Детство Никиты

Детство Никиты
Алексей Николаевич Толстой

Школьная библиотека (Детская литература)
В этой повести описывается год из жизни маленького Никиты перед началом учебы в гимназии. Читатель погружается в жизнь десятилетнего мальчика в деревне, в его эмоции, ощущает вместе с ним радости и печали. Никита видит красоту русской природы, уклад жизни простых людей. Но мальчик не просто наблюдает за жизнью крестьян и созерцает, он по-настоящему живет, проживает наполненно каждый день.

Книга написана А. Н. Толстым, тонким психологом, и передает точную атмосферу дворянского помещичьего быта второй половины XIX века.

Для среднего школьного возраста.

Алексей Толстой

Детство Никиты

© Толстой А. Н., наследники, 1922

© Андроников И. Л., наследники,

© Рытман А. А., иллюстрации, 2018

© Оформление серии. АО «Издательство «Детская литература», 2018

?

«Повесть о самых необыкновенных вещах»

Сколько превосходных книг написано о детстве замечательных революционеров, ученых, изобретателей, путешественников, полководцев, поэтов! Сколько читали мы о подвигах юных героев, совершенных в мирной жизни и на войне! Но есть среди книг о детстве особые. Они рассказаны писателями от первого лица и основаны на их собственных впечатлениях – на воспоминаниях своего детства. Кто не читал «Детство» и «Отрочество» Л. Н. Толстого, «Детские годы Багрова-внука» С. Т. Аксакова, «Детство Тёмы» Н. Г. Гарина-Михайловского, «Детство» и «В людях» М. Горького!

К числу самых талантливых книг, в которых раскрывается внутренний мир подростка, принадлежит «Детство Никиты» – повесть замечательного советского писателя Алексея Николаевича Толстого (1883–1945).

Эта книга, написанная в 1919–1920 годах, называлась первоначально «Повесть о самых необыкновенных вещах». Многое в этой книге близко напоминает детство самого автора. Так же как и Никита, Алексей Толстой провел детские годы на степном хуторе, в Поволжье, недалеко от Самары. В своей повести он сохранил не только название хутора – Сосновка, но даже некоторые имена. Мать Толстого звали Александрой Леонтьевной, учителя – Аркадием Ивановичем Словоохотовым. Мишка Коряшонок тоже существовал; так его и звали в действительности. А маска Пушкина, которую Толстой упоминает в главе «Елка», до конца его жизни висела в кабинете над конторкой, стоя за которой он написал лучшие свои сочинения.

Подростком, живя на хуторе, Толстой дружил с деревенскими ребятишками, купался в степной речонке Чагре, бегал на пруд, окруженный высокими вётлами, катался верхом. За садом расстилались ковыльные степи. И явления природы – знойный, засушливый день, и ночная гроза, и осенний перелет птиц, снежный буран, ледоход на реке – все это составляло огромные события в жизни будущего писателя. С тех, детских, лет и полюбил Толстой волшебную русскую природу, узнал богатую, образную народную речь. И хотя он жил в барском доме, а не в людской, рос и развивался он среди народа, изо дня в день видел тяжелую в ту пору крестьянскую жизнь и великий крестьянский труд. В «Детстве Никиты» он представил эту жизнь безмятежной, в одних поэтических чертах, как воспринял ее в раннем возрасте. По-иному изобразил он ее в других сочинениях. Особенно чувствуется это поразительное знание народной крестьянской жизни, когда читаешь исторический роман А. Н. Толстого «Петр I», где уже на первой странице открывается дверь избы и в клубах пара, переминаясь с ноги на ногу, выбегают на мороз крестьянские чада, разутые, в одних рубашонках.

Своим уважением к народу Толстой наделил и Никиту. Самым авторитетным лицом Никита считает работающего на скотном дворе Мишку Коряшонка – подпаска. Этот серьезный и рассудительный паренек, который, в подражание взрослым, говорит с напускным равнодушием, занимает в повести очень важное место. Хотя он и маленький, но в его замечаниях, советах и поступках уже ясно виден русский склад ума и русский характер.

Чудесный русский парнишка и другой знакомец Никиты – вихрастый, курносый и большеротый Стёпа Карнаушкин с «заговоренным кулаком». Компанию деревенских друзей Никиты дополняют Сёмка, Лёнька, Артамошка-меньшой, Нил, Ванька Черные Уши и бобылёв племянник Петрушка.

Целыми днями крутится Никита во дворе, у колодца, в каретном сарае, в людской, на гумне… Конечно, всего понятнее для него суждения Мишки Коряшонка. Но не менее важно и то, что сказал или сделал плотник Пахом, рабочий Василий, сутулый Артём…

В этой чистой и ясной книге, рассказанной с шутливой улыбкой, с великолепным и сочным юмором, раскрыт большой мир и глубокие чувства и взрослых и детей. А достигнуто это средствами очень скупыми. Много ли рассказал Толстой об Аркадии Ивановиче? А между тем из загадочных улыбок Аркадия Ивановича, из проницательных взглядов и хитрых намеков, упоминаний о том, как морщит он губы, в сотый раз перечитывая письмо своей Вассы Ниловны – учительницы, на которой мечтает жениться, – из этих отдельных черточек возникает живой человек – умный, славный и при этом отличный педагог. Как много узнаём мы об отношении матушки к отцу Никиты, Василию Никитьевичу, еще прежде, чем он появляется в книге. И какой достоверный характер у самого Василия Никитьевича – взбалмошного, нетерпеливого, увлекающегося, действующего под влиянием минуты, – едет на ярмарку, чтобы продать кобылу Заремку и на вырученные деньги «страшно недорого и совершенно случайно» покупает целую партию ненужных ему верблюдов. Как отчетливо выписан образ Анны Аполлосовны с ее грузной фигурой и густым голосом, от которого звенят стекляшки под лампой. Как помнится всё, что сказано о Лиле, о ее брате – гимназисте Викторе Бабкине, о «седьмом ребенке Петра Петровича» – Анне, которая по всякому поводу восклицает: «Неправдычка!» Все помнится – даже маленький мальчик в мамкином платке, повязанном крест-накрест.

«Детство Никиты» принадлежит к удивительным книгам: прочтешь, и хочется пересказать ее всю – от слова до слова. Радует каждая фраза. Как празднично описаны морозные узоры на окнах! Какими теплыми кажутся солнечные квадраты на полу горницы! Так и видишь на снегу «синие следы зайцев» и «стеклянные следы полозьев», которые «бегут» от дома через весь двор. Никита подходит к окну, смотрит на заваленный снегом сад. На ветке сирени сидит «черная головастая ворона, похожая на чёрта». Никита постучал пальцем в окно. «Ворона шарахнулась боком и полетела, сбивая крыльями снег с ветвей». Кажется, что она каркнула, хотя про это не сказано.

Читая книгу, чувствуешь, что каждое слово, которое ставит Толстой, – самое точное, единственно верное слово. Морозным утром «хрустят» ступени под шагами Никиты. Обычно говорят: «хрустит снег». У Толстого – ступени. Про воздух, который колет щеки иголочками, писатель сказал: «Воздух морозный и тонкий». Тонкий воздух! Кажется, что Толстой наделяет нас еще неведомой остротой чувств – учит постигать прелесть весеннего вечера, когда на зеленом небе затеплилась первая, «чистая, как льдинка, звезда», учит вглядываться в мигание молний над темным июльским садом, слышать жар летней степи, горячей от спелых хлебов, вековечный свист ветра в ушах, когда скачешь на лошади.

В самых обыкновенных событиях жизни Никиты Толстой находит неизъяснимую прелесть – в решении арифметических задач, в писании диктанта, в скучном вечере, который кончился приездом гостей. Поэзия разлита во всем, что окружает этого мальчика – нежного, наблюдательного и очень серьезного. Все полно для него значения, все можно, все интересно. Благодаря этому даже собаки Шарок и Каток, даже кот Василий Васильевич, еж Ахилка, скворец Желтухин, как в сказке, наделены в этой книге характерами и занимают в ней важное место.

Но вот дочитана повесть. Вы чувствуете, что подружились с Никитой, навсегда полюбили этого доброжелательного десятилетнего человека. Вы словно прожили с ним целый год – от зимы до зимы – и вместе с ним повзрослели. Вместе с ним вы научились видеть необыкновенное в самых обыкновенных вещах, с новой силой и свежестью ощутили любовь к русским людям, к русской земле и русской природе. И узнали еще душевные и умственные черты, из которых сформировался потом талант великого русского писателя Алексея Толстого.

    Ираклий Андроников

Детство Никиты

Моему сыну

Никите Алексеевичу Толстому

с глубоким уважением посвящаю

    Автор

Солнечное утро

Никита вздохнул, просыпаясь, и открыл глаза. Сквозь морозные узоры на окнах, сквозь чудесно расписанные серебром звезды и лапчатые листья светило солнце. Свет в комнате был снежно-белый. С умывальной чашки скользнул зайчик и дрожал на стене.

Открыв глаза, Никита вспомнил, что вчера вечером плотник Пахом сказал ему:

– Вот я ее смажу да полью хорошенько, а ты утром встанешь – садись и поезжай.

Вчера к вечеру Пахом, кривой и рябой мужик, смастерил Никите, по особенной его просьбе, скамейку. Делалась она так.

В каретнике[1 - Каре?тник – сарай, куда ставят кареты.], на верстаке, среди кольцом закрученных пахучих стружек, Пахом выстрогал две доски и четыре ножки; нижняя доска с переднего края – с носа – срезанная, чтобы не заедалась в снег; ножки точеные; в верхней доске сделаны два выреза для ног, чтобы ловчее сидеть. Нижняя доска обмазывалась коровьим навозом и три раза поливалась водой на морозе, – после этого она делалась как зеркало, к верхней доске привязывалась веревочка – возить скамейку и когда едешь с горы, то править.

Сейчас скамейка, конечно, уже готова и стоит у крыльца. Пахом такой человек. «Если, – говорит, – что я сказал – закон, сделаю».

Никита сел на край кровати и прислушался: в доме было тихо, никто еще, должно быть, не встал. Если одеться в минуту, безо всякого, конечно, мытья и чищения зубов, то через черный ход можно удрать во двор. А со двора – на речку. Там на крутых берегах намело сугробы, – садись и лети…

Никита вылез из кровати и на цыпочках прошелся по горячим солнечным квадратам на полу…

В это время дверь приотворилась, и в комнату просунулась голова в очках, с торчащими рыжими бровями, с ярко-рыжей бородкой. Голова подмигнула и сказала:

– Встаешь, разбойник?

Аркадий Иванович

Человек с рыжей бородкой – Никитин учитель, Аркадий Иванович, все пронюхал еще с вечера и нарочно встал пораньше. Удивительно расторопный и хитрый был человек этот Аркадий Иванович. Он вошел к Никите в комнату, посмеиваясь, остановился у окна, подышал на стекло и, когда оно стало прозрачное, поправил очки и поглядел на двор.

– У крыльца стоит, – сказал он, – замечательная скамейка.

Никита промолчал и насупился. Пришлось одеться и чистить зубы и вымыть не только лицо, но и уши и даже шею. После этого Аркадий Иванович обнял Никиту за плечи и повел в столовую. У стола за самоваром сидела матушка в сером теплом платье. Она взяла Никиту за лицо, ясными глазами взглянула в глаза его и поцеловала:

– Хорошо спал, Никита?

Затем она протянула руку Аркадию Ивановичу и спросила ласково:

– А вы как спали, Аркадий Иванович?

– Спать-то я спал хорошо, – ответил он, улыбаясь непонятно чему в рыжие усы, сел к столу, налил сливок в чай, бросил в рот кусочек сахару, схватил его белыми зубами и подмигнул Никите через очки.