Ричбич

Я жалею лишь об одном: нужно было все это продать раньше.

«В Сормовском районе загорелся автобус с пассажирами. В 07:35…» – фонит маленький черно-белый телевизор на кухне.

Люблю эти истории про общественный транспорт. Особенно, когда через пятнадцать минут самому трястись в одном из таких автобусов.

На столе передо мной стоит тарелка с фирменной яичницей от папы. Это три нерасплывшихся желтка, сыр и солидная горсть свежей зелени. Батя у меня все же молодец – держится стойко. Не привык демонстрировать свои проблемы и уж тем более вешать их на кого-либо.

Часто по ночам я слышу, как он воет от боли. В больницах обезболивающие препараты для онкобольных выдают, но нужно стоять в километровой очереди среди таких же отчаявшихся, чтобы услышать нудный голос врача, посылающего проклятия на тех, кто и так находится в аду при жизни. Поняв, что по сути все эти препараты – наркота, я нашел своего дилера. Он подкидывает траву. Недешево. Вся моя зарплата уходит на нее, какую-то еду и проезд. Квартплату игнорирую – пухлая папка счетов пылится на комоде в прихожей.

Звонок. Неизвестный номер.

– Да, слушаю.

– Алексей Берг? – ровный доброжелательный голос прозвучал в трубке.

– Я.

– Очень хорошо. Дмитрий Владимирович. Начальник городского военкомата.

– Очень приятно.

– Алексей, что же вы учебу оставили, а к нам не заходите?

– Так не зовете, – я подхватываю его шутливый тон.

– Мы вас очень ждем.

– Ну, прямо уж очень?

– Очень-очень, Алексей, – посмеивается Дмитрий Владимирович.

– Может, даже и за столом?

– За столом.

– Может, стол накрыт?

– Может и так.

– Водочки да закусочки?

– А то, – веселится военком.

– Тогда может не за вашим столом, а где-нибудь в другом месте?

– Алексей, не положено, – с нескрываемой досадой сообщает начальник.

– Тогда я пас. Дел сейчас столько, понимаете. Работаю в торговом центре два через два по двенадцать часов. А потом ночным сторожем. Когда же я к вам успею?

– Да, незадача. Надо как-то решать.

– Надо.

– Может, отгул возьмете?

– Зарплата и так маленькая.

– Зачем вам работать? Родители же есть.

– Дмитрий Владимирович, нужда заставляет. Давайте так. На следующей неделе постараюсь вас навестить.

– Будем ждать. До свидания.

– Доброго здравия!

Что же делать? Старика мне оставить не на кого.

Дожевываю. Захожу в комнату к отцу – спит. Или проcто закрыл глаза. Сейчас не поймешь. Достаю из шкафа ветровку. Сыплются семечки – значит, ее надевал отец. Он всегда носит в кармане семечки и кусок батона – подкармливает собак и голубей, блин. Нам бы кто помог.

Опаздываю, а нельзя – автобус ходит по расписанию. Надо запереть квартиру. Ключи цепляются за карман. Из него опять выпадают семечки. Не могу попасть в замочную скважину – лампочку над лестничной площадкой кто-то выкрутил.

– И че это значит? – у меня за спиной раздается хриплый голос. И так неожиданно, что я роняю ключи.

Поворачиваюсь. Передо мной покачивается с пятки на носок двухметровый сосед из квартиры выше.

– Ничего, – отвечаю ему.

– Мусоришь зачем?

– Это случайность, – говорю я, стараясь не смотреть в бешенные глаза верзилы.

– У нас здесь так не принято. И бате своему скажи, что по ночам надо спать, а не туберкулез свой разносить.

– У него не туберкулез.

– Мне насрать! – его рожа вплотную приблизилась ко мне. Смесь перегара и вони донеслась изо рта.

Морщась, отвожу лицо в сторону.

– Уроды. Приехали такие важные, – удаляясь, важно заявляет амбал.

Подходя к остановке, я вижу свой отъезжающий автобус. Жду следующий.

– Кристина, привет! – здороваюсь на входе с девчонкой из администрации торгового центра.

– Привет! Ты чего опаздываешь? – кокетливо спрашивает она.

У нас с ней игра в страсть. У нее парень, и у меня есть девушка. Так что это так, баловство, не по-настоящему. Забава. За ее вишневого цвета волосы иногда называю Кристину Вишенкой. Ей нравится. Еще у нее очень пухлые губы. Они неестественно огромны. С ней невозможно разговаривать и не смотреть на них. Как два лаваша на маленькой голове вишневого цвета.