Становясь легендой

Владимир был ниже Вольги и его сложение больше походило на сложение воды, нежели огня, – тонкий и стройный, с длинными волосами, сложенный в пучок прямых раскаленных нитей. Кожа совсем светло-серая, почти как у ветра. Владимир даже ни разу не был на охоте, от него этого попросту не требовалось. До конца жизни младший царевич будет сидеть с бумагами и заниматься теми делами, на какие не стоит тратить время царю и наследному царевичу.

– Готовишься к отплытию? – спросил Владимир, усаживаясь на огромную кровать брата, скрестив ноги.

– Думаю, что взять с собой из одежды, – кивнул Вольга. – Как думаешь, я замерзну?

– Возьми шкуру того мантикора, которого ты убил прошлой весной. На всякий случай. Если начнешь мерзнуть, люди сошьют тебе из нее одежду, – посоветовал Владимир. – А вообще бери хоть все. Если твои люди устанут их нести, докупишь рабов на материке.

– И то верно, – Вольга кивнул, благодарно посмотрев на младшего.

После смерти матери они держались вместе и всегда помогали друг другу. Владимир был единственным во всем дворце, кто, как и Вольга, считал, что результаты поездки могут оказаться слишком важными, чтобы от нее отказываться.

– Привезешь мне бивень мохнатого слона? – попросил младший царевич. – Я бы хотел иметь такой!

– Разве они не вымерли? – с сомнением спросил Вольга, продолжая осматривать свою гардеробную в поисках подходящей одежды.

– Святые Огни, Вольга, тебе не нужно убивать живого мамонта, чтобы привезти мне его бивень! Купи у кого-нибудь старый.

– Покупать охотничьи трофеи? – фыркнул царевич, криво улыбнувшись. – Такое только тебе могло прийти в голову!

– Не всем на свете ломать когти о мантикор, – улыбнулся Владимир. – Кому-то и головой работать надо. Ну, хочу я к себе на стол бивень мамонта, и в этом нет ничего постыдного!

– Привезу, не распаляйся, – пообещал Вольга. – Думаешь, мне понадобится оружие?

– Люди глупые, – пожал плечами Владимир. – Сколько с ними связываюсь, не перестаю удивляться их безрассудству! С них станется напасть даже на царевича Охмараги. Возьми что поострее и побольше на всякий случай.

После сборов Вольга позвал Мокшу и поручил ей найти слуг, которые доставят собранные вещи на корабль. Сам царевич в последний раз позавтракал едой, приготовленным царским стряпчим, а затем поднялся к отцу, чтобы попрощаться.

Златомир даже не посмотрел в сторону сына, пророкотал нечто несвязное и углубился в свою старую книгу. Всем своим видам царь старался показать бесконечное безразличие. Вольга вышел из его покоев, пылая от бешенства.

Несколько секунд он стоял в коридоре, пытаясь успокоить разбушевавшееся внутри пламя. Черная кожа покрылась яркими оранжевыми пятнами, как раскаленный уголь, из застывших твердых волос прорезались языки пламени.

Чувствуя, что не справляется, Вольга закричал, собрал огонь в руках и швырнул его в ближайшую стену, с упоением вслушиваясь в поднятый грохот. Он выпустил еще один шар огня, а потом еще. Стена из цельного мрамора оставалась девственной белой.

Разошедшийся царевич не заметил, как из комнаты Златомира выскользнула женщина и подошла сзади.

Ева была любимой наложницей царя. Она стала первой женщиной в его жизни спустя долгие годы траура после смерти царицы, и теперь занимала во дворце особое положение. Златомир был без ума от взбалмошной человечки и иногда даже спрашивал ее советов, потому ей было дозволено делать все, что захочется. Но из всего она выбрала игру на мандолине и воспитание сыновей Златомира. Оба царевича не желали слушать человеческую женщину, но ее это не смущало. Ее вообще ничто не смущало и уже очень, очень давно.

– Не обращай внимание на старого ворчуна, – посоветовала она, приблизившись к пылающему огню.

– Отстань, – поморщился царевич. Только советов ручной обезьяны отца ему сейчас не хватало!

Пламя внутри него уже утихло, но успокаиваться ему не хотелось.

– Он любит тебя и надеется, что ты вернешься как можно скорее. Ты сам это знаешь, – сказала Ева, улыбаясь.

– Иди пристань к Владимиру, а меня оставь в покое! – глухо прорычал Вольга.

– Оттаскать бы тебя за уши за такой тон! – хмыкнула она и попробовала дотянуться до изогнутого острого уха царевича. – Ха! А ведь когда-то я доставала!

Ева встала перед Вольгой.

Длинные пышные волосы цвета зрелой пшеницы, сваленные в дреды, были схвачены на лбу кожаным ремешком, одета любимая наложница царя была как скоморох с ярмарки – якобы так одевались на ее родине в Финье.

– Я кое-что для тебя приготовила, – заявила она, роясь в своей мешковатой сумке через плечо. Одним Святым Огням ведомо, зачем она таскала ее с собой во дворце, где все вещи и так принадлежали ей. – Держи!

– Кухонный ножик? – удивился Вольга, приняв простой увесистый нож. Он с первого взгляда узнал человеческую вещь – сенари никогда не работали так грубо. – Ты издеваешься!?

– Не кухонный, а охотничий! Это – самая полезная вещь в мире людей! Надеюсь, он тебе не понадобится, но мне эта вещица не раз спасала жизнь: и в готовке полезно, и при травмах, и если нападет кто, и если свяжут… Знаешь, забавная была история…

О бурном прошлом этой женщины Вольга слышал уже сотню раз и закатил глаза, показывая, что не хочет выслушивать старые истории снова. Царевич сунул нож в глубокие карманы красных шаровар

– Ой, только посмотрите на него, какой важный! – фыркнула Ева, сморщив веснушчатый нос. – Без тебя корабль никуда не уедет, так что послушал бы, не развалился! Ладно, ладно, господин Безумно Спешу! Обнимешь свою старую мачеху на прощанье?

Вольга угрюмо посмотрел на женщину, но та не отступала и выжидающе смотрела на сенари. Тогда царевич глубоко вздохнул, демонстративно закатил глаза, но все-таки наклонился, позволяя обнять себя.

Хотя Ева и была бестолковой человечкой, она, кажется, в самом деле была привязана к нему и к брату. Она появилась, когда самому Вольге стукнуло восемь, а Владимиру шесть, и с тех пор считала себя их первой нянькой. В детстве царевичу нравились ее выкрутасы, песни и сказки, но теперь забота Евы больше раздражала. Однако, сейчас Вольга, впервые покидающий дом, был готов принять ее. Именно за этим он на самом деле и пришел к Златомиру: ему хотелось получить хоть немного поддержки перед длинным путешествием.

– И не дури там, слышишь? – велела Ева, крепко сжимая могучую шею молодого огня. Его кожа была горячей, но не обжигала, в отличие от волос. От них женщина старалась держаться подальше. – Твой мерзкий характер среди чужаков никто терпеть не станет, неприятностей не оберешься! Лучше вообще ни с кем там не разговаривай, хорошо?

– И что они мне сделают? – усмехнулся Вольга. – Обугленные трупы довольно безобидны…

– А ты думаешь, я тебе простых людей опасаться советую? – воскликнула Ева, отступая. – Ты хоть раз видел в бою живого мага? А леннайя с саблями? А эти жуткие церковники с их сумасшедшими богами и рукоположенными!? К Ковену приезжают люди и нелюди со всего мира, ты можешь столкнуться с кем угодно!

– Все будет в порядке, со мной лучшие воины Охмараги, – ответил царевич, улыбаясь. Честно говоря, единственное, чего он опасался в этом путешествии, так это того, что к ним так никто и не пристанет. Погонять бестолковых диких людей, боящихся огня как смерти, вот это будет забава!

– Твои приятели-подхалимы тупые, как пробки! Взял бы с собой кого-нибудь потолковее…

– Милости прошу на мой корабль, – злорадно ухмыльнулся Вольга. – Может, я потеряю тебя где-нибудь в Рашемии, и во дворце, наконец-то, станет потише!

– Эй, а кто тогда будет спать на моей перине и есть мою восхитительную еду? – улыбнулась Ева. – Шелковые подушки сами на себе не полежат, знаешь ли! Да и Златомира кто-то должен вытаскивать из мыслей: в последнее время он совсем ушел от нас… – она покосилась на переминающегося с ноги на ногу царевича. – Ладно уж, беги на свой корабль, пока твои пятки не расплавили мрамор! Удачи тебе! – последнее она крикнула уже в спину удаляющегося Вольги.

Ехать до пристани нужно было много часов, потому царевич не стал задерживаться. Прямо из комнаты отца, босиком и в одних только красных шароварах, он вышел из дворца и стал спускаться по длинной лестнице вниз, к подножию горы Ард, а после – восемнадцать часов шел пешком до города, где на пристани его ждало пестрое раскрашенное судно.

Владимир отправился бы на повозке, но тем они и отличались: Вольга обожал родную землю, и для него не было ничего лучше, чем перед отплытием пройти по джунглям, почувствовать вибрацию подземных огней ступнями, послушать, как ветер перебирает листву. Он был силен, вынослив и прекрасно ориентировался, и эта прогулка стала для него небольшим развлечением.

По дороге Вольге встречались повозки, поднимающиеся во дворец, одни вели рабы, другие сенари. Но все они во все глаза глядели на своего царевича, шагающего в порт, – для них он был все равно что сын бога на земле. Однако сам Вольга даже не заметил их и останавливался, чтобы кивнуть на приветствия. Он думал о своем путешествии.

На пристани среди сотен судов он без труда отыскал то, на котором должен был плыть. Самое большое судно, раскрашенное в красные, синие и золотые цвета – цвета Охмараги.

Как только царевич поднялся на борт, капитан велел отдать швартовы и поднять паруса. Рабы и сенари засуетились, исполняя приказы, судно медленно отчалило и стало поворачиваться в сторону открытых вод. Сыны ветра направили паруса.

Устроившись у борта, Вольга наблюдал за тем, как быстро удаляется Охмарага. Белые мраморные башни портового города среди изумрудных лесов становились все меньше, а в конце концов даже Ард стал лишь блеклой тенью на горизонте.

Грудь царевича защемило от тоски, когда из вида скрылась даже зеленая полоска, в которую превратился величественный материк. Однако, Вольга не позволил себе поддаться этому чувству: он отошел от борта и спустился в трюм, где велел запасти бочки с лучшим охмаражским вином.

В конце концов, это было первое путешествие царевича на чужой материк, и скучать он не собирался.

Верные товарищи, двадцать лучших охотников-огней, уже откупорили первый бочонок и весело распивали его, вспоминая свои охотничьи подвиги и подшучивая друг над другом.