С любовью, Вадик!

В тот вечер мы прошатались по деревне ещё около часа, пока совсем не замёрзли. В полдесятого разошлись по домам. Я шёл, смотрел на свои следы и думал, как мне обо всём ей рассказать.

Завтра – тридцать первое декабря, не хотелось бы оставлять в прошедшем году какие-то тайны. Но и рассказать я тоже не решался. Что-то останавливало… А ведь она теперь думает, что её симпатия не взаимна. Не знаю, сколько я ещё смогу продержаться.

В двенадцать часов следующего дня я выложил новое стихотворение в свой блог, которое написал сегодня ночью.

Прощай любовь! привет желаньям!

Я так мечтал с тобою быть.

И воздух больше мне не важен, ведь не смогу с тобою плыть.

Ты теплый лучик красоты, Богиня жизненной степи, глухая боль по мне проходит и в хмуром сердце камень тонет…

Прощай любовь в слезах тянущих,

В болоте черствой синевы.

И в океан судьбой по гуще,

Во мраке ночи и грозы

Любовь моя не слишком громко,

Стучит в груди твоей сейчас,

Но я один , один во мраке.

Надежды свет во мне угас…. (MikeShinoda)

Если Ирка обо всём знает, то она, наверняка, подписана на мой блог. А подписчиков у меня не так много, значит найти её профиль не составит труда. Если она, конечно, туда что-то выкладывает.

Узнал я её страничку по аватарке, на которой была изображена красивая девушка с выразительными чертами лица и длиннющими огненно-рыжими волосами, которые были ей по пояс. Там она искренне улыбалась, даже смеялась, радуясь жизни. Иру смело можно назвать жизнерадостным человеком, это видно сразу. Хотя… Встретив её в первый раз на вокзале, я так не подумал.

Профиль был закрыт. Но написано, что публикаций триста пятьдесят. Значит, фотографироваться это девчонка любит. И много. Даже у меня блог со стихотворениями, а публикаций всего сто с небольшим, в основном я всё выкладываю в истории. Там обычно люди активничают больше.

Заявку на подписку подавать сначала не стал, а потом всё-таки решился. Думаю, она примет.

…Вечером тридцать первого, часов в восемь, Лёньке приспичило поехать и протестировать, работает ли старая тачка, которая стоит здесь, на даче, в гараже. Ей уже лет двадцать, ещё дедушка мой водил. Я, конечно, поначалу был против затеи друга, но потом самого меня взял азарт и захотелось чего-то весёленького. Ланка, конечно же, поплелась за нами. Она никуда, ни ногой без своего парня.

На улице сейчас, как мы думаем, будет немного народу. Все, наверно, сидят и готовятся к празднику, до которого, между прочим, осталось всего четыре часа. А мы тут с каким-то старым драндулетом возимся. Продукты куплены, Ловенецкая даже какой-то салат сварганила, мы с Келлером пожарили шашлыки, как смогли. В общем, фундамент новогоднего стола есть.

Лёнька очень долго разбирался с двигателем и никак не мог завести машину. Я даже помогать не стал. Мне было всё равно. Заведётся так заведётся, нет – значит нет. Посидим дома, возле тёплой печи, послушаем Баскова с Киркоровым, которые сейчас «захватили» все телеканалы, дождёмся двенадцати часов, поиграем ночью в картишки и часа в три завалимся спать.

Но Лёнька всё-таки смог завести драндулет, и вот мы уже ехали по тёмной безлюдной улице под музыку, которую моему другу тоже удалось включить на полу-поломанном дисплее.

– У-у-у-ух, Винник, ты ощущаешь это?! – кричал он на всю катушку, прибавив скорость. Ланка на заднем сиденье охала и ахала от выброса адреналина.

Я промолчал, только довольно улыбнулся, смотря в окно.

Наша деревня длинная. А главное – через каждые пять метров фонари горят. Очень хорошее освещение для водителей. И очень удобное. Мы катались по главной, где ещё сутки назад гуляли с Иркой. Выехали за деревню и направились в сторону леса. Там уже было темно, и фонари, естественно, в лесу не горели. Ланка испугалась темноты, а Келлер принялся пугать девушку. Я только ржал вполголоса.

Мы остановились у старой сосны, не заезжая в сам лес, потому что там вся дорога была в сугробах снега, заметена после ночной метели. Вышли из драндулета, чтоб подышать свежим воздухом и проводить старый год. Я обтёр лицо холодным снегом и поёжился. Пока сладкая парочка выясняла между собой отношения, я отошёл в сторону и заглянул в свой смартфон. У меня высветились два уведомления. Первое – «Лисичка» приняла ваш запрос на подписку. А второе – «С наступающим!» от неё же.

И всё-таки, странное чувство – осознавать, что вот она где-то там, у бабульки в доме, сейчас сидит и искренне за меня радуется. Искренне ждёт моего ответа или моего появления в сети. Я ей нравлюсь. И мне от этого становится так приятно и хорошо…

Я не успел ответить Лисицыной, потому что меня окликнул Лёнька. Видать, потерял.

– Эй, Винник, ты там куда запропастился? Ау-у-у-у-у! Ва-а-а-ади-и-им!

– Чё орёшь на весь лес? Природу будишь, – буркнул я, возвращаясь к машине. – И вообще, чё мы долго ещё тут разъезжать по лесам будем? Не надоело тебе, Лёнь?

– Ой, заткнись, а. Поехали, поехали, раз тебе охота дома сидеть, сложа руки.

Ланка будто бы зависела от Келлера. У него сейчас плохое настроение, значит и у неё тоже. Именно поэтому, наверное, мне было сложно с ними. Такое чувство было, что они – одно целое, а я по отдельности.

Дорога к дому оказалась молчаливой. Келлер опять дулся из-за того, что я, видите ли, не даю ему покататься на этом драндулете, а тяну домой. Да что тут в этой деревне делать? Я понимаю, если б в городе – пошли бы сейчас в бар, посидели бы под музычку, а тут что? Печку топить? Ладно, не буду портить себе настроение перед самой новогодней ночью.

Я задумался и сам не заметил, что мы, кажется, едем слишком быстро, а по дороге, ещё издалека я увидел, как идёт человек. Переходит дорогу по пешеходному. Келлер видать тоже был в раздумьях и не заметил, как наехал на этого самого человека…

Мы вышли из машины, чтобы посмотреть, кто попался под колёса моего драндулета. Не очень высокий парень лежал, съёжившись и не мог произнести ни слова.

– Чё делать, Вадь?! – тут же перепугался Лёнька. Хорошо хоть Ланка осталась сидеть в машине. Не хватало ей ещё тут видеть этот ужас и панику разводить.

В моей голове нарисовалась ужасная картина. Как нас с Келлером отвозят в полицию и говорят, что тот человек не выжил. От этих мыслей по коже пробежали мурашки.

– Вадь, он живой?

– Откуда мне-то знать, давай попытаемся поднять его.

Я наклонился к парню и потрепал его по руке, отчего он поднял на меня испуганные глаза. Фу-х! Хорошо, что живой.

К моему огромному удивлению, мы с Келлером обнаружили, что под колёса нашей тачки попал тот самый Эдик, друг Ирки. Мне аж не по себе стало из-за этого. Если Лисицына узнает…

Эдуард доехал с нами до дома, и мы тут же положили его в кровать и постарались, чтобы он сам оклемался. Петрову было плохо, он просил стакан воды, чтобы прийти в себя. Ну вот как можно было попасть в такую ситуацию? И перед самым-то новым годом.

Тем временем до полуночи оставалось полтора часа. Эдик пришёл в себя и принялся собираться домой, ведь время не раннее.

– Ты точно сможешь дойти? Проводить не надо? – спросил я, чуя перед пацаном вину.

– Дойду, – буркнул Эдик. – Как-нибудь.

– Ты к кому сюда приезжаешь-то? – прорезался голос Лёньки.

– Он вроде к дяде Коле, да, Эдь? Ира же говорила, – вспомнил я рассказ Лисицыной.

– Да, к дедушке. Он уже наверно весь переволновался, пока я тут попадаю вот в такие вот ситуации.

– Извини ещё раз… – промямлил Келлер. – А ты вообще куда шёл-то?