Сердце волка

Не успеваю я закончить фразу, как раздался громкий хлопок, джип резко ведет в сторону, крутит, едва не переворачивает. Наконец, хрипя и кашляя, он замирает в облаке пыли.

Выскакиваю из машины. Мы стоим посередине моста, перекинутого через мутную речушку. Под ногами валяются ржавые гвозди и куски арматуры, облепленные бетоном.

Пока я вел машину, яркий солнечный свет, бьющий в лобовое стекло, толком не позволял рассмотреть поверхность дороги. А теперь я вижу полноценную полосу препятствий. И как раз на мосту, где машина легко может сорваться в реку.

Оглядываюсь. Если кто-то хотел остановить именно меня, то сейчас он наблюдает за происходящим. Но вокруг – поля. И только далеким гребнем торчит на пригорке перелесок.

Снова мобильный у меня перед носом. «Я предупреждала».

– Отвали, дура! – отмахиваюсь я, всматриваясь в перелесок.

И слышу в реке всплеск, нехарактерный для рыбы. Скорее, похожий на звук упавшего в воду камня.

Оборачиваюсь. Девица стоит у парапета. С пустыми руками. И вид у нее развеселый и наглый.

– Где телефон? – спрашиваю я, чувствуя, как холодеет в груди. – Где, мать твою, телефон?!

Перегибаюсь через парапет. Подо мной жизнерадостно плещется вода, колыхаются раскрытые солнцу кувшинки. Черт, черт, черт! Оборачиваюсь. Девица больше не улыбается. Смотрит на меня настороженно, пожевывая обветренную губу.

– Твое путешествие со мной закончилось здесь и сейчас, – произношу я уже спокойно, взяв себя в руки.

Затем открываю багажник. Стою, тупо глядя на его содержимое.

– Где домкрат?

Девица уже без улыбки, с холодным выражением лица пожимает плечами.

В деревне, пока моя попутчица ожидала в машине, джип стоял открытым. Кто угодно мог спереть. Только почему домкрат? Куда привлекательнее дорогущий набор инструментов. Или зачехленное ружье.

В общем, не мой это день. Не мой! – я с грохотом захлопываю крышку багажника – сегодня! – снова открываю и снова захлопываю – день! – и снова хлопок.

Следующие несколько часов я трачу на то, чтобы в ближайшем лесочке – до которого на самом деле идти и идти – отпилить два бревна подходящей длины. Кое-как заезжаю на одно поврежденным колесом, другое помещаю под нижний рычаг подвески.

Только установил «домкрат», как на мосту сбрасывают скорость древние запыленные «Жигули». Водитель опускает стекло пассажирского сиденья, чтобы внимательнее рассмотреть, что у меня происходит. Прикладываю растопыренные пальцы к уху – прошу мобильный. Водитель мотает головой и прибавляет газа. Козел. Не стоило мне очищать дорогу от мусора, пусть бы присоединился ко мне.

Снимаю поврежденное колесо и, щурясь, смотрю на солнце. Все эти мелкие пакости лишь отдаляют время, когда я найду Дикарку. А я обязательно ее найду, лишь бы с ней не произошло ничего плохого. Они же твари. На все способны ради своей цели. Не хочу выглядеть самураем даже перед самим собой, но я знаю, что нарушу все законы – и божеские, и человеческие, – если с головы Веры упадет хоть волос.

Палит нещадно. От духоты не спасает даже легкий ветер. Дорожная пыль лезет в глаза, забивается в нос, оседает на коже. Я чувствую вкус песка на сухих губах. Шею и руки щиплет от долгого прямого солнца.

Делаю несколько глотков воды из пластиковой бутылки. Оглядываюсь. Моя бывшая попутчица сидит у реки, обхватив колени руками, и вид у нее настолько жалкий, что на несколько минут я ее прощаю.

– Пить хочешь?

Девица подходит послушно, настороженно, словно не раз битая дворовая собачонка. Берет бутылку из рук. Делает несколько жадных глотков и, поглядывая на меня, вытирает губы тыльной стороной запястья.

– Все пей.

Она утаскивает бутылку под мост, а я продолжаю. Меняю запаску, закручиваю болты, подкачиваю колесо. Еще четверть часа – и машина снова на ходу.

Теперь, когда от кафе с едой, интернетом и, возможно, душем меня отделяет всего ничего, я сказочно добрею. Зову свою красавицу. Она показывается из-под моста.

– Довезу тебя до трассы, а потом ты исчезнешь. Пф-ф-ф! – я резко раскрываю ладонь, будто фокус показываю.

Она выпрямляется, медленно, словно размышляя, не пошутил ли я. Потом, не спуская с меня глаз, поднимается по насыпи к джипу. Ее заметно покачивает. От жары, усталости, голода? Она выглядит, словно изможденный подросток, хотя еще вчера я рассмотрел у нее под глазами тоненькие морщинки.

Через час мы прибываем на место. Паркуюсь последним в череде фур. Деревянное кафе гудит, как улей. Из открытых окон доносится звон посуды и мужская брань. Солнце давит раскаленным боком на черепичную крышу.

Галантно открываю дверь машины.

– Приятно было… – можно сказать «познакомиться», если я так и не узнал ее имени? – составить вам компанию. Теперь наши пути расходятся. Навсегда.

Чтобы ускорить процесс депортации, я протягиваю пассажирке несколько купюр.

– Это тебе на «поесть» и на «добраться куда-нибудь». С этого момента я больше ничего тебе не должен. Счастливого пути!

Закрываю машину и в тот же самый миг забываю о попутчице.

О эти запахи дешевой еды! Тыкаю пальцем в меню и, пока яства готовятся, расспрашиваю администратора о сотруднице по имени Варя, а затем покупаю у него право на полчаса запереться в его кабинете.

Закрываю на замок металлическую дверь крохотной подвальной комнаты без окон, опускаюсь в потрепанное кожаное кресло. Легкое движение руки – и экран допотопного компьютера оживает. Залезаю в свой почтовый ящик, пробегаю глазами по письмам. Последние новости, дополнительная информация о хозяйке машины…

Прикладываю к уху трубку стационарного телефона – собираюсь набрать номер Вериного отца. Странно, гудка нет. Несколько раз клацаю по рычагу. Проверяю провод. И в этот момент одновременно гаснет свет и тухнет экран монитора.

Бросаюсь к двери, роняя со стола открытую бутылку с минералкой, сметая с пути коробки с бумажным мусором. Дверь заперта снаружи. Тараню ее плечом – без толку. Втягиваю носом воздух и улавливаю отчетливый запах гари – в крошечное окошко вентиляции просачивается дым. Шевелю рукой – больно. Похоже, повредил плечо, пытаясь выбить дверь.

Откуда-то издалека доносятся приглушенные, словно проникающие через подушку, звуки: выкрики, топот, рев мотора, вой пожарной сирены. Где-то там, наверху, пытаются потушить пожар люди, которым не терпится меня спасти. Остается одно – достучаться до них. Во всех смыслах этого слова.

Отдираю от вентиляционного отверстия решетку и забиваю его грязным клетчатым пледом, который отыскал в шкафу. Затем, приложив к носу свою майку, смоченную остатками минералки, принимаюсь молотить в дверь шваброй. Выходит не так громко, как хотелось бы. Тогда выкручиваю лампочку у торшера и за десяток ударов о дверь сокрушаю его.

Вскоре в кабинете не остается крепких предметов, которых бы я не опробовал. Но спасать меня никто не торопится. Сквозь плед просачивается едкий дымок. Глаза слезятся. Майка постепенно высыхает, пропуская запах гари.

Барабаню в дверь кулаком и ору. Это длится так долго, что, когда щелкает замок, не сразу верю своим ушам. А также глазам – когда вижу своего спасителя. Вернее, спасительницу. И скорее не вижу, а ощущаю ее почти в полной темноте.

Моя немая попутчица хватает меня за руку и тащит по слепым коридорам и крутым лестницам.

Еще одна дверь – и мы на улице. Падаю на четвереньки. Раскалывается потяжелевшая голова, шумит в ушах, мышцы болят так, словно я сутки провел в спортзале. Падаю на траву и жадно втягиваю свежий сосновый воздух, пока закатный свет, чадящий сквозь деревья, внезапно не меркнет…

С трудом открываю глаза. Невзрачная луна просвечивает сквозь густые облака и мутно освещает постапокалипсический пейзаж. Фонари с разбитыми лампами. Ползущие по земле целлофановые пакеты. Опрокинутый пластиковый стул. Единственная машина на парковке – моя. Но даже с такого расстояния видны спущенные шины.

Под моей головой лежит одеяло, скрученное валиком. Еще одно укутывает меня до плеч. Я медленно выпрямляюсь, прислушиваясь к своим ощущениям. Ноет плечо. Саднят кулаки.

Моя спасительница сидит на ступенях опаленного кафе с черными провалами вместо окон. Обхватив колени, она наблюдает за мной и подхватывается, когда я пытаюсь встать.

Заботливая. Но чего ж «скорую» не вызвала?

Опираясь о ее плечо, поднимаюсь в кафе и падаю на ближайший стул.

Похоже, пожар начался на кухне. Вылез из двери и перекинулся на бар. По стене переметнулся на крышу.