Три измерения. Сборник рассказов

– Ладно, уж, а то останешься лохматым. Как завтра пойдешь в службу? – она встала и принялась щелкать над моими вихрами ножницами.

Через пятнадцать минут клиент был острижен и, включив теплую воду, смывал с себя волосы. Инночка была рядом, помогала смывать невидимые волосинки и в промежутках награждала меня поцелуями.

– Всё. Иди в постель, я сейчас, – выпроводила она меня из ванной.

Ничего не может быть лучше моей постели, застеленной и выглаженной любимыми руками. Каждой клеточкой кожи я чувствовал её. Её жёсткость и мягкость придавали мне силы, будили моё воображение. Мягкие тона стен спальни и мебели призывали только к покою и святости семейного ложа. Я лежал, закрыв глаза, и улыбка бродила по моему лицу.

Нет ничего лучше дома, где тебя любят и ждут. Пусть будет в моём доме всегда любовь и покой. А я уж постараюсь для этого сделать всё возможное.

В ванной стих шум воды, неслышно открылась дверь и появилась прекрасная, как молочное облако, моя женушка. Расчесала волосы и затихла, обвив меня всего своими нежными руками.

– А теперь ты дома? – услышал я ее шепот.

– Да, моя милая, – и, приподнявшись, посмотрел в её огромные глаза, ощущая непреодолимую тягу к этому, любимому мною, существу.

Уже много позже, ещё раз заглянув в её глаза, я увидел в них полные озёра. Слёзы?

– Ты что, плачешь?

– Да, – скрывая непроизвольные рыдания, едва произнесла она.

– Что с тобой?

– Не обращай внимания. Мне очень хорошо.

И, прикоснувшись губами к краешкам этих дивных озер, я пил эти слёзы, а ручейки их, оставившие свои следы на нежных щеках, осушал своим горячим дыханием.

Глазки закрылись, дыхание выровнялось, и моя любовь лежала у меня на плече, мирно убаюканная моей нежностью.

Ночь шла своим чередом. За окном проезжали одинокие машины, изредка освещая потолок своими фарами. А я боялся пошевелиться, потому что на моём плече лежало мое сокровище. Бокал драгоценного вина, который мне не хотелось расплескать.

Ужасающий вой вывел меня из дрёмы. Мяу-у-у-у-у. Инночка вздрогнула, перевернулась на свою подушку и проговорила сонным голосом:

– Не обращай внимания. Это Эмка уже второй день орёт, просится до Мармика. Спи.

– Ладно, завтра схожу к Людке и отнесу ее, – пробормотал я сквозь сон, – Спи, спи.

Мармик – Мармелад, здоровенный, белый котяра с разными глазами, был нашим постоянным клиентом.

– Заодно повидаюсь с Вовкой, – уже во сне подумал я и провалился в сон….

Ох, эти будильники, никогда не дают поспать. Я-то на судне подскакиваю сразу, от любого изменения шума. Всегда готов влететь в штаны, тапки и мчаться в машину на устранение неисправности. За двадцать с лишним лет уже по-другому не получается.

А Инночка нежится. Нажав кнопку будильника, хоть и говорил он скромно «ку-ку», я сразу проснулся. Отодвинул его подальше и попытался встать.

Опять затекла левая рука, пальцы почти не ощущались. Я её размял, ещё раз с удовольствием отметил, что мазуты в порах ладоней нет. Мозоли хоть и остались, но были мягкими. Я осторожно погладил по плечу Инночку. Она чуть приоткрыла свои глазки и потянулась ко мне.

Да, но рано или поздно на работу ей всё равно надо идти. Лучше, позже. Не каждый день муж приходит из рейса. В поликлинике у них об этом знают. Морячек много.

После завтрака Инночка одевалась. Как я люблю смотреть на её движения во время этой процедуры. Иногда стараюсь помочь. Потом лёгкий макияж и всё – пора. Осторожно закрыв дверь, пусть дети ещё поспят, мы вышли во двор. Ещё один поцелуй, и она пошла вверх по улице, а я через дорогу.

Ещё пару раз оглядываюсь, чтобы помахать ей рукой и иду в гараж.

Машина в порядке, завелась сразу и, как хороший конь, отдалась на милость водителю. Через десять минут я у Людки.

– О, привет, – тянет она и начинает рассказывать, как Инна готовилась к встрече, как бегала по базарам, магазинам, звонила всем и вся. И вот, наконец, я уже тут.

Вышел Вовка, заспанный, лохматый. Он уже шесть месяцев в отпуске. Ему это уже порядком надоело. Но Людка, услышав это, как всегда, прервала его стенания.

– Не надо, Вова, когда позовут, тогда и пойдешь. Отдыхай, зайка, – на что Вовка что-то невнятное пробубнил.

Объяснив катастрофическую ситуацию с Эммочкой и прихватив Мармика, я прикатил домой.

Мармик, паразит, только увидев страдающую девушку, тут же по рабочекрестьянски совершил своё подлое дело.

Я только снял туфли и сел передохнуть на диван, наблюдая за этой, как говорит Алёна, кошачночной свадьбой, как что-то закололо под левой лопаткой, опять занемела левая рука. Показалось, что ли или это было взаправду….

Но Мармик становится на задние лапы, Эммочка тоже. Она стоит ко мне спиной, а Мармик её обнял, как человек, и на её коричневой спинке лежат его две белые лапы одна выше другой. Неожиданно они прыгают вверх, метра на два, и на фоне чёрного потолка совершают свой танец.

Чёрт! Кажется, заснул. Что-то в последнее время отрубаюсь даже просто сидя в кресле. Рейс, наверное, был тяжёлый. Надо идти в отпуск.

Вовка вон уже полгода гуляет.

Чувствовалось, что руку я отлежал, и шея чего-то занемела. Хотелось встать с дивана, но ноги как-то не так лежат. Надо же, сидя упал на левый бок и заснул! Вот старпёр!

На часах тринадцать тридцать! Мама – дорогая, я же в службу опоздал!

Ни фига себе, я сплю! Из спальни слышен Инночкин голос. Чего-то она там напевает. Надо вставать. Она же работала до часу дня, сейчас только что пришла с работы и не зашла в залу, потому и не заметила меня.

Встал, голова немного дурная после сна, пошевелил ею. На полу, на ковре сидит Эммочка и вылизывает белого, пушистого, примерно месячного котёнка. Что за чёрт! А где же Мармик? Ладно, пойду к жене. Состояние, как с похмелья. Да и во рту вкус примерно соответствующий.

Встал в дверях спальни. Инночка перед трюмо прихорашивалась.

– Привет. Как работалось?

– А ты… ты… как себя чувствуешь? – почему-то заикаясь, говорит она.

Глаза широко открыты, причёска новая, не утренняя. Когда успела сделать? На работе что ли? Вот женщины! Всюду успеют. Блузка новая, белая, юбка как раз по фигуре. Нравится она мне в таких юбках и блузках. Хороший вкус у моей жены.

– Да вот, принёс Мармика и пока наблюдал за началом их свадьбы, заснул на диване, – как бы оправдываясь, начинаю я, – Где он, кстати? Людка дала ему рыбы. Наверное, она уже оттаяла. Покормить его надо, а то засохнет наш жених. Да может быть, ещё и в службу успею?

– Ты, правда, себя хорошо чувствуешь?

– Вообще, что-то разбитый какой-то. Переспал что ли? – пытаясь передать свои ощущения, бормочу я.

Делаю шаг из проёма двери к Инночке, а она от меня слегка отстраняется и закрывает зеркало в трюмо.

Протягиваю к ней руки, а они чуть раньше достают её плеч. Ба! Что с моей рукой? Часы на ней те же, рубашка та же. Пальцы, пальцы – длиннее и тоньше! А волосы на руке – куда они исчезли?