Повести, рассказы, миниатюры

Повести, рассказы, миниатюры
Алэн Акоб

Этот сборник был сотворён из жизненных наблюдений автора. В нём нет ничего случайного – личное восприятие действительности, зарисовки.

Алэн Акоб

Повести, рассказы, миниатюры

Шум да суета

Вася Попаданцев и Коля Лохин были абсолютно незнакомы друг с другом, хоть и жили в одном городе. Кто бы мог представить, что вскоре их пути сойдутся в абсолютно противоположных направлениях, при исключительных обстоятельствах, в одно прекрасное утро летнего дня в современном мегаполисе.

В тот злосчастный день утро у Васи ничем не отличалось от других, он побрился, подмылся, поцеловал супругу, не забыв пожелать ей доброго дня, и на прощание напомнил о туалетной бумаге, которая заканчивалась. Спустился во двор, завёл машину и поехал на работу в наипрекраснейшем расположении духа, о чём свидетельствовала его попытка напеть модную песенку в унисон с магнитолой на стареньком джипе, подаренном тёщей.

У Коли Лохина также начиналось обычное утро, супруги у него не было и, как следствие, тёщи, которая могла бы подарить ему машину, тоже. Жил он один, по вечерам ел котлеты, запивая их недорогим пивом. Как и Вася Попаданцев, в тот день утром он спустился во двор, завёл машину и поехал на работу.

Проезжая поворот на дороге, Вася выехал на прямую, только начал идти на ускорение, самозабвенно слушая гул мотора, как ему пришла эсэмска от супруги: «Мама бу. вечер. купи смет. сыр. масл.». Протянув руку за телефоном, он собрался уже отвечать, набирая большим пальцем ОК, при этом замедляя слегка ход машины, как ему в зад на огромном внедорожнике влетела Соня Зелёная.

Нет, Соня не была блондинкой из анекдотов, которые попадают в разные смешные ситуации на машинах, наоборот, она была жгучей брюнеткой с тату на шее в виде ящерицы, означающей у некоторых племён Полинезии олицетворение мудрости и удачи. Как раз сегодня у неё была важная встреча с боссом в американской фирме, куда она собиралась устроиться на работу. Поэтому по дороге она с ужасом вспомнила, что забыла впопыхах нанести губную помаду. Беглого взгляда на потрескавшиеся губы в зеркальце заднего вида в салоне было вполне достаточно, чтобы наехать на задний бампер Васи Попаданцева. Раздался треск… толчок, испуг, шок, досада и катящиеся слёзы из накрашенных глаз, предательски растекающиеся чёрными ручейками по щекам, замазанным кремом от морщин.

Вася подошел к машине с плачущей девушкой, ему было достаточно одной минуты, чтобы после беглой оценки нанесённого ущерба заиметь своё мнение о водительских способностях виновницы происшествия. Но так как он был джентльменом, и не только в душе, но и в манерах, он подошёл к открытому окну машины и, стараясь сохранять спокойствие, спросил:

– С вами всё в порядке, девушка? Эвакуатор вызывать?

Бледная, вцепившись в руль окостенелыми пальцами, Соня молчала, лишь волнующаяся грудь из глубокого выреза на платье предательски выдавала её состояние.

В это самое время по встречной полосе ехал Коля Лохин. Увидев аварию, он притормозил и на малом ходу стал с любопытством рассматривать происшествие.

– Чё зыришь – глаза пузыришь, – раздражённо закричал ему Вася, видимо, ища козла отпущения для душевного облегчения.

– Поехал дальше! – внезапно очнувшись, орала Соня в открытое окно, присоединившись к Васе.

Поняв, что это ему кричат, Коля резко притормозил, подумав, может, помочь надо (сегодня ты, завтра я), и спросил у них, крича:

– Эвакуатор вызвать?! – В ответ ему стали крутить пальцем у виска.

– Чяго? – вытянув удивлённое лицо из открытого окна, переспросил он.

В это же самое время, не справившись в последнюю минуту с управлением, тормозя со всей силы, ему в зад въехал зав овощным складом Степан Семёнович, который так же спешил на работу, как и все остальные.

В Семёныча влетел Эрнест Гаврилыч, антиквар с улицы Пронина. Пётр Николаич опаздывал к Галочке, которая битый час ждала его около кафе, и тоже спешил, поэтому не преминул смять задний бампер Гаврилыча в гармошку. В него через минуту въехал слесарь Вася, который спешил к жене Петра Николаевича пятый раз за неделю починять водопроводную трубу, которая никогда не протекала.

Мой друг Лёвушка

Эта невероятная история произошла с нами в одном из городов нашей юности. Если вы спрашиваете, в каком именно, то я отвечу вам сразу: неважно, где это было. Она могла произойти в любом другом городе, так как города в основном похожи один на другой, как и люди, кошки, собаки, воробьи, проживающие в них. Это было в то эпохальное время, когда улицы городов по утрам мылись машинами с брандспойтом; за клумбами с цветами ухаживали опытные садовники; на заасфальтированных дорогах были чугунные люки с решётками для водоотвода; на каждом переулке стояли автоматы с газированной водой, телефонные будки, парикмахерские, киоски с газетами, а знаменитое мороженое «Лакомка» продавалось пухленькими тётеньками в белых халатах прямо на улице. Казалось, было всё, чтобы человек чувствовал себя в безопасности, а его жизнь была беспечной и комфортной на улице, а нет, простите, было одно существенное упущение, пробел, можно сказать, – это общественные туалеты. Насколько современный человек зависит от существования метко прозванного народом нужника, судите сами. Каждому из нас приходилось хоть раз в жизни бежать со всех ног к месту, где можно было избавиться от непосильной ноши, готовой вырваться из нас на свободу в любую минуту. И каким счастливчиком вы чувствовали себя, когда удавалось добежать.

Было бы несправедливо утверждать, что туалетов совсем не было, они были, но в таком малом количестве, что это вынуждало людей идти на самые невероятные ухищрения, чтобы облегчить свою натуральную потребность. Но всё по порядку.

В тот злополучный день, а по-другому его не назовёшь, уж очень не хотелось идти в школу, учебный год подходил к концу, серые будни, школа-дом, дом-школа, решили мы сачкануть. Три друга сделали выбор – пройтись да прогуляться в центре города. Можно сходить, например, в кинотеатр, да и много чего ещё можно придумать, когда ты молод и полон необузданно беснующихся гормонов. Одним словом, сбежали мы с уроков самым бесстыдным образом. Встретились возле школы, сели в автобус номер восемь, едем. Тут Славка говорит, он вообще очень много говорит, иногда такое скажет, что стоишь и думаешь, это он серьёзно или шутит, а может, издевается над тобой:

– Выхожу я сегодня утром из дому, мне навстречу чёрный кот, остановился, смотрит мне прямо в глаза, ухмыляется.

–Ты уверен, что он ухмылялся? – спросил не без ехидства Лёва, это мой друг, как и Славка, его мать Евгения Петровна зовёт его иногда Лёвушка, он страшно злится, когда мы его так называем, не от вредности, конечно, а так, потрещать.

Ну всё, началось, эти двое как сойдутся, так будут спорить из-за каждой мелочи, а мне весь этот базар слушать приходится.

– Я никогда не ошибаюсь и прекрасно различаю, когда кот смеётся или ухмыляется. – Ох, как я не люблю это «я никогда не ошибаюсь», эта излишняя самоуверенность его до добра не доведёт когда-нибудь.

– А как он тебе дорогу перебежал, слева направо или наоборот? – не унимался Лёва.

– Без разницы!

– Если справа налево – это хорошая примета!

– Ты думаешь, я помню? – с ноткой раздражения.

– Я вот не верю в приметы – ни в кошек, ни в рассыпанную соль, ни в разбитое зеркало, – решил я вмешаться, пока они совсем не разругались.

Старенький автобус, всхлипывая ржавыми рессорами, медленно катился по дороге. Поздняя весна умудрилась вдохнуть жизнь даже в наш пыльный город. Вокруг всё дышало спокойствием новой жизни: клумбы с цветами, городские деревья, свежевымытый асфальт, даже голуби воспрянули духом и занялись всерьёз брачными танцами, только бездомный пёс дрожал в ожидании подачки от прохожих под огромным плакатом женщины с ребёнком, призывающим к миру.

Не доезжая до центра города, мы вывалились из автобуса на остановке им. Клары Цеткин и пошли по улице Фрунзе, шутя и насмехаясь, над чем только могут паясничать молодые люди старшего школьного возраста, как вдруг Славка говорит:

– Э, смотрите, девчонки идут, тоже втроём, как мы, вроде хорошенькие.

– Пошли знакомиться, – тут же воспрянул духом Лёвушка. Ну вот, началось, их послушать, так они уже успели переспать не с одной женщиной. Порой ведут себя так, словно они на много лет старше, чем есть на самом деле, а я больше чем уверен, что оба они хорошие трепачи, да вдобавок ещё и мальчики невинные, но что делать, приходится терпеть их бахвальство, друзья как-никак.

– Здравствуйте, девушки, к кинотеатру как пройти, не подскажете?

– Мы как раз идём в ту сторону.

– Прекрасно, тогда пойдёмте вместе. А вам кто-нибудь говорил, что вы чудно красивые? А где вы купили такие красивые глаза? А что щас идёт в кинотеатрах?

– Очень многие нам это говорят! – Обычно Лёвку отшивают уже на третьей фразе.

– Да? А я думал, мы первые, кто заметил.

– Индюк тоже думал, да в суп попал, – отпарировала одна из них, с укоризной посмотрев на него.

Ох, нельзя Левушке такое сразу говорить, он способен и нагрубить, тут вовремя вмешался Славик:

– Да не слушайте вы их (почему-то их, я вообще ни слова не проронил) – они шутят, не правда ли, парни? – посмотрев с деланой важностью в нашу сторону, не оставляя нам ничего другого, как дружно закивать головами, только я кивнул разок-другой, а у Лёвушки она продолжала качаться ещё минуты три, пока я его не ткнул локтем в бок.

Вместе с нашими новыми, две минуты как знакомыми незнакомками мы разделились на пары и, весело болтая, пошли по улице вверх на одну из площадей, которая носила имя Пушкина и, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в достоверности её названия, стоял бронзовый памятник поэта с внушительными бакенбардами, мода тех времён.

Мою новую знакомую звали Марина, она ученица девятого класса, довольно недурна собою, на редкость умная, как мне показалось, разговорчивая и стройная особа, я уже почти не слышал, о чём она говорила, потому что думал всё время, как бы выбрать момент с ней поцеловаться. Я поставил перед собой цель и решил её добиться любой ценой. Мне тогда очень нравилось целоваться с девчонками, я и сейчас не прочь, особенно когда они закрывают глаза от удовольствия. Уже почти полчаса как мы идём вместе, пришло время расставаться, оказалось, они занимаются балетом и боятся опоздать. Так что пригласить в кинотеатр, где можно было бы с ней спокойно поцеловаться, не представлялось никакой возможности, хоть Лёвушка и пытался им предложить пропустить занятия.

Расставание было тёплым, но сдержанным, девушки моих друзей попрощались за руку, а моя меня чмокнула в щёку и густо покраснела, все засмеялись. Порой я бываю таким ослом, что потом мне просто стыдно за самого себя. Вместо того чтобы сказать ей что-нибудь ласковое, обнять или попросить номер телефона, я выдавил из себя «спасибо», продолжая безмолвно смотреть на её светло-серые глаза с длинными ресницами, ну скажите мне, только честно, не тупица ли я, аж самому противно.

– Вот мой телефон, – предложил первым Славик и стал записывать номер на клочке какой-то бумаги. После обмена телефонами и дежурными шутками мы расстались, я судорожно сжимал в руке бумажку с цифрами, написанными её рукой, как бесценный трофей, и смотрел ей вслед, пока меня не окликнули мои товарищи. Мы спустились вниз по Маяковского на остановку, чтобы возвратиться домой, как неожиданно Лёва остановился и говорит: