Пара сережек

Пара сережек
АЛЕНА ПИРОНКО

Чудеса случаются лишь тогда, когда мы их ждем. Что таит в себе обида? Как работает Универсальный Закон Бумеранга? Что такое наша жизнь, похожая на длительную командировку? Короткий «женский» рассказ о том, как находишь больше, чем теряешь.

Пара сережек

… сначала нашлась одна пропавшая несколько месяцев назад сережка – нежная серебряная нить, связанная в тончайшую цепочку южно-корейским роботом, а может быть вовсе и не роботом, а каким-нибудь местным ювелиром – ку-ли-бином.

Оля уже «оплакала» ту свою потерю, предварительно обыскав каждую складку одежды, стиральную машину и огромную сушку, которые бывают только в Америке. Перетрясла всю кровать и постельное белье. Обыскала автомобиль, подняв все коврики. Передвинула всю мебель в гостиной с помощью мужа, который, видя состояние глубокого отчаяния жены, добросовестно ползал на коленях по полу в поисках почти незаметного безоружным глазом украшения.

Эта пара сережек была куплена в прошлом году в маленьком бутике возле их московской квартиры. Бутик этот уникальный – там продают одежду питерских дизайнеров и к каждой новой коллекции привозят аксессуары, обувь и украшения из Южной Кореи. Оля приходит туда всякий раз, когда они приезжают в Москву. Совершенно очаровательное место, где тебя встречают горячим какао зимой и холодным морсом летом. Сочетание несочетаемого во всем: авторские дизайны по спокойным ценам, питерский строгий шик в компании с азиатским современным дизайном, да и сам бутик скорее выглядит как дом твоих хороших знакомых, где тебя помнят, угощают и всегда рады видеть. Даже несмотря на то, что ты не Джулия Робертс ни до, ни после Ричарда Гира. И уж тем более никакая ни Рыбка Дерипаски. «Рыбки туда не заплывают – вот в этом дело», – поняла Оля недавно, – «это моя тайная тихая и чистая гавань»

Поэтому когда однажды вечером, вынимая сережки из мочек ушей, Оля обнаружила, что одна мочка пуста, она не просто расстроилась. Она запаниковала. Во-первых, эти сережки ей сразу показались сакральными – почти незаметными, как дыхание ангела. Во-вторых, следуя правилам феншуй, Оля чувствовала силу и воздействие парных вещей, охраняющих чувства двоих близких людей.

Сережка исчезла. В следующий приезд в Москву Оля побежала в бутик, рассказала о своей беде, но девочки-консультанты сказали, что эти вещи действительно не повторяются – все сделано маленькими партиями. Есть похожие модели, но такой большей не будет. В общем, у Оли совсем испортилось настроение, которое не получилось поправить даже покупкой пары стильной обуви.

Почти в то же самое время, когда пропала ниточка бесценного серебра, в процессе переезда из одной американской квартиры в другую пропала еще одна сережка – русская расписная эмаль солнечного цвета в обрамлении недорогих фианитов. Эту пропажу было жаль потому, что без одной сережки потерял смысл весь ансамбль – серьги и колье. Здесь уже страдал другой символ – три вещи. Семья. Напряженные отношения со взрослой дочерью могли стать совсем тяжелыми. Процедура поиска повторилась, с тем же результатом. Обе вещицы будто провалились в неведомую черную дыру. Вспомнилась шутка: вопрос на женском онлайн-форуме – «Всю ночь сегодня проплакала… Посоветуйте, из-за чего?»

Оля, верившая в УЗБ (Универсальный Закон Бумеранга), знала, что эти пропажи однажды вернутся к ней. Может быть в измененном виде. Может быть так нескоро и в таком неузнаваемом обличье, что она этого даже сначала не заметит. Или, может быть, судьба тестировала ее на что-то? Подсказывала и подмигивала? Может быть нужно было давно уже избавиться от всяких побрякушек, казавшимися такими важными, и наживать духовную мудрость?

С другой стороны, отчего бы и не проплакаться, почему бы не пострадать? Вся русская литература основана на страдании: страдает либо автор, либо читатель. Оля утешила себя тем, что является наследницей русской культуры, вздохнула, и пошла варить свой фирменный домашний суп, который американцы здесь почти не едят. Приготовление еды стало для Оли своеобразной формой психотерапии – моешь продукты, будто отмывая и метафизическую грязь тоже, затем режешь, измельчая проблемы, смешиваешь – ищешь нестандартные решения, и, собственно, варишь-жаришь, а решения созревают по мере готовности еды. И главное – польза для всех. И волки сыты, и овцы целы, и на рестораных счетах сэкономлено.

Жизнь шла своим порядком. Оля постепенно привыкала к их новой жизни в Америке, и стресс первого года сменился спокойным размеренным узнаванием непривычного образа жизни.

Начинать жизнь заново когда тебе за 50 – это челлендж! Вот такие подарки Оля с мужем преподнесли друг другу в дни рождения в том году, когда на семейном совете было принято решение переехать из страны, сошедшей с ума, в страну, которая всех сводит с ума.

Из этой новой географической точки теперь все виделось иначе, а расстояния казались другими: отсюда до России и Европы казалось ближе, чем от Москвы до дачи во Владимирской области.

Оля ощущала себя будто в командировке, выполняя какое-то не очень внятно сформулированное задание. А что такое наша земная жизнь, если не командировка?

Очень помогали люди – замечательные бывшие соотечественники и коренные американцы тоже. Но больше всего Оля полагалась на метафизику и интуицию. Читала про активацию дат в древнекитайких картах ба цзы, наблюдала работу и взаимодействие пяти стихий фэн шуй. Невидимые миру движения открывались неохотно, но результаты наблюдений были очевидны. В ее жизнь приходили новые люди-ангелы, люди-помощники, люди-учителя. Оля старалась сохранять старые связи с друзьями, которые оказалось нелегко тянуть через время, континенты и океаны.

Со старыми связями ощущалось нарастающее… ослабление. Оле по-прежнему было интересно все, что происходило в жизни закадычных подруг и хороших знакомых. Им тоже было интересно то, что происходило в их жизни. В ИХ жизни – не в её. Одна её столичная подруга – очень искренний и честный человек, – никогда не делала вид, что ей важно что-то, если ей на самом деле не очень важно. Никогда не притворялась вежливой или участливой только для сохранения этикета. Никогда не начнет разговор с формального вопроса «как у тебя дела?», спрашивая походя. Просто сразу приступает к рассказу о своих проблемах, даже не догадываясь, в какой яме Оля может в данный момент находиться, или в цейтноте. Не догадываясь о том, что Оля, возможно, прямо в момент разговора испытывает приступ хронической болячки. И всегда кладет трубку быстрее, чем Оля успевает ей об этом сообщить – «вот такие у меня дела», услышав в трубке «отбой», произносит Оля самой себе.

Другая подруга искала свободные уши, чтобы в тысячный раз пожаловаться на бывшего мужа – «ужасного человека, сломавшего ей жизнь и обокравшего ее при разводе». Еще одна давнишняя подруга юности норовила пересказать Оле, как проходят её рабочие дни, с деталями жизненных событий не только своих собственных, но и сослуживцев, чьи имена и фамилии Оля выучила наизусть, как имена героев надоевшего сериала.

Олины свободные уши увядали от многолетнего выслушивания одних и тех же историй, все слова, обороты речи и эпитеты которых были ей уже давно хорошо знакомы. Эти монологи не требовали Олиного участия, жалобы подруг – её сочувствия, но странным образом отнимали силы для настоящих дружеских чувств. Оле жаловаться было не на кого – всё, что происходило в её жизни, она считала результатом совместно с мужем принятых решений, за которые нужно было нести ответственность.

Дочь, живущая отдельно, связывалась с Олей только тогда, когда ей было необходимо получить ответ на вопрос или решить какую-то проблему. Оле удалось стать для дочери другом, но с годами она стала ощущать необходимость в поддержке и для себя тоже. Дочь многому ее научила – пользоваться соцсетями, разбираться в людях (как ни странно, у дочери это получалось лучше, несмотря на возрастную нехватку жизненного опыта), познакомила со своим окружением. Однако все реже звонила и писала просто чтобы сказать – «люблю и скучаю». На просьбы о помощи отвечала отказом. В последний раз ответила так искренне резко, что у Оли обвалилось все внутри. Так отказывают только человеку, с которым тебя ничего не связывает. Для которого ты не готов ни на что, даже минутой не пожертвуешь, ни сочувствием, ни обычным рациональным советом – «а обратись лучше к…»

Зима была нелегкой – неустойчивая погода Новой Англии провоцировала простуды, вирусы, стрессы и депрессию. Вся семья переболела гриппом, а Оля переболела сильнее всех, так, что пришлось в почти бессознательном состоянии ехать в Emergency – отделение скорой помощи при ближайшей больнице. Там анализ показал сразу три типа вируса, включая самый опасный. Врачи несколько часов выводили Олю из горячки, успокаивая и обнадеживая веселыми историями из своей врачебной жизни. Американцы очень хорошо умеют поддержать себя и других вовремя сказанным добрым словом, пользуясь языком как целительным средством. Врачи сказали вернуться домой, пить лекарства и лежать в постели не меньше недели.

Это было болезненное (!) наслаждение! Устраиваясь полусидя в постели, Оля прочитала те книги, названия которых взывали из давно созданного списка must read. Посмотрела несколько отличных фильмов. Почистила электронную почту. Дочитала сохраненные лонгриды – длинные серьезные посты фэйсбучных друзей, на чтение которых обычно не хватает времени. Много думала об обидах, теснивших душу, засевших внутри, будто вирусы, и отравляющих кровь. Обида на невнимание близких подруг была сродни хроническому насморку и саднящему горлу. Глубокая обида на невнимание дочери и того хуже – эта обида будто сломала защитную силу Олиного организма и буквально сбила Олю с ног. Так Оля расшифровала все знаки и зависимости. Лежала, думала, разговаривала со своими обидами, то как с маленькими неразумными детьми, а то как с коварными и хитрыми врагами. Все, что происходило с ней в последнее время – застопорилась работа, все усилия будто в песок уходили, не хотелось встречаться с друзьями, не радовала ни красивая природа Новой Англии, ни вкусная еда, ни лента Фэйсбука – все это было результатом той разрушительной силы по имени Обида, которая поселилась у нее внутри.

Муж очень расстраивался, заглядывая в Олины печальные и влажные от грустных чувств и болезни глаза. Она же не хотела лишний раз его расстраивать. Она должна была разобраться с тем, что творилось у нее внутри, своими силами.

Несколько раз в день спускалась вниз, чтобы согреть еду, поесть и накормить мужа. Он круглосуточно работал за компьютером, отвлекаясь лишь на еду и кратковременный сон. «Нужно много работать, чтобы платить по счетам» – так говорят американцы. Оля давно мечтала выиграть хотя бы миллион, чтобы избавить мужа от необходимости так много работать. Он все равно работал бы, но делал бы это в свое удовольствие, а не вместо сна и отдыха.

В тот день, убирая после ужина посуду в мойку, Оля доделала последний штрих в своей творческой мастерской, как она называла кухню, – вытерла все поверхности. Под рукой с влажной кухонной салфеткой что-то заскрипело. Это была та самая серебряная ниточка, одна из пары любимых сережек. Оля не поверила своим глазам – это невозможно! Она уже несколько месяцев каждый день вытирает здесь, на кухне, очень тщательно. Как это возможно? И как сережка оказалась на кухне? Облегчение и тепло разлилось по всему телу – ответ уже был не важен. Оля вдела серебряную ниточку в ухо и поднялась наверх, чтобы надеть вторую. Когда ее рука потянулась за второй ниточкой, взгляд скользнул на одинокую солнечную эмаль… Рядом с ней лежала вторая. – Я сошла с ума?– подумала Оля? – Я сплю?. Она радостно вскрикнула и позвала мужа. Молча показала ему обе находки. Муж покачал головой, обнял её и поцеловал в затылок. Он не верил ни в какую эзотерику и метафизику. Его жена – женщина эмоциональная, импульсивная, с воображением. Да и зрение у них обоих уже, можно сказать, старческое, испорченное к тому же многочасовым сидением за компьютером. Нашлось то, что и не терялось вовсе – так прочла Оля мужнин взгляд. Но она-то знала, что без чуда не обошлось!

Тихо звякнул мобильник – пришло сообщение от дочки. – Как дела, мамуля? Я соскучилась!!