Задача – выжить!

Минут через пятнадцать лес начал редеть. Собственно, это уже был не лес, а подлесок. Деревья стали ниже, между ними уже виднелось открытое пространство. Осторожно пробираясь к границе леса, я наткнулся на густые заросли кустов, крапивы и прочего бурьяна, вымахавшие выше моего роста. Очень не люблю проламываться через такие заросли – обычно они растут настолько густо, что пройти пятиметровую полосу та еще проблема. Опять же клещи, крапива… Но сейчас густой подлесок даже кстати – можно попытаться незаметно здесь залечь и осмотреться.

Стараясь не шуметь, что, впрочем, у меня плохо получилось, я кое-как продрался через кустарник и засел в зарослях бурьяна. Отсюда мне открылся вид на небольшой луг, полого спускающийся от леса. Метрах в двухстах передо мной как на ладони был маленький хутор. Обычный такой хутор – за небольшим дощатым забором жилой дом-мазанка и еще три постройки, явно хозяйственного назначения. От ворот хутора вела небольшая колея, вливалась в дорогу, которая с одной стороны скрывалась в лесу, из которого я вышел, а с другой – шла через луг позади хутора и терялась где-то за изгибом стены леса.

Как раз в тот момент, когда я преодолел заросли кустарника, возле ворот хутора остановился мотоцикл. Возможно, тот самый, который проехал мимо меня в лесу. Тут же из дома кто-то выбежал, видимо хозяин, обычный такой деревенский мужик, каких и сейчас можно увидеть в селе, – кепка, старый черный пиджак, мешковатые штаны, сапоги – и, что-то говоря, бросился открывать створку ворот. Немцы стояли возле мотоцикла. Один, вроде бы водитель, стоял ко мне спиной и в левой руке держал за цевье снятый со спины карабин, а правой жестикулировал – видимо, тоже что-то говорил. Второй немец стоял ко мне вполоборота и прикуривал сигарету.

Мужик наконец-то открыл ворота, и немец с сигаретой прошел во двор, попутно отпихнув с дороги хозяина. Второй немец взял карабин наперевес и шевельнул стволом, явно показывая хозяину идти впереди. Грамотно. Страхуется, гад! Следит, чтобы мужик не оказался у них за спиной. Все трое оказались во дворе. Все это время хозяин что-то энергично говорил. Ганс, который шел впереди, не обращая ни малейшего внимания на хозяина, распахнул дверь и вошел в дом. Хозяин собрался было двинуться за ним, но его остановил вскинутый карабин второго немца, и они оба остались во дворе. Несколько минут ничего не происходило. Один немец, видимо, шарил по дому, а второй караулил хозяина, который мял в руках кепку и все время косился на дом. Вдруг из дома раздался женский визг. Хозяин дернулся в сторону дома, но немец прикладом сбил его с ног и прижал к земле стволом карабина. Из дверей, не переставая кричать, вылетела и растянулась перед порогом женщина, а вслед за ней, что-то говоря, вышел второй немец. Хозяин задергался, пытаясь встать, и до меня долетел сухой щелчок выстрела.

Намерения двух гансов, стоящих посреди двора над трупом хозяина и истошно визжащей женщиной, не оставляли никаких иллюзий. Немцы, вначале явно собиравшиеся просто ограбить одинокий хутор, нашли себе новое развлечение. Один из них грубо пнул бьющуюся в истерике женщину и стал расстегивать ремень. Второй в это время хохотал, впрочем не опуская оружия. Блин, да что же они творят? Мотоциклисты эти – явно разведка или передовой дозор какого-то подразделения. Какого же они, вместо того чтобы выполнять свою задачу, занимаются тут грабежом? Или просто солдатня решила развлечься? Застань их командир за таким занятием – будет такой залет… Если не боятся, то, наверное, оторвались от своей части далеко. А значит…

Вот как бы вы поступили на моем месте? Умный человек, скорее всего, предпочел бы просто тихо скрыться, не рискуя выступить против двух хорошо вооруженных и явно хорошо умеющих пользоваться оружием солдат. Но оказалось, что в такой ситуации, когда два подонка на моих глазах только что убили ни в чем не повинного мужика, а теперь собрались изнасиловать женщину, я совсем не умный человек. Ну и конечно, не последнюю роль в принятии решения сыграл оттягивающий карман ТТ.

Впрочем, ума и выдержки не устраивать «кавалерийский наскок» на гадов, выскочив из леса, и, стреляя, броситься на помощь даме у меня хватило. Я передернул затвор пистолета, подобрал и засунул в карман выскочивший патрон, который, оказывается, был в стволе, и, пригнувшись, побежал в сторону хутора. Немцы меня не замечали. Один был слишком занят, пытаясь удержать девушку в удобной для него позе, а все внимание второго было приковано к этой картине, вызывавшей у него безудержный хохот. Незаметно я добежал до забора и затаился. Теперь следует тихо подойти к уродам на дистанцию, с которой я не промахнусь. В общем, близко надо подойти. Медленно, стараясь не шуметь, я стал красться вдоль забора. Хотя, наверное, можно было и шуметь – непрерывный женский визг, в котором уже сложно было разобрать что-то членораздельное, заглушил бы и топот роты солдат по брусчатке. Когда я добрался до ворот и осторожно заглянул во двор, один из немцев уже приступил к своему грязному делу – мне как раз был виден его тощий зад, качающийся между бьющимися женскими ногами. Второй немец стоял ко мне спиной и готовился сменить первого – карабин прислонен к стене, а сам он возится с ремнем. Именно он, как представляющий наибольшую угрозу, и получил первые две пули в спину. Правда, выстрелил я раз пять – три раза промазал. Как только грохнули выстрелы, насильник скатился со своей жертвы и попытался вскочить, но, запутавшись в штанах, которые не удосужился снять полностью, грохнулся обратно на землю. И получил носком сапога по зубам. А потом пулю в перекошенное от ужаса лицо, которая на выходе снесла ему весь затылок и забрызгала землю мешаниной из крови, мозга и осколков костей.

Во многих фильмах и книгах герои часто задаются вопросом: каково это – убить человека? Начинают расспрашивать собеседников, что те чувствовали, убив, и так далее. А вот ничего я не чувствовал, кроме дикой волны адреналина. Может, совесть посчитала мои действия достойной расплатой за убийство безоружного сельского мужика и изнасилование, а может, она этот момент вообще проспала… Но в любом случае никакого раскаяния я не испытывал, и все мысли были только о том, что надо очень быстро отсюда валить, пока на выстрелы не сбежались все немцы в округе.

Отвернувшись от трупа, я увидел, что жертва насильника – девчонка лет двадцати, – поскуливая, пытается отползти подальше от меня.

– Тихо, тихо… Все хорошо… Они тебя уже не тронут… – Девчонку надо как-то успокоить, но, к сожалению, я далек от психологии и абсолютно не знаю, что надо делать в таких случаях.

Говоря еще что-то, на мой взгляд успокаивающее, я подошел к девчонке, присел на корточки и попытался дотронуться до нее – ободряюще погладить по плечу или еще что-то в том же духе. За что и был больно укушен. Блин! У меня абсолютно нет времени ждать, пока закончится истерика! Просто уйти – тоже неправильно. Рано или поздно сюда придут немцы, и, думаю, не стоит объяснять, что они сделают с девчонкой, после того как найдут возле дома мотоцикл и два трупа своих товарищей. Девушку здесь оставлять нельзя. Но в таком состоянии сама она за мной не пойдет. Не тащить же ее на себе, связанную и брыкающуюся! Может, холодной воды на нее вылить? Быстро осмотрев двор, никаких признаков ведра с водой я не нашел, а зайти в дом и оставить девушку одну не рискнул. Пришлось, увернувшись от новой попытки меня укусить, схватить ее за плечи и хорошо встряхнуть.

– Успокойся, говорю тебе! Все, никто тебя не тронет!

Скулеж снова перешел в визг. Блииииин! Может, она свихнулась от шока? Я отвесил ей хорошую пощечину, потом вторую – девушка замолчала. Первый раз бью женщину. Но это же в лечебных целях, да?

– Успокойся! – тихо, но твердо, глядя ей в глаза, сказал я. – Я тебя не трону.

Девушка огромными, блестящими от слез и страха глазами смотрела на меня.

– Эти, – кивок в сторону трупов, – тебя тоже больше не тронут. Успокоилась?

Через долгие-долгие полминуты девушка кивнула. В ее глазах снова начал появляться разум. Слава богу! С истерикой мы разобрались.

– Я мимо проходил, – успокаивающе продолжил я. – Решил помочь. А теперь надо быстро отсюда уходить, пока не пришли другие немцы. Понимаешь?

Она снова кивнула.

– Вот и умница! А теперь идем в дом, и ты очень быстро собираешь еду, что-нибудь из его одежды, – я кивнул в сторону лежащего посреди двора хозяина дома. – Обувь, ценные вещи, и мы уходим.

Я отпустил девушку, и она, все еще опасливо оглядываясь то на меня, то на трупы, нетвердой походкой пошла в дом. Внутри дом был… как обычный сельский дом. Только всего одна комната. Я осмотрелся: простой стол без скатерти возле стены, рядом валяется перевернутый стул, лавка вдоль стены возле стола, еще одна – возле другой стены, большой сундук, печь с лежанкой, которую загораживала сейчас сорванная занавеска…

– Быстрее! – Девушку надо поторопить, время уходит с каждой секундой. – Еда где?

Будто на автомате девушка вытащила из печи какой-то казанок. Не, это нам не надо – тяжелый слишком.

– Хлеб есть?

Девушка оставила казанок в покое и, привстав на цыпочки, достала с лежанки большой каравай хлеба. Уже лучше! Я выскочил в сени, где ранее заметил на вбитых в стену гвоздях какие-то тряпки – судя по всему, вешалка для одежды. Среди одежды оказался старый, потертый и не раз залатанный сидор. Схватив находку, я забежал обратно в комнату. Девушка как раз поднимала и аккуратно ставила к столу перевернутый стул. Ей больше заняться нечем? Или это она на автомате, чтобы не думать о произошедшем? Я запихнул в сидор хлеб, осмотрелся и подошел к сундуку.

Если я не ошибаюсь, это местный аналог одежного шкафа.

Я не ошибся. Сундук действительно был набит разными тряпками. Не выбирая, я вытащил оттуда первые попавшиеся штаны и старую, латаную рубаху. Все это тоже засунул в сидор. Немного подумав, добавил туда же еще пиджак и какое-то платье. Вроде все.

– Пошли. Надо уходить.

На этот раз девушка не попыталась укусить, когда я взял ее за руку. Явный прогресс! В сенях снова пришлось остановиться и подождать, пока девушка обует сапоги. Только после этого мы вышли во двор. За те пару минут, которые мы провели в доме, вокруг ничего не изменилось. Все так же лежали во дворе три трупа и стоял у ворот мотоцикл. Немножко поразмыслив, я решил на этот раз все же взять карабин. Ну и, сказался все же опыт фаллоута и других РПГ, проверить карманы немцев. Судя по погонам, моими первыми (надеюсь, не последними) жертвами в этой войне стали пехотные (белая окантовка погон) рядовой и ефрейтор (лычка на погонах и нашивка). Зольдбухи мои догадки подтвердили и отправились на землю как бесполезный мусор. Коллекционирование «ушей» противника в его тылу может плохо кончиться. Из трофеев мне достались Р.08 (он же – «парабеллум», извлеченный мной из кобуры бесштанного немца) с запасным магазином, четыре «колотушки» (они же – немецкие гранаты М-24), две зажигалки, сигареты с «курицей» (немецкий орел) на пачке, ложко-вилка, два штык-ножа (не знаю, зачем мне два, но всегда мечтал такой найти в хорошем состоянии, так что рука не поднялась один оставить) и две фляги. Немного подумав, я решил, что все же ступил тогда на дороге, когда не взял карабин. Присоединил к трофеям еще и стоявший у стены маузер и семь обойм по пять патронов к нему.

Когда карманы неудавшихся мародеров были обшарены и все нужное перекочевало ко мне, мое внимание привлек мотоцикл. А именно – закрепленный на турели МГ-34. Секунду подумав, я решил, что терять время на возню с турелью и потом тащить на себе эту «дуру» все же не стоит. Да и боезапас этот пулемет сожрет за минуту огня. Поэтому ограничился тем, что просто снял с пулемета «кекс» с лентой (плюс еще пятьдесят патронов к карабину). Во время всех этих манипуляций девушка тихонько, кажется даже не дыша, стояла рядом.

– Все. Теперь быстро к лесу.

Я снова взял ее за руку, и мы бегом припустили отставшего сегодня сценой для трагедии хутора.

Но через несколько шагов я снова остановился. Мне пришло в голову, что не стоит оставлять противнику исправный транспорт – подберут ведь мотоцикл рано или поздно, и снова железный конь станет служить рейху, будь он неладен!

– Подожди секундочку. – Я отпустил девушку и снял с плеча карабин.

Заодно испытаем. Передернул затвор, снова хозяйственно подобрал выпавший патрон, прицелился в бензобак… Паххх! Ухо сразу же заложило, а отдача чуть не развернула меня на месте. Наверное, на плече будет нехилый такой синяк. Надо бы потренироваться с винтовкой… Впрочем, я все же попал в бензобак, о чем свидетельствовала появившаяся в нем аккуратная дырка. Никакого взрыва, кстати, не было. Это в кино, только если попасть в бензобак – машина тут же взлетает на воздух. Горит ведь не бензин, а его пары. И то – при смеси в определенной концентрации с воздухом. Ну и искра для того, чтобы поджечь эти пары, нужна. Клац-клац. Передернул затвор, снова прицелился, на этот раз покрепче прижав приклад к плечу. Паххх! Клац-клац. Паххх! Клац-клац. Паххх! Клац-клац. Клац. Ну да. Пять выстрелов – пустой магазин. И четыре дырки в бензобаке – один раз промазал. Теперь еще на всякий случай порежем колеса – и ходу отсюда!

* * *

До леса мы добежали без приключений. Небольшая заминка все же произошла возле зарослей, опоясывающих подлесок. Девушке в разорванном платьице продираться через крапиву и густое переплетение веток совсем не доставляло удовольствия. Но, учитывая уже произошедшее с ней и то, что могло бы произойти, если бы мы не поспешили убраться отсюда подальше, она мужественно преодолела это препятствие. Оказавшись в лесу, я решил, что расслабляться все же не следует. Все так же, бегом, мы продолжили наше отступление по лесу. Остановились только дойдя до дороги, вдоль которой я шел раньше. Спрятавшись за кустом, я примерно минуту вслушивался в звуки леса, пока не убедился, что можно сравнительно безопасно пересечь дорогу.

Быстро преодолев открытое пространство, мы снова углубились в лес. Девушка начала уставать. Я, честно говоря, тоже. Но остановиться и передохнуть посчитал слишком опасным. Прошло около трех минут с того времени, как мы пересекли дорогу. Сознание вдруг уловило какое-то изменение в окружающей обстановке. Я остановился и дернул девушку за руку, заставив остановиться и ее. В ставшие уже привычными звуки леса вплелась новая нота – далекий гул моторов. Быстро бросившись за ближайший куст и прижав рукой к земле упавшую от моего рывка девушку, я затаился. Девушка, кстати, за время нашего «знакомства» не произнесла ни слова. И сейчас лежала тихо как мышка. То ли она еще не отошла от шока, то ли, непонятно почему, полностью мне доверяла…

Звук моторов все приближался. За стеной деревьев дороги не было видно, но, судя по всему, по ней сейчас в сторону хутора двигалась нехилая такая колонна грузовиков. Может быть, даже с танками. Мы лежали, вжавшись лицом в заросли каких-то низеньких растений и ковер прошлогодних листьев под ними, боясь пошевелиться, и старались даже дышать пореже. Глупо, конечно. Рев моторов заглушил бы даже лошадиный топот, а уж немцам, которые, по моему предположению, сидели в кузовах, прелести езды на допотопном транспорте по лесной дороге должны были добавить других проблем, кроме как зорко всматриваться в лес. Но тем не менее, пока гул моторов не удалился до такой степени, что стал еле слышен, мы лежали не шевелясь и почти не дыша.

– Встаем, – шепотом сказал я девушке, – и быстренько подальше в лес!

Мы снова побежали. Чуть ли не на цыпочках, стараясь не шуметь, но побежали. В этот момент я хотел оказаться как можно дальше от дороги. Немцы уже, наверное, доехали до хутора и обнаружили мотоцикл. И трупы. А если они сейчас организуют прочесывание леса в поисках тех, от чьей руки героически пали (один со спущенными штанами) их бравые зольдатен? Слава богу, хоть собак у них нет.

Вот так мы все бежали и бежали, огибая стоявшие на пути деревья и продираясь через кустарник. Моя форма приобрела еще более плачевный вид, явно оставив куски на многих ветках. Платье девушки, и так разорванное немецкими руками, теперь вообще лишь отдаленно напоминало одежду. Но страх перед гортанными звуками немецкой речи, которые я постоянно ожидал услышать сзади, придавал нам сил. Впрочем, и эти силы оказались не бесконечными.

Первой не выдержала темпа девушка. Признаюсь, я тоже бежал уже исключительно на силе воли. Но корень под ногу попался именно ей, и девушка, в который уже раз за сегодня, растянулась на земле.

– Нн… Ннне ммогу… большшше… – даже не сказала, а прохрипела моя спутница в перерывах между судорожными вздохами.

Она даже не пыталась встать. Просто лежала там, где упала, и дышала как загнанная лошадь. Я был примерно в таком же состоянии. Тело полностью отказывалось шевелиться, и сделать какое-то движение, кроме как поднять руку, было выше моих сил. Я смог только сбросить на землю сидор и карабин, упасть рядом и растянуться на земле.

– Ты как? – спросил я девушку.

Вместо ответа справа раздавалось лишь хриплое дыхание. Она что, снова в трансе? Я повернул голову. Девушка так и лежала лицом вниз, будто мертвая.

– Я… ниче… го… – наконец смогла ответить она.

Так мы пролежали минут пять. Сердце наконец-то перестало изображать взбесившегося молотобойца и больше не пыталось проломить грудную клетку. Я смог даже сесть и привалиться спиной к ближайшему дереву. Дико захотелось пить. Подтянув к себе сидор, я развязал горловину и достал одну из фляг. К счастью, в ней оказался не шнапс. Вы себе представляете, каково это, после такой пробежки глотнуть шнапсу? Я вот тоже не представляю, но думаю – ничего приятного. Сделав большой глоток, я протянул флягу девушке, которая тоже зашевелилась. Она выхватила флягу у меня из рук и тут же ее опустошила. Теперь у нас только одна фляга на двоих. Воду надо экономить.

Напившись, девушка тоже села, привалившись к соседнему дереву. Только теперь, когда весь адреналин сгорел во время бега, а в спешке уже не было необходимости, я смог ее рассмотреть. Симпатичная такая девчонка. Растрепанные длинные русые волосы, обрамляющие милое, пусть и чумазое, личико. Глаза большие, карие. Правда, с каким-то диковатым блеском, но после сегодняшних приключений это нормально. Немного вздернутый носик, сочные губы… И никаких следов косметики. Фигура, абсолютно не скрывающаяся под несколькими клочками тряпок, некогда бывших платьем, на мой вкус немного полновата. Не девяносто – шестьдесят – девяносто, но сложена пропорционально и очень даже неплохо. Грудь, на мой взгляд, большая. Не знаю, какой размер, я в этом не разбираюсь, но совсем даже не плоская. Небольшой животик, широкие бедра, сейчас покрытые синяками, оставленными грубыми мужскими руками, и расцарапанные ветками во время бега по лесу…