Албазинец

– Спасибо, князь, – нахмурившись, сказал он. – Но мне таких подарков не надо. Понимаю тебя. Ты хочешь меня этим задобрить, чтобы не платить нашему царю ясак. Но не выйдет! Я государев человек и покупаться на твои цацки не намерен. Так что, коль не хочешь, чтоб я тебе, псу этакому, дал по морде, забери свои шкуры назад.

В расстройстве Ерофей подхватил с письменного стола кубок с остатками браги и выплеснул ее себе в глотку, после чего, утерев бороду кулаком, начал ходить по горнице, размахивая полами поддевки.

Лавкай не знал, что делать. Он стоял посреди избы и растерянно глядел на атамана.

– Так ты будешь платить ясак, в который раз тебя спрашиваю? – схватив князя за грудки, зло проговорил Ерофей.

– Не буду, – послышалось в ответ. – Русский богдыхан – не наш богдыхан. Зачем ему платить?

Услышав это, Хабаров крепко выругался.

– Ах ты рожа паршивая! Да как ты смеешь так говорить? – с размаху хрястнул он своим тяжелым кулаком по столу. – Эта земля принадлежит нашему государю, значит, все, кто здесь живет, его подданные. Да, да, и ты, Лавкай, его раб. И не лыбься… Говорю тебе, грозу на себя навлечешь, коль будешь артачиться.

– Мы не боимся твой царь!. И тебя, атаман, не боимся! – неожиданно выказал свою прыть Лавкай. – Нас, даур, много. А еще есть дючер, есть ачан. Шибко много. Побьем мы тебя, атаман.

Лицо Ерофея побагровело.

– Значит, не хочешь с нашим царем-батюшкой жить в мире? А ведь мы к вам когда-то шли для торговли, – остановившись перед Лавкаем и подняв кверху указательный палец, сказал он. – Земли нам вашей не надо было. А вы как нас встретили? Лучным боем! Тогда-то и решил наш государь взять вас под свою высокую руку. Дабы вы больше не воевали нас, а жили бы с нами миром.

Лавкай засопел:

– Мы на мир были согласны. И служить вашему царю были готовы. Только прежде вас приходил сюда казак Квашнин со своими людьми и сказал, что вы хотите всех нас побить, землю нашу пограбить, а жен и детей в полон взять.

– Врал вам этот Квашнин! Врал! – гневно протрубил атаман. – Один с вами хотел торговать, вот и пытался вас запугать. Вор он, тать! Коль поймаю его – суду придам…

Он перевел дыхание и вдруг:

– Ну что же мы стоим? Вон Фрося и стол накрыла. Садитесь, гости дорогие, отведайте нашего скромного угощения. Как говорится, чем богаты.

Лавкай покачал головой:

– Не сяду я с врагом за один стол.

Хабаров помрачнел:

– Вот как! Неужто врагами расстанемся? А я-то думал, мы с тобой дружить будем. Смотри, как бы манзуры вас не проглотили вместе с вашими соболиными шкурами. Они ж вам житья не дадут. Думаешь, я не знаю, что они вас за скотов держат? И ясак с вас берут большой, и девок ваших на разврат к себе уводят, а малых сыновей в евнухи отдают. Ну а когда взбрыкнете – они вас тут же огнем палят и головы рубят. Мы же вас защищать будем.

Князь усмехнулся:

– У нас есть наш бог Хаз, и он нас защитит. Так что берегись, атаман. Великий бог Хаз говорит, что скоро большая война будет. Ох, много будет крови! Велик бог Хаз, и велики его милости.

Хабаров опешил, услышав такое.

– Так ты что, угрожаешь нам? – нахмурил он брови.

– Ох, много будет крови! – вместо ответа пробормотал князь.

Он велел своим сподручникам собрать пушнину, после чего, даже не простившись, вышел из избы. Хабаров, не ожидавший такого оборота событий, лишь покачал головой и нервно поскреб свою рыжую бороду.

Он хотел было остановить князя. Даже выбежал за ним на мороз, но того уже и след простыл. Значит, не судьба, – подумал атаман.

Ранний час, но крепость уже проснулась, и над заснеженными крышами свежерубленых изб медленно курились белые печные дымы. Где-то на крепостном валу перекликались часовые…

И ведь правду говорил Лавкай. Летом того же года большой отряд дауров при поддержке богдойских людей напал на русский острог. Завязалась кровавая битва, которая длилась до самого рассвета.

– Если бы не ваш храбрый атаман Хабар, мы бы взяли крепость, – сказал Лавкай, закончив свой незатейливый рассказ.

И не понятно было Опарину, то ли он до сих пор об этом жалеет, то ли дело вовсе в другом. Может, он давно уже раскаялся, что не принял дружбу русских и покинул родную землю.

– Наверное, скучаешь по родным-то местам? – спросил князя Федор.

– Ну как не скучай? Скучай.

– Так давай, возвращайся! Будешь, как прежде, коней держать, рыбу ловить, охотиться – жить будешь! А тут, что? Разве тут жизнь? Кругом одни враги. А русские вас привечать будут. Я слышал, царь наш от ясака собирается вас освободить. Разве не чудо?

Лавкай усмехнулся:

– Царь ясак не будет брать, а худой человек будет. Я слышал, разбойник у вас много стал. Тунгус грабят, купцов грабят…

Федор помрачнел.

– Ты прав, этого народу у нас хватает. Только, придет час, переловим мы их всех.

– И Шайтана поймай? – спросил князь.

– Шайтана? А кто такой Шайтан? – удивленно посмотрел старшина.

– Как… ты не знай?! – в свою очередь удивился князь. – Две луны назад он наш конь воровать, людей убивать. Ты поймай его, а потом уж зови нас домой. А то Шайтан и его люди жить нам не давай.

– Поймаем! – твердо заявил старшина. – Вот вернусь домой – своими руками его задавлю. Только бы знать, где он прячется.

– Тайга прячется – где еще? – сказал Лавкай. – Ты тунгус спроси – он тебе скажет.

В общем, решили они возвратиться к разговору после того, как казаки Черниговского переловят всех татей, промышлявших на лесных дорогах. Без этого Лавкай наотрез отказался просить свой народ вернуться в родные улусы. Уж лучше, говорит, быть под пятой у богдойцев, чем пасть от рук разбойников.

Глава 5. Принцесса

1

Князь уговорил казаков остаться на ночлег в своем улусе. Ну куда, мол, вы на ночь глядя? Этак легко и на маньчжу напороться.

Остались казаки. Разбили бивак возле леса, выставили караул и заночевали. А утром, поблагодарив Лавкая за гостеприимство, Федор приказал товарищам седлать коней.

– Ну так что мне сказать атаману? – расставаясь с князем, спросил его Опарин. – Готов ты вертать свой народ на родную землю?

Тот ответа не дал. Сказал, что посоветуется со старейшинами и тогда уже решит, как ему поступить.

Долго князь вел под уздцы Федорова Киргиза – будто бы не желал расставаться с казаками. Напоследок вынул из-за пояса свой кинжал, лежавший у него в серебряных ножнах, и протянул Федору.