Три измерения. Сборник рассказов

Та-ак, значит жив. Я пошевелил пальцем на руке. Хо! Шевелится – нормально. Что это за запах? Аптечка что ли разбилась? Но тишина и темнота. Боюсь открыть глаза. Да они, по-моему, и не открываются. Да нет. Одно веко приоткрылось, и в щелку я увидел белый потолок. Ого! Я в больнице что ли? И тут рядом голоса. Один, видимо пожилой женщины. Другой, вроде бы девичий.

– Этот-то всё также, а у того с той недели начались какие-то изменения. По-моему в лучшую сторону. Я просматривала сегодня диаграммы, на них это заметно.

Ага, тот – это значит я. Значит уже больше недели я здесь. Вот дела. Бабахнулись, значит неслабо. А где же Инночка? Что с ней? Как бы всё это узнать?

– Смотрите! У того что-то на осциллографе забегало!

– Да, недаром вчера были какие-то пики.

Слышу, подходят ко мне. Кто-то склоняется надо мной. Запах тонких духов и хороших сигарет.

– Голубчик, а Вы не притворяйтесь. Откройте глазки, – прозвучал надо мной ласковый нежный голос.

Эх! Не надуришь этих врачей! Пришлось один глаз приоткрыть.

– Здравствуйте. Ну, вот и молодец, выкарабкался, – уже радостно произнес прежний голос.

Пытаюсь что-то сказать, но ни черта не выходит. Даже зло берёт!

– Катя, смажь ему рот. По-моему, он не выкарабкивается, а взлетает, Так. Его дела пошли лучше, – женщина с таким приятным голосом посмотрела на ленту осциллографа.

Ощущаю во рту прохладу, свежесть ментола, губы, уже не как камни, вроде, в них даже пульсирует кровь. Открываю слегка глаз. Доброе, участливое лицо женщины, чем-то напоминающее мне мать, опять надо мной. Ага, вот она какая, этот мой врач.

– Ну, вот и хорошо, – так же ласково воркует она надо мной, – Открывай, открывай свои глазки. Второй тоже. Ты же мужик, – все так же ласково подбадривала она меня, – Давай, давай, действуй!

А, знаю я эти ваши штучки. Всё-то вы подбадриваете, стараетесь надурить, а тут может быть, обрубок какой-то валяется. Обрубок ли? А ну, если я шевельну ногой? Ого! Пальцы на ноге зашевелились. А на второй? Тоже шевелятся. Значит, руки, ноги есть, башка прилеплена. Всё! О’кэй. Я живу!

Но где же моя Инночка? Сквозь туман слышу ещё какие-то ободряющие слова, но я их не слушаю. Концентрирую мысли, например, на пальце. Шевелю – нормально. На другом. Шевелю – нормально. И так контролирую все части своего тела. Боюсь только открывать глаза. Ну да ладно, чёрт с ними, не скиснут. Давай попробую. И второй открывается. Вижу свет, улыбающееся лицо врача и медсестры.

– Ну вот, и молодец. А теперь на сегодня хватит. Отдыхай. Катя, сделай ему обычный массаж и подкорми. А то ведь отощал за четыре-то месяца. А потом пусть спит.

Мама дорогая. Четыре месяца я тут валяюсь!!! Вот это бабахнулись! Но где же Инночка? Что с ней?

– А ты, дорогой, пока ешь и спи. Скажу твоей жене, чтобы завтра пришла, а то она тут все пороги пообивала. Иногда я позволяю ей посмотреть на тебя.

Чувствую в животе какое-то наполнение. Ничего себе! Это они меня через трубку во рту чем-то нашпиговывают.

Ну, слава Богу! С Инночкой всё в порядке! Я её, мою золотую, завтра увижу. Она посмотрит на меня своими изумрудными глазами, улыбнётся и голосом, непередаваемой нежности, спросит:

– Алечка, ну как ты там?

Быстрее бы завтра. Что-то мягкое обволакивает голову. Я куда-то лечу. Но бабаха нет.

– Значит, засыпаю, – промелькнула последняя мысль….

Опять голоса. Те же самые. Открываю глаз. Исподтишка подсматриваю.

– Давай, давай и второй открывай, нечего симулировать немощность, – я услышал тот же ласковый голос, – Давайте, девочки, сделайте-ка ему хороший массаж и приподнимите его.

Если просите, то открою. Открываю оба глаза. Стараюсь оглядеться. Шевельнул головой. Нормально. А ну-ка ещё раз. Получилось. Отлично! Потом спорт и бег сделают своё дело. А сейчас мне бы всё только слегка расшевелить. Чьи-то руки начинают массаж ног. В ступнях щекотно. Хихикаю.

– Смотри, он уже смеётся, – слышится радостный голос от моих ног.

– Значит завтра побежит, – уверенно говорит тот же ласковый голос врача.

Но иногда эти руки доставляют и боль. Но я терплю. Поднимается голова. Теперь я уставлен не только в потолок. Вращаю глазами справа налево, потом наоборот. Три женщины – и все улыбаются. На той стороне лежит какой-то ханурик весь в проводах. Вообще-то, я от него, наверное, мало, чем отличаюсь, но уже чувствую своё превосходство над этим соседом.

– Ну что же. Выглядишь молодцом! – так же ободряюще полет мне врач, – Причешите его, девочки. Руку-то хоть сможешь поднять, герой? – уже насмешливо спрашивает она меня.

Пытаюсь это сделать, но что-то она, какая-то ватная.

Раз, другой, ещё попытка. Рука едва оторвалась от одеяла, но тут же упала. Пытаюсь сказать что-то, но не получается.

– Не перенапрягайся. Пока не надо. Тебе после такого сильного сотрясения теперь надо всё делать осторожно, постепенно. А пока есть потеря речи, то возможна и амнезия.

Амнезия? Что-то знакомое. А.… Это, что я ничего не помню. Вот уж дудки вам. Это в американских фильмах ничего не помнят, а я то всё помню. До капельки.

– Но вам об этом не скажу, – это уже в моей голове пролетает вредный голос.

О! Да она же говорила, что я к тому же и немой. Вот хорошо Инночке будет. Она же теперь сможет мне говорить всё, что захочет, а в ответ не услышит ни одного грубого словечка. Одно плохо, что никакого. А она же любит ещё и ушами. Но что-нибудь изобретём. Быстрее бы ей разрешили прийти ко мне.

– Всё, клиент готов, – в шутку говорит массажистка.

– Тогда я сейчас приведу жену, – говорит другая медсестра.

– Хорошо, – как-то глухо говорит врач и устраивается в углу палаты.

Сейчас, сейчас я её увижу….

Сердце начинает учащённо стучать, руки невольно сжимаются в кулаки. Я весь напрягся, Знакомое ощущение ожидания встречи.

Сколько раз я его испытывал, приходя из рейса. И тогда когда моя любимая меня встречала, то на рейдовом катере, то на причале, то с властями, а то и просто так, когда я шёл из магазина с покупками или с трамвая с работы домой.

Стучи сердце, волнуйся, ведь за эти мгновения встреч и радости от них, я готов отдать всё, что у меня есть! А когда встречаются взгляды, после длинной разлуки, то это вновь восстанавливается нить жизни, это с новой силой вспыхивает любовь и вызывает необъяснимый подъём духовных и моральных сил. Сейчас это произойдёт! Сейчас всё прежнее во мне всколыхнётся вновь!

Слышны шаги, открывается дверь и в лучах солнца, падающего из окна, появляется она, ведя за руку Данилку. Солнце так ярко освещает её, что виден только её контур, а всю – нет. Она делает ко мне шаг, выходя из этого солнечного круга. Но что это? Кто это?

Нет извините. У меня амнезия, как вы говорите, но зачем мне это подсовывать? Не настолько уж я амнезирован, чтобы не узнать свою Инночку.

Какая-то белая круглая морда. Прищурив свои подлые глазки, тянет ко мне свои руки со словами: «Здравствуй, Алечка». Но что это за голос? Это не её голос. У нас нет такого голоса! У нас нет этих противных рук и прищуренных глаз. И она тут же подталкивает ко мне какого-то пацанёнка с лицом кавказской национальности, чёрного и курчавого.

– Иди Данилка к папе, – фальшиво звучит голос незнакомки.

Не мой это сын! Где белые кучеряшки? Где кругленькая, с румянцем во всю щёку, мордашка моего Балихонистового? Вы что меня все здесь за дурака держите? Я поворачиваю голову к врачу.

– Твою, господа Христофора Колумба через Панамский канал! Чего вы мне тут подсунули? – хочется ей сказать, но голос обрывается и только мимика лица выдает вс е ощущения моих эмоций.

Врач встает с кресла, откуда она наблюдала за мной, и уверенно говорит: