МЛД. Записки из 2039 года

В общем, если вернуться к современной технике, то судя по всему, многое из моего арсенала на текущей операции может не пригодиться. Академия защищена от внешнего вмешательства и досужего интереса чуть ли не серьёзнее, чем разбросанные по стране ЗАТОшки. А это значит – почти что двадцатый век.

Несколько уровней безопасности – кольцами по периметру и локально на некоторых объектах. Многоуровневая пропускная система. Наблюдение сверху (аэростаты да спутники, скорее всего) и на воде (там водоемы и довольно обширные). Глушилки. Внутренняя сеть и мобильная связь со служебных коммуникаторов. Никаких записей – мульты, диктофоны, видеокамеры – всё это запрещено. Никто, конечно, не пасет в наглую каждого сотрудника – для этого существуют технические средства контроля и обнаружения. Ну и несколько групп быстрого реагирования. Всё как у нас на некоторых производствах «Осинцево», но в чем-то позатейливее.

Обнадежило лишь то, что меня обеспечат набором смены идентификационных меток. Для специальных случаев. Это означало, что при необходимости я смогу предъявить чужие отпечатки пальцев (наклеенные поверх собственных), хитрые контактные линзы вместо собственной радужки, и внимание! Чужую слюну! Из специального контейнера, который (до момента идентификации) следовало заранее спрятать за щекой. Это многое означает. Прежде всего, то, что задача стоит, мягко скажем, особого рода.

Плюсом был и тот факт, что моя физиономия не засвечена в многочисленных базах Центрально-Европейского округа, куда отнесена и Москва с пригородами. Местным товарищам действительно пришлось бы труднее.

С одной стороны, это дурдом – вести расследование в собственной стране с таким количеством заморочек, а с другой… Выстроенная за последнее десятилетие система сдержек и противовесов, этот затейливый клубок властных полномочий, возможностей и обязанностей надёжно защищает права граждан и организаций. И делает это, пожалуй, эффективнее, чем где бы то ни было

.

Вот пусть всё так и остается. Казалось, ещё недавно спецслужбы могли позволить себе всё и вся. И что? Где та страна и где те всемогущие? Так что лучше включить голову и решать задачи в рамках. Так даже интереснее.

***

Теория «шести» рукопожатий говорит о том, что каждый человек (https://ru.wikipedia.org/wiki/Человек) опосредованно знаком с любым другим жителем планеты через цепочку общих знакомых, в среднем состоящую из пяти человек. Скажем, от меня, Макара Даколова, до нашей «МаМы» – Марии Макаровой таких рукопожатий теперь всего три. Я могу пожать руку Бритнеру, тот своему шефу, главе ПФГ «Осинцево» Валентине Сосновской, а та – уже Главе Союза. То есть Маме. А ещё позавчера рукопожатий требовалось четыре: первое – через Савельева.

С другой стороны, я лично знаю Евграфова, тот наверняка – Иванова, ну а Иванов-то, как глава Конторы, с Мамой ручкается (а по слухам они не только ручкаются) регулярно. Хотя Евграфов не самый главный по их иерархии в нашем округе. Это для нас он Главчекист, а есть еще Павлов, который вроде как формально над ним. Но гражданского Павлова прислали с Дальнего Востока три месяца назад, а Евграфов сидит здесь лет двадцать. Как минимум. Застав столько сменяющихся начальников и пертурбаций, что всем давно понятно, кто реально что-то значит в их непростом департаменте.

Вполне допустимо, что Евграфов, в отличие от Павлова, с Ивановым лично не знаком. И не спросишь ведь! Скажет: «С какой целью интересуетесь, Макар Львович?» И посмотрит проникновенно. Ласково так. Немигающе. Он может.

Уже упоминаемое мною корпоративно-государственное партнерство заключалось и в том, что не только мы, представители ПФГ «Осинцево», формально и неформально обращались к товарищу Евграфову и его…хм… товарищам, как минимум, в деле общественной безопасности. «Товарищи» Евграфова также напрягали нас, а точнее савельевскую структуру, в части проведения неформальных мероприятий. Где самим им светиться не следовало. Да и штаты у них, надо признать, пожиже наших. Всё не охватишь, даже если очень хочется.

А им хотелось. И здесь, и в столице.

Короче, если вернуться к теории рукопожатий, то примерно тем же способом мне следовало продвинуться и на новом задании. С одной лишь незадачей: первые рукопожатия придется делать с совсем незнакомыми мне людьми.

***

Когда тебя неожиданно выгоняют с работы, пусть и понарошку, это как-то… неприятно. Как минимум. Я действительно не прошел медкомиссию. Что-то выпил перед сдачей анализов, что-то ответил неправильно на тестировании у психолога. В-общем, сделал всё так, как научили. Бездушная машина выдала соответствующий результат: «Временно нетрудоспособен для работы по специальности. Рекомендации списком ниже. Контрольная пересдача через три месяца».

Тут я типа психанул, закусил губу и заявил, что это ещё большой вопрос— понадобится ли мне это заведение когда-либо в будущем, ибо… Ибо надоело всё. Работы в стране вагон и маленькая тележка, а оставлять здоровье на ненормированном рабочем дне с ненормированными же физическими нагрузками в принципе и необязательно.

Короче, спектакль отработал, хоть и не очень убедительно, как показалось некоторым. Ну что тут поделать – врать не приучен с детства. Хоть в данном случае и вынужден – мало ли кто вдруг станет копаться в моих персональных данных. У некоторых есть доступ и к видеокамерам и к коммуникаторам.

Хоть и декларируется, что всё такое непросто организовать даже для госбезопасности, но случаи-то были всякие. Труднообъяснимые для посторонних, но мы-то знаем! Что один человек закрыл, то другой человек открыть может. Если имеет к тому средства и назойливое желание. «Рецидивы прошлого», как говорят в таких случаях.

Ту же государственную безопасность в её непосредственном звучании все понимают по-разному. Вот, например, товарищ Бритнер с московскими коллегами товарища Евграфова считают, что угроза обществу может идти из засекреченных разработок чужой ПФГ.

***

Я выложил резюме на сайте Всесоюзного Бюро по трудоустройству, на этот раз в открытой его части тоже. Через пару дней меня пригласили поработать в контору, которая обеспечивает безопасность осинцевских научных подразделений в Подмосковье. Меня там ждали. Но об истинной цели не знали и там. Просто один дядя в погонах попросил другого. Неформально. Я конечно понимаю, что Бритнеру подчиняются все осинцевские безопасники, но сейчас же все себе на уме (про это я еще поясню, что это за зверь и с чем его едят!), а потому была видимо произнесена фраза типа: «Се-емён Семёныч! Хороший парень остался не у дел. Помнишь, как три года назад закрыли проблему в Нижневартовске? Так вот – это всё он. Практически один тогда. Представляешь? Надо помочь. Пусть пока у тебя перекантуется пару месяцев, а там я его к себе поближе подтяну. Лады?»

И местный Семён Семёнович поймет всё с полуслова. Вот потому у нас, в службах безопасности, кого только не числится. И все для чего-то нужны. Все чьи-то человечки. Чем эта ситуация отличается от того бардака, что творился в начале века, то есть лет тридцать назад? Да ничем! Кроме того, что работают люди не за ради чьих-то личных прибылей и гешефтов, а за то, чтоб в Союзе жить становилось все спокойнее и благополучнее. Всем, а не избранным. Вот поэтому и рвутся к нам в Союз (известно – чего и кого) мозги и руки со всех стран мира. Вот потому и не утихает разнообразная подрывная деятельность многочисленных наших недоброжелателей. Вот потому-то и держат нос по ветру все, кого это касается. И учуяв запах гнили, незамедлительно принимают меры.

***

Я обещал пояснить, почему теперь чревато просить о чём-то неофициально. Даже своих подчиненных. Особенно подчиненных. Это связано с доктриной, вышедшей из Сиреневой книги

. Полностью объяснять долго, но обозначает она вот что: если отданный Вам приказ заведомо преступен или подозрителен, то Вы обязаны обратиться в службу собственной безопасности (или что там у вас существует). Или ещё выше. Причем немедленно. Таков регламент.

Нивелировалась эта, казалось бы, на первый взгляд дурь тем, что совсем уж дураков себе в подчиненные больше никто не нанимал, или, во всяком случае, не просил их об одолжении. А умные как-то умудрялись сообразить, где настоящая угроза, скажем, безопасности страны, а где всего лишь оперативная необходимость.

Савельев объяснил мне как-то, что всё оттого, что в прежние времена целесообразность в нарушении законов и сложившихся правил во много раз перекрывалась ущербом от всякого рода тёмных дел и делишек, творимых под прикрытием словесной шелухи. Внедренные в бандитские или террористические группировки агенты, дабы не засветиться, ничем не выделялись в своей преступной деятельности от остальных, а то и старались перещеголять прочих в лихости. Завербованные уроды преспокойно работали на два, а то и на три фронта, только усугубляя ситуацию. Любой жулик или барыга, обзаведясь крышей в погонах, только обуревал от безнаказанности.

Поэтому теперь стало так: или делайте, как требуется по закону, или не делайте вообще. А если такие умные, то найдёте другое решение. Умные поняли всё правильно: для тех, кто не знает как – регламенты по ситуациям, исполняя которые можно обойтись без последствий. А вот для тех, кто знает – импровизация. Но с возможными последствиями в виде гласного наказания или неафишируемого поощрения.

Тем не менее, выявленные пробелы в законодательстве, могущие привести к ущербу, грамотно обсчитывались умниками из специальных профильных комиссий. На предмет последствий различных вариантов решений. Ну, и на недопущение усложнения законов, подзаконных актов и пр. Далее происходили какие-то соответствующие действия. Или не происходили.

Например, после того как три года назад в тюменском аэропорту меня задержали с оружием, пусть и нелетальным, а Савельев демонстративно получил по рогам от московского начальства, прошёл слух. О чём? Да о грядущем запрете ношения ударных парализаторов сотрудниками служб транспортной безопасности. И прочими барбосами.

Я тогда вынужден был отобрать гипертазер у пацана в форме, дежурившего на входе в терминал. Отобрать, чтобы через десяток секунд разрядить всю «обойму» в преследуемую мною несколько дней компанию.

Суд меня оправдал. Точнее оправдал мои действия. Не сразу, но все же. Учитывая имевшиеся на тогда допуски, оранжевый уровень КРЛ и другие заслуги. И в законодательстве ничего менять не стали. Нецелесообразно. Простой смертный у профессионала вряд ли сможет что-то отобрать, а непростых нынче немного. Работа-то ведется.

Савельев, как я и сказал, официально получил выговор, а неофициально – премию, которой так же негласно поделился со мной. Сказал, правда, что это типа решение самой Сосновской, а не его личное. Мол, по-другому было нельзя. Врал, наверное.

На ту премию я наконец-таки зализинговал себе персональное средство передвижения о четырех огромных колесах и раздал долги.

***

Моя телега имеет имя собственное. Кабанчик. Двухместный, пузатый, грязно-зеленый псевдофлайдер «УРАЛ-ИИ37. ВЕПРЬ». А вепрь – это всего лишь охреневший от собственной брутальности дикий свин, то есть кабан.

Кабанчик нестандартен. Колеса прикрыты гибкой «юбкой» с ночной подсветкой. Присутствуют возможность отключения автоводителя (вне трасс категории «М»), подключаемый полный привод, музыка «по шару», тонировка-«запотевайка», позволяющая превратить салон в непроницаемый для посторонних глаз уютный кокон, и прочие недешёвые радости.

Я не афиширую, но даже те немногие, кто в курсе наличия у меня данного пепелаца, смотрят на это (в лучшем случае) с недоумением.

В Союзе категорически не приветствуются дорогие понты. По простому, запрещено показное потребление. Это диктуется многими факторами. А поскольку в экономике я не копенгаген, могу растолковать только своими словами и возможно где-то неправильно. Уж, извините, как понял сам.

Экономика Союза – многоукладна, но по-своему уникальна. Во всяком случае, форм собственности имеется аж восемь видов. Или сортов. Или… Короче, выбирай на вкус. Но, это привлекательно лишь на первый взгляд. В реальности всё очень сложно.

Например, наша ПФГ (как, впрочем и другие) имеет в учредителях (или как там их сейчас называют), государство в лице отраслевых комитетов (то бишь, по старому эрэфскому, министерств), а также другие пэфэгэшки «крест-накрест» и частный капитал.

ФИО частников (а это слово уже не в обиходе) с крупными пакетами акций широким массам неизвестны. Кто-то из них может ехать в соседней, скажем, фуре. Точнее, в «индивидуальном средстве передвижения», закамуфлированном под автопоезд или огромный автобус. Со спальнями, сауной и парочкой мотоциклов или флайдеров. И жить этот «аллегарх» в скромном, на прежний взгляд, домике метров на пятьсот. Снаружи не отличающимся от тысяч таких же. Те же, кто до сих пор чего-то такого опасается, предпочитают селиться в ЗАТО.

Мелкие акционеры (а стать таким можно за десять минут в любой точке Союза, были бы свободные деньги) регулярно участвуют в интерактивных опросах, собраниях на удалёнке и прочем кипише. От которого люди, подобные мне, держатся подальше.

Несмотря на то, что вышеупомянутый товарищ-аллигатор может иметь по итогам пятилетки весьма значительный денежный выхлоп, распорядительный выбор у него ограничен следующими вариантами: первый – перевести полученные дивиденды на депозит в Союзбанке со скромными двумя процентами годовых, второй – потратить на что-нибудь полезное или бесполезное (об этом расскажу отдельно), а третий – ввалиться в эту же (или другую понравившуюся) пэфэгэшку процентов под семь, а то и больше. Рост у нас, рост!