Четыре дороги
Берут уже Бога за руки
и мнут тихо траву в раю
незнавшие, знавшие муку
в наземно-бытийном краю.
Гуляют они, где – не знаю,
но Господа видят в лицо
поклонники святости, мая.
Милуясь с извечным Отцом,
витают всемысленно, тельно,
настроив третьокую связь.
А тут темь умов и безделье,
мятежье, средь толпища грязь.
Достичь не сумею я Бога.
Стихают и слёзы, и вой.
Отправлен в четыре дороги.
Лежу четвертован, больной.
Вселившийся
Среди ролей и ипостасей
живя всеразным, но собой,
в покое иль огне опасий,
идёт в гамак или забой
Великий ум. Слывёт чудесным
века и сотни тысяч лет,
незримым, мощным и безвесным,
и старцем, знающим ответ
на всё, любую шкурь примерив,
испив, отъев добра и зла,
несчастье, страсти и примеры
любви, бессонниц, ремесла.
И вот моя судьба попала
ему… Поживши чуть одной,
Бог вяжет петелье овала,
устав, наверное, быть мной.
Алкари-богатыри
Мой ринг от лавки и до двери.
А рефери – патруль, семей
глаза, бессонные соседи.
Судья сего – зелёный змей.
И сыплет винный дух удары.
Я – витязь русского бытья,
потомок бьющих род татара,
любое иго. Средь белья
и слёзных старцев я порхаю,
как завещал боец Али;
и меж маханий вслух ругаю
все поколенья и слои
врага, собрата по России.
Недолог бой. Предатель – хмель,
что, разъяривший мои силы,