Мне велено везти его в Москву со всем семейством.
Грек.
Государыня, должно быть, его решила близ себя держать,
чтоб у бояр мятежных соблазну поубавить.
Шуйский.
Может быть и так.
(покои государыни. Глинская. Оболенский.)
Глинская.
Когда доставят князя Юрия – немедля, возьмешь его и заточишь в темницу.
И всю семью его. И всех его бояр.
Оболенский.
Прикажешь, государыня, в опалу суровую ему потом идти?
Глинская.
Суровую… Ты ночью, князь Иван, его задушишь, а сыновей заморим голодом -
никто
не помешает сыну моему в России быть царем.
Не время думать и сомневаться – нам эта кровь нужна!
Я, как волчица, готова грызть их всех – а сколько их,
противников надменно-молчаливых, князей, бояр, и все чего-то ждут.
Ждут случая. Мне надо им внушить не почитание матушки-царицы,
А жуткий ужас перед троном, где будет мальчик мой сидеть.
Не медли, князь,
исполни все, что я тебе велела и ночью приходи. Я буду ждать.
И позови мне Вельяминову.
(входит Вельяминова)
Глинская.
Ты принесла картину?
Вельяминова.
Да, госпожа моя.
Глинская.
Поставь сюда… Что он хотел сказать – художник этот?
Связь с бесом плод приносит, но какой…
Боярыня, ты веришь,
мне с той поры, как вымазалась кровью,
тоска съедает душу. Только кровь
меня опять бодрит,
и только кровь мне чувства оживляет – даже ласки с любовником моим
без крови скучны и не ярки… Кто эта блудница? Быть может я – она…
Довольно, убери.
Мне на обеде с боярами сидеть, и я должна
красивой быть и убранной роскошно.
Зови мне девушек – пусть лучшие наряды ко мне несут!
И жемчуга, и ароматы, краски -
Царица я, хочу затмить их всех.
(Галерея палат. Раннее утро. Оболенский. Шуйский.)
Оболенский.
Велит тебе от имени царя мать-государыня
сейчас скакать к Смоленску
и привезти к ней Воротынского и Рыльских -
они в измене заподозрены.