Здесь, в темноте

– Лично мне нравится та, с губами. С ума сойти! Так или иначе, ты и объект – так я называю Адлера – встретились в этом кафе, ели выпечку, восхваляли Мельпомену…

– Вы знаете греческую музу драмы?

– Леди, – возмущается он, поднимая брови. – Я знаю о многих вещах. Вещах, которые сбили бы тебя с толку. Никогда не угадаешь, что пригодится в расследовании. Этому учат в школе частных детективов. Я однажды раскрыл банду мошенников только потому, что знал, кто выиграл Мировую серию в шестьдесят девятом.

– Кто?

– «Метc». Вернемся к твоему свиданию в кондитерской. Каким тебе показался Дэвид?

– Показался?

– Да, именно. Показался. Как выглядел? Как вел себя?

Я слышу в своей голове Гамлета: «Кажется, мадам! Нет, это так». Потому что я на самом деле не знаю, как ответить на этот вопрос. Должна ли я описать Дэвида Адлера, который брал у меня интервью, или человека, которого я мельком увидел, когда мы закончили?

– Нервным? – неуверенно произношу я наконец. – Скорее таким он показался сначала. Он сказал что-то о том, что раньше не брал интервью. Сюжеты о людях были для него в новинку. Он съел шоколадный круассан. Это имеет отношение к делу?

– Может быть. Может быть.

Есть кое-что еще, что я должна рассказать ему, еще какие-то подробности, но мой разум отложил их в сторону.

– Кстати, – добавляю я, – где он учился? Я пыталась найти его в Интернете.

– Где-то в Нью-Джерси. Не уверен точно, где именно. Хотя думаю, мне, вероятно, следует поговорить с его деканом, или руководителем, или кем-то еще. Приехал в город, чтобы закончить докторскую как там ее… диссертацию. Эй, это напомнило мне забавную историю о Нью-Джерси. – Он подался вперед в своем кресле. Металл издал оскорбленный скрежет. – В прошлом месяце я ездил в Секокус по делу. Там была сопровождающая, и у нее был этот… Нет, если подумать, я не должен об этом говорить. Это может оскорбить твои женские чувства.

– Кто сказал, что я настолько трепетна?

– Никогда не видел, как кто-то сидит на диване, стараясь не трогать сам диван.

– Прекрасно подмечено. Вас учат этому в школе частных детективов?

– Леди, никакой школы частных детективов…

– Может быть, я просто пытаюсь не испачкать кровью ваш диван.

Он откидывается назад – стул скрипит – и поднимает руки в жесте капитуляции.

– Хорошо. Балл в твою пользу. Итак, Дэвид: он показался тебе нервным, да? Он что-нибудь говорил о себе? О том, что происходит в его жизни?

– Нет. Я так не думаю. – И теперь моя очередь податься вперед. – Что вы имеете в виду под «происходит»?

– Терпение, как подобает леди. Мы еще вернемся к этому. Во что был одет объект?

– Свитер. Кажется, черный? И очки. И на нем была зеленая парка с капюшоном, отороченным искусственным мехом.

Он смотрит свои записи.

– Да, все сходится. Хотя невеста говорит, что куртка синяя. Он отвечал на какие-нибудь звонки, пока разговаривал с тобой? Отправлял что-нибудь из этих эсэмэс или всяких штучек из соцсетей?

Я отвечаю, что Дэвид Адлер ни разу не доставал свой телефон. Что мы проговорили час, если не больше.

Джейк нацарапывает что-то на листе.

– Итак, последнее означает, что он был в кафе около двух сорока пяти – двух пятидесяти. Ты думаешь, кто-нибудь из персонала запомнил его?

– Нет. Ты делаешь заказ у стойки и сам приносишь еду к столу. Я не могу представить, что Адлер произвел на кого-то большое впечатление.

– Не засовывал эклер себе в штаны или что-нибудь в этом роде?

Я ловлю себя на том, что искренне улыбаюсь.

– Насколько я помню, нет.

– Так и думал. И все же я должен был спросить. Когда вы закончили говорить, ты видела, куда он пошел?

– В парк Томпкинс-сквер. Или, возможно, просто через него.

Джейк закрывает папку.

– Хорошо, – тянет он, закуривая сигарету. – Ты хочешь узнать немного больше об этом деле?

– Пожалуй.

– Только ты узнала об этом не от меня. Разглашение информации, имеющей отношение к расследованию, не самый правильный поступок. Но подбрасывать идеи красивой девушке – один из моих любимых методов.

– До тех пор, пока ты не попытаешься впихнуть в меня что-нибудь еще.

Он смеется. Или, возможно, кашляет.

– Отлично, леди. Итак, тот день не был для нашего объекта днем красной буквы[14 - Фразеологизм появился благодаря практике выделять праздники красным цветом.]. Если только эта буква не «х». Пока он учился, он подрабатывал программистом в Luck Be a Lady. Знаешь, что это?

Я качаю головой.

– Онлайн-казино. Недавно открылось. Не самый крупный игрок, но за ним стоят большие деньги. Принадлежит некоему Борису Сирко. Эта фамилия звучит знакомо? Нет? Ну, угадай, у кого такая же? У милой Ирины, девушки, которая дала тебе мою визитку. Борис – ее любящий папочка. Малыш Дэвид, наш объект, разыграл довольно умную партию, учитывая, что его невеста просто случайно оказалась дочерью босса. Но вот в чем дело: Дэвид хорош в своей работе, может быть, даже слишком хорош. Кто-то написал код, который обманывает программу казино. Заставляет выпадать красное чаще, чем следовало бы. И «крутой босс» решил, что этот кто-то – Дэвид. Итак, за пару часов до вашего свидания в кондитерской его вызывали в главный офис и уволили. Сирко поручил паре головорезов из службы безопасности обыскать его стол, подозревая, что тот мог сохранить код на каком-то диске, или накопителе, или облачной штуковине. Они копались в его компьютере, в его телефоне. Ничего не нашли. Так что они вышвырнули его – вероятно, предварительно описав ему, какие телесные повреждения ему грозят, если он когда-нибудь снова переступит этот порог. В общем, дали ему хорошего пинка под зад. Но вот в чем дело, – продолжает он, его дыхание участилось, а щеки покраснели. – Я тут немного поспрашивал. Похоже, Дэвид был не так уж хорош в программировании. Он никак не мог быть достаточно хорош, чтобы написать код, с помощью которого можно было бы украсть все эти деньги. Так что либо кто-то подставил его, либо он заплатил кому-то поумнее, чтобы тот сделал для него эту программу, либо такой программы никогда не существовало, и у Сирко были другие причины желать, чтобы он исчез. Но эта информация только для тебя, меня и этого мертвого растения, леди.

– В этом нет никакого смысла, – возражаю я и так резко подаюсь вперед на футоне, что чуть не падаю. – Если в то утро его вышвырнули из офиса, зачем ему идти в кафе и спрашивать меня, кого я предпочитаю – Ибсена или Стриндберга? Почему бы ему просто не отменить встречу?

– Подловила, леди. Возможно, он просто придерживался намеченного плана. Некоторые люди так поступают, когда испытывают сильный стресс. Переключаются на автопилот. Занимаются своими делами. Так кого предпочитаешь в итоге?

– Стриндберга. Всегда. Но если Сирко хотел, чтобы Дэвид Адлер исчез, тогда зачем ему платить вам за то, чтобы вы выяснили, куда он делся? – Но пока я задаю это вопрос, в моей голове все начинает складываться воедино. Грязный офис, беспорядочно валяющиеся папки, бывший фикус.

Джейк Левитц как раз из тех частных детективов, которых вы нанимаете, если пытаетесь успокоить свою скорбящую дочь, но на самом деле не хотите, чтобы ее пропавший жених был найден.

– Говорит, что не хочет, чтобы его дочурка волновалась, – объясняет Джейк, складывая пальцы домиком, как в какой-нибудь неосвященной церкви. – Я думаю, он ни за что не позволит ей выйти замуж за этого придурка, но он не хочет, чтобы она ночами гадала, что с ним случилось. Это мешает ее драгоценному сну.

– Так чем вы сейчас занимаетесь? – интересуюсь я. – Вы отслеживаете его кредитные карты? Телефон?

– Ты смотришь слишком много фильмов. Полиция может получить доступ ко всему этому, если есть постановление суда. Возможно. Я? Вряд ли. Я обзваниваю его друзей и родственников – известных партнеров, как мы их называем, – ориентируясь на его обычные тусовки. Моя племянница, умница, помогает мне с Интернетом, социальными сетями, хотя не похоже, чтобы он не сильно этим увлекался. Пока что: ничего. Наверное, я мог бы вытереть пыль по всему Манхэттену в поисках отпечатков, но Сирко скуп, когда дело доходит до моей почасовой оплаты, поэтому я просто сделал несколько листовок. Может, повесишь парочку рядом с тем кафе?