Мозаика историй

Доставшаяся мне в качестве наказания косточка была бережно высажена в землю и каждый день, проверяя не взошло ли мое манговое деревце, я мечтала о сладкой мести – как вырастут и созреют плоды, как, не обращая внимания на слезы и просьбы дать попробовать хотя бы кусочек, я съем их сама.

Летели дни за днями, незаметно закончилось лето…

Детство, взмахнув кончиком выгоревшей на солнце тугой косички, убежало по своим важным девчоночьим делам.

Только память, моя своевольная, взбалмошная, капризная память, тихонечко присев рядом, протягивает мне на испачканной липким сладким соком ладони заветную оранжевую дольку:

– Это манго, помнишь?!

Счастье

Иралия Моисеенко

Двенадцать часов дня. За окном теплый солнечный день.

Валентина просто сияет от счастья!

Еще бы!

«Вот Машка обзавидуется. А нечего было воображать на той вечеринке. Только вокруг неё все и крутились. Даже на новое платье все взглянули мельком и к Машке сразу потянулись. А ведь я столько времени готовилась к тому вечеру. Портнихе строго наказывала, чтоб вырез был обшит золоченными оборками. Пуговицы чтоб были одна супротив другой и не отваливались, длина не стыдная.

А они вишь ты…»

Вспомнила Валентина это и уж так наседала на мужа-то, чтоб и ей купил такой же, ну не хуже, чем у Машки. «А и лучче давай, пошто жалишься? И штоб зеленый был».

– Петьк, а Петьк, а тут чё? Покажь сам!.. А, ну я так и думала. Ладн, иди уж гадай свой красворд.

«Не, ну надо же! Чё придумали-то. Фантастика ведь!

Ой, и счастье-то какое!

Счас, маленько разберусь и как начну ещё лучче-то Машки делать. Покажу я им».

– Вовик, Наташка, а ну быстра во двор! Подметить мне да варот. Мать занята. Потом гуляйть. Я позову.

«Ой, чё эта? Пагода. Ух ты! В сталице. Нада Таньке-то кинуть. Им в сталицах, небось, и на небо-то нема часу взглянуть. Вот абрадуется. Она с работы, а ей тута пагода на завтра. Еще благодарить будеть.

Ага, кино новое выходить. Анонс называется. Про любов! Эта важна. Нада девкам-то сабщить. Чтоб первые сходили, если чё. Потом расскажуть, можа и мы с Петькой-то пайдём. Он не любить про любов. Пра вайну ему нада. Ну ничё. Я ж на его матацикли каталась. Потерпить. А не захочеть, спать пойдёть в сарай.

Так, Светке, Лариске, Ольке, ещё ентой, как её, ну завхозша у нас, Марь Ванне, потом Никитишной, которая в столовке. Ой, чуть Ивановне не забыла-то. Етой стопудова нада. Она прям не работат, а всё про любов, да про любов. Вот придёть утром-та, переоденется и давай про любов.

Потом цельный день то за одним, то за другим ходить и опять про любов. Уже и домой пора, а она всё про любов. Вот за што ей деньги платют? Пущай в кино тихо сидить и будеть ей любов!

Ой, нитки-иголки, закон новый! Ты пасматри. Тока выложили. А я первая быстро всем счас накидаю! Закон запрещат есть на Рождество сладкие пирожки. Ну ты пасматри. Они чё там? Скоро Рождество, каких-то полгода-то осталось, а они чё придумали.

Вот Никитишной точна нада послать, она ж такие пирожки печёть: то с клубникой, то с изюмом, а ещё с вареньями всякими. А тута ей и низя! Вот, пусть печёть с картошкой и рыбой.

И Марь Ванне пошлю. Светке нада, Милашке, Катюхе тоже. Ой, так всем девкам-то послать. Поди печуть чой-то».

– Чё, голубочки, уже прийшли? Не звала? Так время-то… Батюшки. А чё ето, я ж тока села. А подмели? И за ворота? А я велела? И када слухать будете? Скучно? Гулять скучно. Вот мы в ваше время-то прятки, салки, попрыгалки… Эх, молодежь невыбитая. Отец вот не лупит. Тока газеты, красворды… Ну вы тама сами-то грейте борщу, йишьте. И папке дайте. Мне тут закон послать срочно нада. Тока вышел.

«Сматри, Светка обратно прислала. Читаю: «Дура ты, баба Валька, дура, телефон у Петьки выпросила, а читать не научилась. Закон, запрещающий есть на Рождество сладкие пирожки, которые по традиции выпекают как раз в период рождественско-новогодних праздников Оливер Кромвель принял в целях борьбы с грехом чревоугодия в 1644 году! Страна та называется Великобритания!»

Вот те на… Чё делать-то? Я ж не помню кому уже и послала-то. А пусть не пекуть. И ничё. С капустой, рисом можна тоже, грибочки там. А може за полгода забудуть закон и пусть пекуть. Нарушають пусть.

Ой, а вот песня кака задушевна! Я прям расплакалася. Душа ж развернулась во всю широту. Как варота наши.

Пусть послушат, очень они там засуетилися, поди и некагда им, бедолагам. Этим троим, соседке, нашей музработне. А тем не буду, пущай свой телевизер смотрють. Тёте Паше точно нада, она так любить, када спивають, сама после обеда чуть не кажен день поёть. Так, Нинке, Тамарке, да всем пошлю. Пусть поють. Своим мужикам».

– А ну пасуду-та памыли? Вытерли? Папке дали борщу? Давайте эта, уроки, партфель, молиться и спать. Сами. Быстро! Че там двойку схватил? Иди упражненя делат. Чё, буквы не мог паставить куды нада? Три раза пиши это упражненя-то. Чё низя? Скажи, мамка велела. За двойку. А пусть больш не ставить. Ну, давайте там, работаю я.

«О-ёй, проповедь кака! «Телефон как символ молитвы». Заслушалась. Как же он говорить. Батюшка святый. Вот Машке бы послушать. А то прям с рук не выпускат никогда. И Коляну нада. Прям в Церкви-то не оторветься никак, горемышный. А и всем нада. Ну всем не буду. Чёт не все любять.

Да, слова такие ладные. Мы как Змей Горыныч значить. А были люди. Вот те и здрасьте.

Ну ладна, поняла я уж.

Ой-ой, картинки чудо-то! Ух, мурчик, как развалился, лентяйка. Етого всем послать, милашка же. Только 10 человек? Тода ещё раз можна. Всем друзьям, соседям, коллегам, свекрухе, у неё есть кошка. Или кот.

Ой, чёт устала я сёння. Вареня вчера варила. Нет, ну хорошо-то было».

Валентина достала Молитвослов, почитала минут десять с наслаждением. Потом добавила: «Господи, спасиб Тебе за таку вещь-то чудну, какой Ты маладец. Придумал это, чтоб вот всякие штуки-то отправлять. Ну Ты супер! Умный очень. И добрый. Дай я Тебя поцалую».

Оторопев от нахлынувших чувств неожиданно для себя самой Валентина чмокнула губами кого-то выше.

День был прожит не зря!

Папин мальчик

Ольга Кузьмина

– Подержите немного мальчика на руках? Вы же всё равно врача ждёте.

– Да, но… а вдруг врач придёт, и нас вызовут? А когда его мама придёт?

– Не придёт. Отказник он, а у меня вызов. Вы просто бутылочку с водой дайте, если запросит. Но он не запросит. Знаете, они как чувствуют, что от них отказались, и просто рады рукам.

Медсестра выпалила всё это на ходу, уже в дверном проёме. Для неё это был просто вызов, а для меня перевернулся мир.

Мы сидели в приёмном покое и ждали дежурного врача. Я, муж и сын с диагнозом «острый живот». Муж и сын ушли смотреть мультфильм в фойе больницы, я ждала их у кабинета врача. И вот…

Я осторожно села у пеленального столика, на котором лежал маленький человек с таким горьким началом пути.

Забыла спросить у медсестры, сколько ему месяцев. На вид около двух.

Он почувствовал, что рядом кто-то есть, улыбнулся и закряхтел. Пошевелил губами.

– Привет, малыш. Как же так вышло?