Стая

Слишком тяжело оставаться в сознании. Голова тяжелеет, раны ноют, осколки впиваются в кожу. Потерявшись между сном и реальностью, я закрываю глаза.

6 (Прошлое Рождество)

– Спокойно, Бруно. Без резких движений. – Ровный голос Вальтерии кажется гулким, словно кто-то вставил в уши стальные трубки для усиления звука. – Глаза открыть можешь?

Шуршание медицинского халата и тихие шаги по голому кафелю. Обострившийся слух тут же улавливает эти детали. Мышцы одеревеневшего лица отказываются слушаться, и я едва выдавливаю несколько слов:

– Где… я… сейчас?

– Ты дома.

Щелчок выключателя. На потолке в тысячу светил полыхает лампа, сработавшая катализатором моего воскрешения. В эту же секунду распахиваю глаза.

– Вот дьявол!

Операционный свет слепит, и каждый лучик электричества выжигает в глазах слезы. Переборов свинцовую тяжесть мышц, я неловко протягиваю ладонь и смахиваю скопившиеся в уголках глаз соленые капли.

– Как ты себя чувствуешь?

Вал стоит в углу лаборатории, прислонившись к столику для инструментов. На ее рубашке красуются четыре гигантских полосы, а бледную кожу пересекают блестящие глубокие алые порезы.

– Откуда? – выдыхаю я.

– Пустяки, заживет. – Рихтенгоф даже не смотрит на свои ранения. – Как ты себя чувствуешь?

– Это я тебя… так?

– Бруно, прекрати.

– Я или нет?!

Вампир тяжело вздыхает и сдается под натиском моей надвигающейся истерики.

– Ты. Но ты был не в себе, я понимаю.

– Боже…

Едва удерживая простыню на бедрах, оглядываю свой обнаженный живот и грудную клетку со змеей татуировки на ключицах. Разумеется, одежда разлетелась в клочья, когда я обратился. Мышцы ноют после тяжелой трансформации, а на предплечье темнеет синяк.

– Тебя было просто не удержать, – мрачно поясняет Вал, кивая на фиолетовое пятно. – Я старалась не применять силу, но…

– Что значит «старалась не применяться силу»?! – вскидываюсь я. – Мы уже тысячу раз это обсуждали! Если я нападаю, ты должна защищаться! А если бы я тебя убил во время своего приступа?!

– Это исключено.

– Господи, Вальтерия… – Прячу лицо в ладонях. Мышцы в руках дрожат от слабости и боли. – Я надеюсь, эти порезы – единственное, что я с тобой сделал.

– Не волнуйся. Все будет в порядке.

Она слабо улыбается и шагает в сторону столика для препаратов, чтобы взять оттуда шприц с успокоительным. Сердце обрывается куда-то в район пяток, когда я вижу, как сильно она хромает на правую ногу.

– Что с тобой? – шепотом спрашиваю я.

– Закончили, – резко отвечает вампир. – От твоих запоздалых сожалений мне легче не становится. Ты не виноват, поэтому осядь уже.

– Но…

– Хватит. – Рихтенгоф перекатывает ампулы по железному столику. – Нужно будет вколоть еще – для профилактики. Одиночный приступ может спровоцировать множественные обращения.

– Не хватало, чтобы я тебя еще раз покалечил. – Потираю лоб ладонью и встряхиваю головой. – Если бы ты только знала, из-за чего я взбесился…

– Примерно представляю, – сухо откликается вампир. – Когда мы вернулись, то обнаружили Оливию и Джейсона спящими в обнимку на диване. Громкие вопли Байрона остановил лишь невероятный жест твоего друга – он встал на одно колено и сделал девушке предложение.

– Как ты на это отреагировала?

– Никак, Джейсон никогда особо не дружил с головой. Меня больше интересовало, куда подевался ты.

– Как хорошо, что я в это время валил сосны в лесу…

– Я догадалась, что с тобой произошло, но все равно подумала так же. – Вал невесело улыбается. – Не думала, что тебя так это заденет.

– Это от зависти, – бурчу я. – Выпил и почувствовал себя до одури одиноко, когда они целовались под омелой. Кошмар.

– То есть даже не ревность?

– Зависть от ревности я отличаю. – Свешиваю ноги со стола, придерживая простыню на бедрах. – Еще и предложение руки и сердца. Хорошо, что я застал только первый акт спектакля.

Тупо смотрю на свои голые ступни. Зрение все еще острое – так бывает сразу же после приступа, когда звериная кровь еще не отхлынула.

– Как там Байрон? – спрашиваю я.

– Убит горем, сломлен и пьян до зелена змия. – Вал поднимает глаза к потолку. – Отсыпается наверху.

– А где… ну…

– Ромео и Джульетта уехали, я их особо не задерживала. Не хотела, чтобы тебя снова заклинило.

– Здорово. И Байрон не расстроится, когда проснется.

– У него будут заботы поважнее надвигающейся свадьбы, – усмехается Вал. – Еще сутки Хэлл будет сражаться с тяжелым похмельем.

– На этой мрачной ноте обещаю, что больше никогда не буду пить.

– Неужели? – Вал вскидывает бровь. – С чего бы это?

– Если бы не вчерашний глинтвейн, этого бы не случилось. – Я указываю на ее раны. – Потеря контроля для оборотня непозволительна. Особенно, если есть риск убить того, кто так дорог сердцу.

Вампир усмехается и запускает руку в карман, растерянно глядя куда-то в пол.