Иная Русь

Что касается неточностей, то, во-первых, в белорусско-литовских летописях перепутаны имена некоторых князей, по одним летописям Новогородок основал Ердивил, по другим – Скирмонт. Во-вторых, очень приблизительны географические представления летописцев. В-третьих, весьма противоречива генеалогия литовских князей, особенно она разнится при сопоставлении с Ипатьевской летописью. О датировке же событий я скажу позже.

Кстати, во всех летописях мне очень нравятся записи вроде этой: «Въ лето 6726. Тишина бысть». Или: «Въ лето 6728. Не бысть ничто же». Эти «ничтожные» годы были, конечно, лучшими годами. Да, на войны в 1218 и 1220 годах не везло, Лев не убивал Войшалка, однако как раз в эти годы строились города, возносились над ними замковые вежи, надувались паруса-ветрази на лодиях купцов – и опадали на оживленных, говорливых пристанях. Видно, и урожаи в эти годы были добрые. А как же? Не тянули через крестьянские поля войска, не гоняли по пущам отряды заготовителей. Большая война требовала больших заготовок мяса и хлеба. Про заготовки накануне Грюнвальда я уже говорил, и если Грюнвальд – это все же Грюнвальд, подобной битве можно принести любые жертвы, то что говорить про наезды, когда сосед шел на соседа? А ведь тоже тащили за собой возы с хлебом, с копченым и вяленым мясом, с горилкой.

И хату человек себе ставил чаще всего в год, когда «не было ничего».

Но вернемся к феномену Новогородка и литовских князей на его столе. Действительно, судя по летописям, Новогородок и новогородокская земля очень быстро поднялись до положения центрального ядра большого и сильного государства. Галицко-Волынская летопись более-менее подробно рассказала об отделении Новогородка от Красной Руси. Возможно, тогда же, в первой половине XIII века, и возникли эти названия – Черная и Красная (Червоная) Русь. Так вот, зависимость Новогородка от Галича и Владимира Волынского уже тогда представлялась формальной. И вообще, Новогородок с момента своего основания, это значит с XI века, стоял как бы «на отделе». В составе Полоцкого княжества он почти не зафиксирован. Полоцкие летописи, которые погибли, сумели бы рассеять пелену, что закрывает те времена от наших глаз. Теперь же мы вынуждены удовлетвориться только сведениями о том, что Борисоглебская церковь XII века в Новогородке имеет отличительные черты школы полоцкого зодчества. Находясь как бы в стороне от бурной политической жизни самого Полоцка, Новогородок копил, собирал силы. Возводились вежи и стены знаменитого Новогородского замка. Строились полоцкими мастерами церкви. Разрастались посады ремесленников – гончаров, ювелиров, стеклодувов, кожевенников. Через дубовые леса по здешним холмам тянулись шляхи купцов – на восток, на юг, на запад.

Отчего мне кажется, что Новогородок был относительно независимым и от Полоцка, и от короля Данилы с сыновьями? Географическое положение. Летописи говорят, что вокруг Новогородокской земли были великие пущи, в которых сидели воинственные племена литовцев и ятвягов. На западе же ляхи. В 1246 году Данила и Василько воевали с литовцами, в 1247-м – с ятвягами, отбивались от них, гнали назад в леса – и доходили только до Пинской земли. Кажется, что как раз между Пинском и Новогородком сидели те заклятые враги Данилы, язычники в звериных шкурах – литовцы и ятвяги. Новогородок признавал власть короля Данилы Галицкого – как и раньше Полоцка, – однако чувствовалось, что это ненадолго. Нелегко было дойти до Новогородка, даже и хорошо оснащенному войску, а там уже стоял высокий замок, на горе. Новогородок как бы наблюдал, следил за событиями в Красной Руси, за Полоцком, которого тогда больше всего беспокоило соседство с могучим Новгородом.

Ситуация резко обострилась, когда на Новогородокский стол сел Миндовг. М. Ермолович считает, что новогородокская шляхта позвала на стол Миндовга именно тогда, когда Новогородок уже почувствовал свою мощь. Выделение из Галицко-Волынского княжества, и не просто выделение – собирание соседних земель под сильной рукой, вот что руководило ее помыслами. А земли собирались не только русские – литовские, нальщанские, ятвяжские тоже. Литовский князь потому и был призван возглавить Черную Русь, чтобы в дальнейшем та могла претендовать на владение всеми литовскими землями.

В 1246 году Миндовг принял христианство «от востока» – и начал завоевание Литвы. Вот что говорит Галицко-Волынская летопись: «Въ то же лето (1252 г.) изгна Миндогь сыновца своего Тевтевила и Едивида, пославшю ему на войну со вуемь своим на войну со Выконтомъ, на Руеь воевать ко Смоленьку. И рече: «Што хто приемлеть, собе держить». Вражбою бо за ворожьство с ними литву зая, поимана бе вся земля Литовьская и бещисленое имение их, притрано бе богатьство ихь. И посла на не вои свое, хотя убити и я. Онема же уведавшима, и бежаста ко князю Данилу и Василкови, и приехаша во Владимеръ. Миндогови же приславшю слы своя, река: «Не чини има милости». Не послушавъшима има Данилови и Василкови, зане сестра бе ею за Даниломъ».

Конечно, галицко-волынские князья не были заинтересованы в усилении Новогородка, на борьбу с ним Данила призывал сначала поляков, затем немцев и татар. «Потом же Данило сгада с братомъ си и посла в ляхы ко княземь лядьскъмь, река, яко: «Время есть христьяномь на поганее, яко сами имеють рать межи собою». Ляхове же обещашася, нъ не исполниша. Данилу же и Василку пославшима Выкынъта во ятвязе и во жемойте ко немцемь в Ригу, и Викынтъ же убеди я серебромъ и дарми многими ятвязе и поле жимойти. Немцем же отвещавшимъ Данилу, яко: «Тебе деля миръ створимъ со Выкынтомь, зане братью нашу многу погуби». Обещаша же ся немци братья ити на помощь Тевтивулу. Данило же и Василко поидоста к Новугороду. Данилъ же и Василко, братъ его, розгадавъ со сыномъ, брата си посла на Вол-ковыескъ, а сына на Услонимъ, а самъ иде ко Здитову. И поимаша грады многы и звратишася в домы».

Вокруг Черной Руси образовалось довольно крепкое кольцо, разорвать которое было непросто. Миндовг даже согласился принять христианство от папы римского Иннокентия, тот ему и королевскую корону прислал, – как, впрочем, и Даниле Галицкому. «Миндогь же посла к папе и прия крещение, крещение же его льстиво бысть, жряше богомъ своимъ в тайне: первому Нънадееви, и Телявели, и Диверикьзу заеячему богу, и Меидеину, – егда выехаше на поле, и выбегняше заяць на поле, в лесъ рощения не вохожаху вону и не смеяше ни розгы уломити. И богомь своим жряше, и мертвых телеса сожигаше, и поганьство свое яве творяше».

И все же галицко-волынские князья в тот момент были еще сильнее. Трижды ходил Данила на Миндовга – с братом Василькой, с сыном Львом, со сватом – половецким князем Тягаком. Война 1248–1254 годов закончилась соглашением, по условиям которого Миндовг остался князем собственно Литвы, Новогородок же взял в князья его старшего сына Войшалка (в Хронике литовской и жмойтскстй – Войселка).

Именно Войшалк, по убеждению М. Ермоловича, соединил Новогородок и Литву в единое государство.

А что же Миндовг? Безусловно, это была сильная политическая фигура, одна из сильнейших в те времена. Однако Миндовгу недоставало политического расчета, выдержки и последовательности. Свои права на Новогородокский стол он потерял уже в 1251 году, когда принял крещение от папы римского. Что ни говори, а Черная Русь была Русью. Православной землей, на которой тогда еще не стояли костелы. Миндовг в душе мог оставаться язычником, мог бояться заячьего бога Диверикса, однако заигрывания с Римом – это уже дипломатический и политический ход, на тот момент он представлялся сильным, а на самом деле оказался слабым. Вот Войшалк доказал новогородокской шляхте, что он настоящий христианин, православный. Три года жил в монастыре, хотел сходить на Афон, чтобы там окрестить Литву, основал большой монастырь под Новогородком. А самое главное – он удачно замирился с Данилой и его сыновьями. Без согласия Миндовга отдал его дочку, а свою сестру, за сына Данилы Галицкого Шварна. Добровольно признал свое подчинение столу Галицко-Волынскому, князем новогородокским в то время стал другой Данилов сын – Роман. И только в 1258 году увиделись настоящие планы Войшалка, когда он вернулся из Полонинского монастыря в Литву и схватил Романа. Умело лавируя, он не допустил нападения на Новогородок ни самого Данилы, ни татарского хана Бурундая. В тот момент престолонаследниками Литвы, кроме самого Войшалка и Миндовга, оставались Товтивил, что княжил в Полоцке, жмойтскнй князь Транята и нальщанский князь Довмонт. Довмонт убил Миндовга с двумя его сыновьями. Транята убил Товтивила. Самому же Траняте отомстили бывшие конюхи Миндовга – убили его. Войшалк остался единственным претендентом на стол Новогородокский, Литовский и Жмойтский. Создание Великого княжества Новогородокского и Литовского (а в Хронике: Литовского, Жмойтского, Новогородокского, Полоцкого и Курляндского) произошло.

Хроника литовская и жмойтская говорит: «…панове, в которых належал порадок и заховане

речи посполитой… загасивши межи собою неснаски

все, назначивши час, зъехалися до Тарнова и радили о выбраню пана и князя собе. А так радили Войселка чернца сына Мендогова, котрый на той час мешкал

в Пинску в монастыру, поднести на панство, а иные многих инших хотели, а полочане, новгорожане, городняне, подляшане и мозыране згожалися

едностайными

голосами, на котрогоколвек

з сынов Данила короля руского, люб Лва, любо теж Романа на панство просити Литовское, иншие тежь на Сварна… Литовские знову все панове на тое и слова не дали мовити

, боронячи в том и перестерегаючи волности своей и всего народу своего литовского, мовили, же лепше

Войселка, сына Мендогова, яко власного

дедича з монастыря Пинского на князство взяти, а если бы не хотел, то и гвалтом взят его, и на Великое князство Литовское отчизное поднести. А так зараз панове литовские выправили до Войселка послов зацных

и великих панов, именем всего посполства и панов, просячи его на отчизное, власне ему належачое панство… И так великими прозбами от подданых будучи змякчоным, выехал з монастыря Пинского до Новгородка, а потом з новгорожаны в княжом почте

до Кернова, где его вси панове, бояре и все посполство з великим веселем и радостию, «ладо», «ладо», взываючи, вдячне

его приняли, и на столицы Великого князства Литовского, Жомойтского, Новгородского, Полоцкого и Курляндского посадили звыклыми

церемониями, и з мечем, в шате

и шапце княжой, поднесли веншуючи и зычачи

ему щасливаго панованя в долгие веки».

И дальше: «А так Войселок, одержавши грунтовне

панство отчизное, трвал

набожне в законе чернцем, бо завше

на княжих сукнях светло дорогих, на голове зверху клобук чорный носил. Еднак же на початку панованя своего много панов литовских, жомойтских и ятвязских помордовал

, мстичися смерти отца своего Мендога, другие зась, як пред Неронам утекали, а он имения их своим роздавал двораном, и тым презследованем неприятелей внутрных и лупезством подданых, великие скарбы

зобрал, которым скарбом войска затягаючи, противко Лву Даниловичу, кролевичу рускому, княжати володимерскому о граници литовские воевал и поражал его. З Сварном, князем друцким, сестренцем Даниловым, великую мел приязнь, и сполною

войсковою силою Полшу наежджали и велми плюндровали».[[ii] (#_ednref2) 1 – сохранение; 2 – несогласия, 3 – жил; 4 – соглашались; 5 – едиными; 6 – какого-нибудь; 7 – сказать; 8 – что лучше; 9 – собственного; 10 – благородных; 11 – отряде; 12 – благодарно; 13 – привычными; 14 – одежде; 15 – желая; 16 – основательно; 17 – держался; 18 – всегда; 19 – поубивал; 20 – богатства; 21 – совместною.]

А вот что записано о тех же событиях в Галицко-Волынской летописи: «По Миндовгове же убитьи Воишелкъ убоявъся того же и бежа до Пиньска, и ту живяшеть, а Тренята нача княжити во всей земле Литовьской и в Жемоти. И посла по брата своего, по Товтивила, до Полотьска, река тако: «Брате, приеди семо, розделиве землю и добытокъ Миндовъговъ». Оному же приехавъшу к нему, и поча думати Товтивилъ, хотя убити Треняту, а Тренята собе думашеть на Товтивила пакъ. И пронесе думу Товтивилову бояринъ его Прокопий Полочанинъ. Тренята же попередивъ и убивъ Товтивила, и нача княжити одинъ. Посем же начаша думати конюси Миндовгови, 4 паробци, како бы лзе имъ убити Тренята. Оному же идущу до мовнича мыться, они же усмотревше собе веремя такова, убиша Треняту. И тако бысть конець убитья Тренятина.

Се же услышавъ Воишелкъ, поиде с пиняны к Новугороду, и оттоле поя со собою новгородце, и поиде в Литву княжить. Литва же вся прияша и с радостью, своего господичича.

Въ лето 6772 (1264). Воишелкь же нача княжити во всей земли Литовьской, и поча вороги свое избивати, изби ихъ бещисленое множество, а друзии разбегошася, камо кто видя…»

Может удивить, что две летописи написаны как бы разными языками. Но ничего странного нет. Во-первых, написаны они в разное время: Галицко-Волынская – в XIII веке, оригиналы белорусско-литовских летописей – в XIV–XV веках. Во-вторых, Галицко-Волынская летопись дошла до нас в списке Ипатьевской летописи XV века, а, например, Хроника литовская и жмойтская – в четырех списках, составленных в 30 – 50-е годы XVIII века. Собственно, если бы это был один язык, то вряд ли он изменился бы за пару сотен лет. Свои основные особенности язык сохраняет тысячелетиями. Да, белорусско-литовские летописи написаны «русским» языком, но этот «русский» уже далеко отошел от древнерусского. Скорее всего, в Хронике мы имеем дело с белорусским языком.

Но разговор об этом более подробно пойдет дальше, сейчас же я хочу сказать следующее. Еще польский хронист Матвей Стрыйковский, автор XVI века, отметил – все использованные им литовские хроники написаны на русском языке, но с добавлением литовского акцента. Исследователь XIХ века И. Данилович тоже утверждал: «Bсe литовские летописцы написаны по-русски, которые Литва в древности употребляла как хроники». И далее: литовцы хоть и подчинили себе русские области, но тем не менее они приняли «язык русский за язык двора, науки, судопроизводства, права, дипломатии, и только с его помощью понимали друг друга и писали летописи». Он же высказал мысль о том, что существовало русско-литовское наречие, или «литовский диалект», которым русские (из Московской Руси) никогда не писали. Основываясь на этих и многих других сведениях, Н. Улащик в своем «Введении в изучение белорусско-литовского летописания» считает, что Данилович здесь имеет в виду белорусский язык – государственный язык Великого княжества Литовского.

Вернемся опять к Новогородку, Новгородку, Новогрудку – в последнем названии многие исследователи небезосновательно видят влияние польской языковой стихии – и удивляются, что она закрепилась в современном белорусском языке. Каким же город впервые предстает в наших летописях, этот главный город Черной Руси? И отчего так стремительно возросло его могущество? Еще в 1240 году литовские князья нашли его разрушенным «через Батыя» (исторические источники такого факта не знают), а уже в семидесятые годы этого же века Войшалку Новогородокскому подчинялись все Белорусское Полесье, Подляшье, часть Украины, Литва и Жемайтия.

Хроника Литовская и Жмойтская: «Року 1258. Потом лепше ся той Монтвил поправил знаючи, же сторона Руская есть спустошеная, а княжата руские от Батия розгнаны, собравшися з Живинбудом Доспронговичем, жмонтским князем, а литвою своею, также с курляндов албо корсов, над которым войском гетманом преложил сына своего старшого Ердивила, або Радивила. И так Радивил ушиковал

войско литовское, жмотское, корсовское порядне

, поднесл тежь корогви

военныи, а трубачов з долгими жмойтскими деревяными трубами, особно

тежь обоз с колес скрипячих поставил на стороне без зброи

и панцеров (бо еще они того не знали), тылко зубровые, лосие, медвежии, вовчии невыправные скуры носили, а оружие – лук простый з дубины або лещины загненый, супороток, каменя торба на плечах певная

для киданя з супоротка, рогатина, кий засмалованый з конца, шабля ледво

у гетмана была, мунштук з лык на коня, а на нем самом на войне место лямпарта

рогожа на плечах, лыка и постронки за поясом для вязаня неволника. Гды юже пришли над Вилию реку, зараз з колод великих поробили плиты, на которых колеса и вси свои военныи риштунки