Формула

Когда я догнал передовые отряды, солдаты уже вошли в деревню и рассыпались среди обезлюдевших хижин. (Я бы назвал эти жилища сараями, но не совсем уверен, что правильно представляю, что это такое).

На этот раз на мне был сияющий панцирь, на поверхности которого скалились львы, барсы и ещё какие-то твари, позолоченный шлем с перьями и тяжёлый синий плащ. Меч обзавёлся затейливой резьбой на рукояти. Щит, копьё и прочие причиндалы везли следом – около дюжины менее разукрашенных всадников находились от меня на расстоянии десятка метров. Конь, насколько я могу судить, также претерпел значительные улучшения. Во всяком случае, в смысле нарядности.

Седло, впрочем, натирало по-прежнему.

Я спешился, пренебрегая подставленными руками. Довольно бойко это у меня вышло – никак не могу до конца привыкнуть к внезапному проявлению новых способностей. Надо бы не забыть о том, что я лихой рубака. Возможно, самый лихой во всей этой компании.

Полог хижины был откинут. Сквозь вонючий полумрак я разглядел спину кого-то из наших солдат, который возился на полу, стоя на коленях и приспустив штаны. По обе стороны его задницы торчали широко раскинутые грязные голые ноги. К моему удивлению, поселянка не издавала ни звука и даже заметно не шевелилась. Я полагал, что в таких случаях принято орать и отбиваться.

Присмотревшись, я различил вокруг ещё с полдюжины солдат – в штанах и без; выражения лиц соответствующие. При виде меня они почтительно зашумели, их товарищ вздрогнул, приподнялся и развернулся в мою сторону.

Как вы понимаете, смотрел я вовсе не на него.

Смотрел я на то, что осталось у него за спиной – задранная грязная ночная рубаха с огромным красным пятном на месте головы. Тощие волосатые ноги, поросшие седыми волосами. Сморщенная мошонка между ними.

Солдат неловко поклонился. Вид у него был слегка смущённый.

– Что поделаешь, генерал. Отступая, они перебили всех, кто не мог идти быстро.

«Надеюсь, они их, хотя бы не жрут?»

Кажется, я сказал это вслух. Напряжение рассеялось.

Похоже, всё-таки жрут. Но только потом.

Провожаемый одобрительным хохотом, я вышел наружу.

Ханский шатёр был окружён охраной, которая расступалась по обе стороны моего превосходительства, слегка кланяясь и позвякивая доспехами.

Внутри уже теснились десятка два командиров. Аромат благовоний плавал в пространстве, существуя, впрочем, отдельно от неизбежной в этом мире вони лошадей и человеческого пота.

Мы расселись в круг на ворсистом ковре, лицом к хану. Мамай тяжело опустился на подушки. Выглядел он неважно – голубые глаза практически утонули в опухших щеках, рот кривился гримасой. Впрочем, голос зазвучал достаточно твёрдо:

– Мы находимся в пяти переходах от города. Московский князь движется нам навстречу со всеми силами, которые ему удалось собрать. Завтра наши пути пересекутся.

– Говорят, его армия просто огромна, – в разговор вступил сухой старикашка, по правую руку от хана, потёртая кольчуга была ему явно великовата. – Пятьдесят тысяч человек; может быть больше. Войска прислали все князья; на его стороне даже литовцы, сыновья Ольгерда.

– Уважаемый Менге, вы предлагаете нам вернуться? – голос рядом со мной подал здоровенный детина с наполовину отрубленным ухом. Доспехов на нём не было, за исключением грубой кожаной кирасы.– Их ненамного больше, чем нас. Они вышли нам навстречу – это хороший знак. Штурмовать каменные стены было бы намного сложней.

Военачальники загудели вразнобой. Мамай поёрзал на своей подушке и поднял руку.

– Что скажете вы, генерал Чжу? – он смотрел на меня; по крайней мере, теперь я знаю своё имя. Вообще говоря, короткая автобиография была бы в самый раз. Так же, как и небольшая справка о международном положении. В сущности, расклад мне известен – но кто знает, каков он в этой реальности? Исподтишка изучая собратьев по оружию, я обнаружил, что узкоглазые и желтолицые здесь в явном меньшинстве – вот и первый сюрприз. Преобладали явные и не совсем явные европейцы, а также те, кто могли быть арабами, семитами или ещё кем-нибудь в этом роде. Два славянина с русыми бородами. Один француз или итальянец. Доспехи у всех разные, но никаких тюрбанов и войлочных халатов. Да и сам великий хан не выглядит типичным монголом.

– Войска московского князя разрозненны, – начал я, подбирая выражения. – У них мало опыта. Это нам на руку.

Вот сказал – как отрезал!

– Вообще говоря, всякого отребья хватает и у нас, – генерал с тугой косичкой и жутковатым шрамом на пол-лица сделал паузу и осмотрелся, явно ожидая возражений. Их не последовало.– Я не поручусь за весь этот нанятый сброд – а завтра нам вести его в бой.

– Только не тебе, Бегич – и не генералу Чжу, разумеется, – это опять старец Менге. – Вы-то поведёте свои полки – лучшие в Орде…. И, наверно, единственные? Немудрено, что нам пришлось нанять столько тех, кого ты называешь сбродом – ордынцы прокисли, как перестоявшее кобылье молоко. Мы разучились воевать – молодёжь ныне перенимает порядки покорённых. Тех, кого наши великие деды и прадеды втоптали в пыль и сделали своими подданными!

Мамай поднял руку.

– Уважаемый Менге, не будем сейчас об этом. Все мы знаем, что вы хотите вернуть нас обратно в степи. Но времена изменились. Как оказалось, мир не бесконечен, – мы не можем брести по нему, поколение за поколением. Что касается этой войны, то я не начал её по своей прихоти. Я предлагал князю Дмитрию союз – но он предпочёл подчиниться ничтожному Тимурову выкормышу. Разве нам следовало дождаться, пока они придут за нами?

– Русские князья слишком привыкли получать свою власть от Орды, – вступил один из славян. – Так поступал его отец и отец его отца. Даже желай Дмитрий этого союза, его придворные были бы против – а он слишком слаб и зависим, чтобы спорить. Да и вообще, кому известно его собственное мнение, есть ли оно?.. Предвидение святого старца, нашёптывание знати, – и Дмитрий собрался на войну. Трясясь от ужаса, я полагаю.

Улыбка искривила рот хана в другую сторону, отчего он практически выровнялся.

– Я знаю. Дмитрий – больше ордынский князь, чем я.

По палатке пронёсся гул оживления.

– Они называют меня узурпатором – но боги видят – я больше не могу таскать в своём обозе очередного тупого ублюдка с каплей Чингизовой крови в жилах. Или мне следовать примеру Хромого?

Кто-то согласно кивал, кто-то уставился на ковёр. В любом случае, беседа вышла познавательная. Во всяком случае, для меня ситуация значительно прояснилась.

– Возможно, нам не следует вступать в бой до подхода литовского князя.

Это сказал бородатый тип в выпуклом панцире, похожий на итальянца…. Кстати, что это за язык, на котором мы все так чудесно беседуем? Не забыть спросить моего благодетеля. Впрочем, догадываюсь – специальный язык данной конкретной инсценировки. Небольшое допущение для устранения излишних барьеров, так сказать. В реальной жизни тут бы сидела дюжина переводчиков.

– Не думаю, что Ягайло действительно поможет, – услышал я свой голос. – Всё чего он хочет, это оттяпать кусок послаще – от Москвы, от нас, ещё от кого-нибудь. Он будет выжидать. Вдруг мы изрубим друг друга до последнего человека.

Глаза Мамая сузились – насколько это ещё было возможно. Он медленно развернулся ко мне всем телом.

Неужели я спорол какую-нибудь глупость? Надеюсь, меня не разорвут лошадями – или что они там делали в таких случаях?

Хан хмыкнул.

– Генерал Чжу проницателен, как волхв. Возможно, больше. Я очень надеюсь, что вы ошибаетесь, генерал. Но что-то во мне говорит: он прав.

Пронесло…. Пожалуй, я даже нагрёб очков.

Мамай медленно поднялся на ноги, дав стоявшим по бокам шестёркам подхватить его величество под руки. Практической необходимости в этом я не увидел. Командиры последовали его примеру, обойдясь своими силами. Забряцал металл – наших доспехов и в ханском голосе.

– Мы не будем ждать литовца. Атакуем утром, как только подсохнет почва. Уважаемый генерал Менге, вы примете команду над всей пехотой и займёте центр. Прямо за вами – мужественный капитан Ломпарди. Чжу и Бегич займут фланги и оттянутся назад…. Остальное – когда увидим, как построит свои полки Москва. Призываю на всех вас благословение Тенгри.

Генералы начали расходиться.

– Останьтесь, Чжу. Нам нужно поговорить.

Вот это номер. « А вас, Штирлиц…» – кажется так? И чем там у них закончилось дело?

…Я оказался в офисе своего начальства, с Вероничкой на диване. Не в том смысле – на диване. Мы там сидели. Правда, до или после – сказать затрудняюсь.

– Вы, похоже, и впрямь чувствуете себя в отпуске, Эдуард Сергеевич, – голос у моей директрисы довольно низкий и хрипловатый, но вполне приятный. – Я имею в виду – без звонка ты бы не зашёл?

– Но с чего бы я взял, что ты торчишь в пустой школе?