи, майор, злого деда!