Эликсир счастья, или Тридцать пять веселых историй, рассказанных бизнесменом

– Лошадь по-свински не поступает, – говаривал он иногда, имея в виду людей. Я никогда не спрашивал, доволен ли своей жизнью человек с выдающимися шахматно-музыкальными способностями. Возможно, он родился под счастливой звездой, но в несчастливую минуту. И сбился с пути начинающего дирижера, наткнувшись на объявление типа: «Шотландский медик, делая искусственное дыхание больной овце, изобрел волынку». В любом случае, в своем айболитном округе он был знаменит. Поднаторев в деле, дядя научился улавливать некоторые психологические моменты во внутреннем мире животных. Например:

– Прелесть икебаны корова может определить только… на вкус… А заканчивая лечение очередной рогатой особи, изрекал:

– Место для клизмы от пациента к пациенту не меняется!

Как дореволюционный земский врач, не разделяющий людей по сословиям, он шел и к корове, и к собаке, и к лошади, и, извините, к свинье…

– Хрюшки, кстати, не любят идиотов. Тех, которые мечут перед ними бисер, – делился он результатом своих наблюдений. – Желуди метать или хлеб – это да, пожалуйста, это они приветствуют. Но разбрасывать бижутерию – просто глупость в чистом виде!

Кроме того, он советовал, тщательно промывая руки мыльным раствором:

– Вырастешь – никогда не покупай жене шубу у ветеринара! Когда я рассказал ему о своей практике по размножению хомяков, он как-то спросил:

– А ты не экспериментировал с одеждой и обувью для грызунов?

Оказывается, его детство тоже скрашивали рабочие будни на хомячьей ниве, да еще какие! Я сказал, что этих сусликов было много, и они грели друг друга, а вот об одежде для них даже не подумал. Старший дока, немного призадумавшись, признался, что самым раздражающим животным для него долгое время был его домашний хомячок, бегающий по стеклу в пенопластовых тапочках… Итак, свою непростую практику эксперт вел с огоньком и изяществом. Давал неоценимые ветеринарные советы нервным местныжителям:

– Вы заснете вдвое быстрее, если станете считать… по две овцы сразу!

Его жена, тетушка Аня, веселейшей души человек, что не мешало ей быть дамой строгих правил. Так, узнав, что мастер своего дела предложил отпраздновать мой день рождения «по-взрослому» и съездить к другу в соседнюю деревню за «вкусняшкой» для всей компании, хозяйка отчаянно воспротивилась. Ценитель, конечно, пояснил:

– Алкоголь в малых дозах – лекарство! Его микроскопические порции продлевают жизнь, а запах способен вывести из глубокого обморока! Ведь ты же знаешь, я не пью, я душу дезинфицирую.

Но она не верила. В качестве отступных согласилась только на то, чтобы к добрым друзьям-дегустаторам он взял с собой меня, своего маленького племяша, как заложника ситуации… Сообразив, что зависнуть с племянничком у товарища маэстро надолго не сможет, она проводила нас до околицы и сказала:

– Мужчину скромность украшает. – И сверкнула глазами в сторону искусника: – А также… украшают синяки! Не запаздывайте к ужину! И к слову, моя скалка давно без дела валяется…

Рецензент громко засмеялся. Дипломатичная дама знала: громче всех гогочут над шутками те, кто юмора не понял, маскируя эту оплошность силой звука.

Выехали мы пораньше – часиков в семь утра. Военный мотоцикл с коляской, видно, достался старшему байкеру от пленных немцев. Запомнились непокорные кочки, свист ветра в ушах, дядькины летные очки периода гражданской войны, мои развевающиеся волосы, уже начинающие темнеть, и зажатый между ног «магический квадрат»: две пустые двухлитровые банки. Радовался я безумно: покататься на боевом драндулете без амортизаторов, но со скоростью – это класс, почти что пилотаж с парашютом! Вот это подарок на день рождения! Как хорошо придумал дядя, взяв меня с собой! Какой он добрый…

Смотрел я на драйвера со стороны и словно слышал его мысли:

«Эх, взлетел бы на крыльях фантазии высоко-высоко, но свинцовые гири повседневности не дают воспарить ясным соколом!»

Через час гонок с потряхиванием и подпрыгиванием по пересеченной местности экипаж въехал в соседнюю деревню и красиво затормозил с разворотом во дворе у крепкого сруба.

– Смотри, племяш! На равнине черноземья баба свеклу убирает, а над бабою и свеклой гордо реет дядя Жора! Он кричит, и в этом крике Дуся слышит песни, шутки!

Сегодня я бы добавил:

– Шоу, скоро грянет шоу!

На порог вышел человек-гора. Его квадратное, румяное лицо с красным набалдашником-носом выражало заинтересованность происходящим.

– Дядя Жора, – представился атлет и протянул мне руку, приветливо спросив: – В шахматишки играем?

Его огромная ладонь напоминала совковую лопату. Почему-то я вспомнил о русских былинных богатырях. И прикинул: если он с дядей присядет «исключительно в шахматишки перекинуться» с попутной дегустацией местного разлива, кто же тогда будет рулить? От дяди, как ценителя, может остаться только пыль… Во всяком случае, я бы играть в азартные игры с «силачом» не стал. И приятнейшая перспектива сесть за руль, а ног под собой не чуявшего уложить в коляску в позу раненого легионера, забрезжила в моем мальчишеском воображении. Вот так из стороннего наблюдателя я стал заинтересованным лицом.

Началась церемония встречи друзей: громкие хлопки по спинам, покрякивания в предвкушении сугубо мужского общения за шахматами, поощрительные замечания типа: «Что ж давно не приходили, ничего не приносили»… Отличный комбайнер и прекрасный друг моего дядьки поведал, что они вместе служили в армии. После чего гостеприимно пригласил на экскурсию:

– Ну, пойдем же знакомиться с экспериментальной лабораторией. Позаимствовал на время у местных специалистов!

Профессионалы – они есть везде, и свою фирменную «вкусняшку» производят в каждой деревне. Но в селенье дяди Жоры, как я понял из разговора, она получалась «хоть на экспорт».

– Нас, гениев, всего… один на свете, – комментировал экскурсовод, намекая по дороге, что он это делает эксклюзивно по самым последним высоким технологиям и с учетом русских старинных традиций. Выслушавэтуречь, бывшийоднополчанинпоинтересовался:

– Вы с таким же умным видом даже… спите?

Я же своего мнения высказывать пока не стал, ощутив радость узнавания: точно такую минифабрику мне уже показывали по телевизору! В передаче «Борьба с самогоноварением». Настроение у силача, покручивающего краники, было многообещающее – «и скучно, и грустно, и… некому руку сломать». У заранее заряженного агрегата трубы давно горели нетерпением, требуя скорейшего празднования встречи. Из змеевика весело покапывало. А я смотрел на манипуляции воина и думал о том, что самогон, конечно, только вначале горький, а потом из змеевичка обязательно должен пойти медово-сладкий напиток, как газировка за три копейки из автомата советского пищепрома. И еще думал о том, что деревенское счастье пахнет тестом и свежим хлебом, как продукт перегонки разнородных и необязательных элементов быта в необходимую жизненную субстанцию.

В то утро я, как помощник режиссера, еще много о чем думал. Например, о том, что жена атлета тетя Дуся тоже должна оказаться великаншей. Но вскоре, завершив уборку свеклы, к нам подошла маленькая приятная женщина с аккуратной прической «кокон», из которой в стиле гейш, по-японски, торчали палочки-заколки. Данная укладка, по ее мнению, являлась конечным продуктом парикмахерского искусства с применением ножниц, бритвы, фена. Дядя Жора, представляя свою благоверную, сказал:

– Она у меня из такой породы людей, которые правду любят молоть, – хлебом не корми. У таких спросишь закурить, – и он посмотрел на супругу, – а они фактами о каплях никотина, которые не один табун лошадей погубили, как начнут делиться – ничем не остановишь!

В глазах его спутницы жизни медленно нарастало беспокойство перед приближающимся шахматным сражением. Известное дело, никто не умеет играть в футбол, но все понимают, как надо забить гол. Все умеют играть в шахматы, но никто не понимает в них ничего. «Гроссмейстеры» планировали в ходе игры, так называемой осмысленной деятельности, мотив которой лежит не в результате ее, а в самом процессе, обсудить либо пользу порядка, либо прелести бардака шахматного сражения.

Но меня на тот момент данная забава друзей с воспоминаниями об армейских буднях особо не интересовала, и, спросив разрешения ознакомиться с химпроцессами получения «огненной воды», отправился на «производство». Служивые не возражали: ведь нашелся тролль, на которого можно переложить беготню с контролем наполняемости банок и доставкой опытных образцов для снятия проб.

Сначала я радовал старших товарищей тем, что подносил прибывающий по капельке деликатес и одновременно изучал все механизмы в аппарате. Осмотрел также близлежащие достопримечательности – огромный гараж и просторный забитый соломой сеновал. Но особенно меня поразило место кряхтения с мычанием на две персоны, шик местной аристократии – деревенский гальюн.

Иногда мужики сами посещали аппаратную, где после испития стаканчика энерготонизирующего сусла говорили:

– Вкусняшка! – И кивали мне: – Хороша чертовка!

А я мотал шевелюрой, уже зная со слов тети Дуси: «вкусняшка» горькая и вредная. После того как податливые дегустаторы в очередной раз покинули мануфактуру, из любопытства я окунул язык в столовую ложку… Точно, хозяйка права! Время уже клонилось к вечеру, и я вспоминал другую тетушку с ее банкетом, обещанным нам на околице нашей деревни. Какой там ужин?! Мужики приходили из ниоткуда и уходили в никуда со словами:

– Вкус – отменный! Вкусняшка!

И всякий раз я думал, что смачность действительно изменилась и ответственно снимал пробу. Заметил, что сивуха становится все крепче и все сильнее щиплет язык. Первый литр первача друзья испили за игрой в шахматы наверху в столовой. Я же пообещал дяде Саше закупорить вторую дружелюбную банку и затащить ее в коляску мотоцикла.

– Береги! – напутствовал он. – Мы с твоими родителями твой день рождения праздновать будем! За здоровье бокалы поднимать да тосты говорить.

Вообще-то празднование моего дня рождения мне представлялось в окружении арбузов, тортиков и лимонада. Заглянув в дядины глаза цвета голубиных яиц, понял, что свое мнение можно попридержать: они уже смотрели сквозь меня. Я же был готов отразить хоть атаку инопланетян, хоть набег монголо-татар, защищая его любимую банку.

Позже, как молодой боец, я закупорил трофей и опустил его в вязаную авоську.

Раскрасневшись от ответственности и паров «шатуна», заглянул в храм тишины и умиротворения, то есть туда, куда царь пешком ходит. Бесценную двухлитровую баночку поставил напротив второй амбразуры. Уж не знаю как, но в очередной раз обернувшись проверить, на месте ли она, взмахнул рукавом, как Царевна-лягушка… Что-то где-то глухо хлюпнуло. Банка исчезла! Я не поверил своим глазам, несколько раз недоуменно осмотрелся, потом, как оператор в кино, дал больше освещения, даже выглянул на улицу – думал, появится. Ан нет! Колесо судьбы вертится быстрее, чем крылья мельницы – только что был наверху и уже повержен. До меня дошло: она ТАМ! В черной космической дыре созвездия Андромеды! Осторожный разум сразу просветлел, и вдалеке засияла перспектива расплаты. Представил физиономии старших, их неоправданное слепое доверие, а затем разочарование и возмездие. И понял: если дядя Жора, этот молотобоец со стажем, разозлится, то мне уже не придется ездить на сенокос зарабатывать деньги на свежем воздухе физическим трудом. Его легкого хлопка по моему загривку будет достаточно, чтобы распрощаться с этими планами. Но, как говорится, три пути ведут к знаниям: размышление – самый благородный, подражание – самый легкий и опыт – самый горький! Знание было приобретено!

– Ляксей, ты где? – вдруг протрубили откуда-то издалека две гортани-трубы.

– Я здеся, – голос мой сорвался от ужаса на визг, и я метнулся в поисках спасения на сеновал.

– Где ты, дружище? – зазвучали уже отчетливее боевые саксофоны.

– Тута! – прохрипел я, отчаянно работая руками и ногами, закапываясь в солому как можно глубже, как муравьед в термитник.

– А что ты тама делаешь? – созерцатели, настроив локаторы, подошли к моему тайному трехметровому лазу.