Все грехи мира. Книга III

Но как бы мы не относились к окружному прокурору Тонгу и его действиям, вопрос виновности Натаниэля Харви стоит особняком. Мог ли продавец саженцев быть причастным к убийству семьи Хилл? Насколько достоверна с точки зрения современных представлений версия частного детектива Левингза?

Перво-наперво, следует признать очевидную неполноту проведенного службой шерифа расследования, не сумевшего ответить на многие вопросы, важные для наших нынешних суждений. Во-вторых, важно помнить, что единственным доводом, свидетельствующим о вовлеченности Натана Харви в преступление, является наличие следовой дорожки от дома Хиллов к его домовладению, точнее, даже к окрестностям домовладения Харви. Даже если Натан Харви на самом деле являлся плохим человеком и действительно причастен к смертям своих близких, из этого вовсе не следует, что он мог взять в руки топор и одним махом, буквально за десяток секунд лишить жизни 4-х человек. Да, родственники Харви умирали подозрительно и всегда с выгодой для Натана, но ни один из них не лишился жизни от удара обухом по голове.

В этой книге мы неоднократно отмечали на разные лады, что убить топором группу людей – притом сделать это в темноте и беззвучно – очень и очень непросто. Мы имеем дело с очень специфическими преступлениями, совершать которые должен весьма специфический человек – с лёгкой беззвучной походкой, быстрый в движениях («двигательно одарённый»), отлично координированный. Определяющее успех качество для такого убийцы – это отнюдь не сила, а именно быстрота и отличная координация. Мог ли быть таким в 58 лет Натан Харви? Очевидно, нет. Он был здоров телесно, имел крепки руки и ноги… но в начале XX столетия не существовало современных представлений о физкультуре и спорте. Мужчина в 58 лет, если только он не был цирковым артистом, в таком возрасте либо носил живот и страдал от подагры, либо был худ, как щепа, но страдал от туберкулёза. Автор сейчас, конечно же, несколько утрирует и делает картину гротескной, но от истинного положения вещей она отличается не очень-то и сильно. В те времена 58-летний мужчина уже не скакал как кузнечик – это был настоящий дедушка – либо больной и малоподвижный, либо здоровый, но всё равно малоподвижный.

Можно поверить в то, что Натаниэль Харви в молодые годы приморил папу, маму и даже утопил в луже братика, можно допустить, что он изнасиловал и убил чернокожую девушку, но очень сложно представить, чтобы успешный состоявшийся во всех отношениях бизнесмен метался в ночи с топором в руках по тёмному дому, перепрыгивая через столы и диваны.

Автор понимает, что эта аргументация не относится к категории достоверно установленных фактов, она скорее лежит в плоскости "вероятного" и "правдоподобного", а потому не претендует на исчерпывающую полноту. Но помимо этого субъективного ощущения и иное соображение, более конкретное и весомое.

В случае убийства семьи Хилл мы видим интересный поведенческий элемент, во всём подобный описанному в случае убийства семьи Шульц в Хьюстон-Хайтс вечером 11 марта 1910 г. В обоих случаях в домах, ставшим местом преступления, оказались плотно завешены все окна. Это было нетипичным для хозяев. Можно плотно прикрыть шторами окна спальни, но зачем закрывать окна по всему дому? Совершенно очевидно, что этим занимался преступник, явно рассчитывавший провести некоторое время на месте убийства. Он явно не хотел, чтобы блуждающий свет в окнах привлёк внимание ближайших соседей и озаботился тем, чтобы человек, заглянувший в окно с улицы, не увидел его на месте преступления. Это весьма примечательная предусмотрительность, до которой вряд ли додумается человек, впервые решившийся на массовое убийство.

То есть тот, кто убивал Хиллов делал это, по мнению автора, не в первый раз. И это был не Натаниэль Харви.

11 июля 1911 г.

Арчи (Archie Coble) и Нетти Кобл (Nettie Coble) состояли в браке менее года и, судя по всему, были очень счастливы. Нетти была совсем юна – ей шёл лишь 19-й год – и очень привлекательна, Арчи был несколько старше – уже 25 лет! – но также полон молодого задора. Он производил впечатление мужчины, чрезвычайно увлеченного спутницей жизни.

Арчи Кобл работал бухгалтером в крупной торговой компании «Rainier Mercantile Company», он получал зарплату, достаточную для аренды довольно большого по меркам того времени 6-комнатного дома в посёлке Рейнир (Rainier) на территории округа Тарстон (Thurston county), штат Вашингтон. Населенный пункт находился в местности весьма живописной – на расстоянии около 70 км. находился величественный вулкан Рейнир, благодаря чему гора высотою почти 4,4 км. в хорошую погоду была прекрасно видна практически из любой точки посёлка. Местность вокруг была умеренно всхолмленная, поросшая сосновым лесом. Именно лесозаготовка и последующая деревообработка и предопределили появление в районе железнодорожной станции населенного пункта. На протяжении многих десятилетий численность жителей этой локации колебалась в районе нескольких сотен человек, статус города Рейнир получил лишь в 1947 г. Ближайшими крупными городами являлись Олимпия, столица штата Вашингтон и административный центр округа Тарстон, а также Такома. Расстояние до Олимпии немногим превышало 20 км., а до Такомы – равнялось 45 км.

Утром 11 июля 1911 г. Арчи Кобл не вышел на работу и это вызвало вполне понятное беспокойство его коллег. В принципе, можно было бы сходить к дому Арчи и выяснить причину неявки лично, но поскольку все в Рейнире знали друг друга, проще было позвонить соседям Коблов и попросить их заглянуть к молодой паре.

Это фотография посёлка Рейнир сделана около 1910 года и позволяет получить довольно точное представление как о застройке того времени, так и характере окружающей местности. В посёлке тогда была 1 школа, около дюжины магазинов и столько же питейных заведений. Вся хозяйственная деятельность была связана с заготовкой и вывозом леса, деревообработкой, а также работой железнодорожной станции и связанных с нею складов.

Около 10 часов утра такой телефонный звонок был сделан миссис МакНетт (Mrs. McNett), проживавшей на удалении около 50 м. от дома Коблов, и женщина любезно согласилась навести необходимые справки. В гостях у миссис МакНетт находилась её подруга – Ольга Вест (Olga West) – так что к Коблам женщины отправились вдвоём.

Наверное, очень хорошо, что миссис МакНетт оказалась тем утром не одна, ибо испытание, выпавшее на её долю, следует признать по-настоящему исключительным. Приблизившись к дому Ноблов, подруги быстро убедились в том, что ситуация у соседей явно ненормальная. Несмотря на отнюдь не ранний час, из дома не доносилось ни звука и на звон дверного колокольчика реакции хозяев не последовало. Не похоже было, чтобы они уехали – на столике, стоявшем на террасе, остались стаканы и газеты, которые несомненно были бы убраны хозяйкой перед отъездом.

Женщины подёргали ручку входной двери, несколько раз дёрнули рычажок звонка… Поскольку дверь оказалась закрыта, а треньканье колокольчика никакой реакции обитателей дома не вызвало, обе миссис – МакНетт и Вест – отправились вокруг строения, заглядывая в окна и стуча в стёкла. Дамочки подбадривали друг друга, но явно волновались – странная тишина выглядела подозрительно и заставляла нервничать.

Обойдя дом, МакНетт и Вест приблизились к двери из кухни во двор. Дверь была затворена, но не закрыта на замок, когда дверную ручку повернули, дверь распахнулась. В доме стояла пугающая тишина, было слышно лишь громкое тиканье напольных часов в гостиной. В эту минуты женщины с очевидностью поняли, что с Коблами случилось что-то крайне нехорошее, но повернуться и уйти было никак нельзя – начатую разведку следовало довести до конца. Пройдя по тихому пустому дому, МакНетт и Вест убедились в том, что все комнаты пусты… оставалась лишь главная спальня, дверь в которую была плотно затворена.

Когда женщины вошли в комнату, то поначалу ничего подозрительного в ней не заметили. Опущенные плотные шторы создавали полумрак, скрывавший детали. Потребовалось некоторое время, возможно десяток секунд или даже более, прежде чем глаза непрошенных посетителей привыкли к темноте и женщины поняли, что в глубине спальни стоит кровать… она не застелена… и в кровати как будто бы что-то лежит, но непонятно что именно.

Арчибальд и Нетти Кобл (фотографии из местных газет 1911 года).

В кровати действительно что-то лежало, накрытое одеялом. Миссис МакНетт и миссис Вест интуитивное уже были готовы увидеть мёртвые тела, но то, что предстало их глазам в действительности после того, как они отбросили одеяло, потрясло их намного больше. Два обезображенных трупа, с раздавленными черепами, вытекшими глазами и открытым мозгом, потрясли женщин своим чудовищным видом. Женщины бросились с криком вон, призывая на помощь всякого, кто мог услышать их в ту минуту.

Так утром 11 июля началась эта история, драматичная не только своей завязкой, но и продолжением.

Убийство молодой четы немедленно привлекло к себе внимание не только на уровне руководства округа Тарнстон, но и всего штата. Департамент юстиции обратился к полиции Сиэттла с просьбой откомандировать на место преступления лучшего детектива по фамилии Никсон (Nixon), также к дому Коблов отправился окружной шериф Гастон (Gaston) с группой помощников, среди которых был его заместитель но уголовному розыску Лонгмайер (Longmire). Расследование с самого начала рассматривалось как высокоприоритетное, достаточно сказать, что уже 13 июля – т.е. спустя всего 2 суток со времени открытия преступления – губернатор штата Вашингтон распорядился выделить в премиальный фонд, из которого предполагалось произвести выплаты денег за поимку убийцы, 1 тыс.$. Как видим, сумма была очень немалой по тем временам, да и быстрота принятия решения весьма красноречиво свидетельствует о внимании со стороны руководства штата проводимому расследованию.

Итак, что же показал осмотр места преступления и предварительный сбор информации о потерпевших?

Нетти и Арчи Кобл находились в кровати и не успели из неё подняться – этот вывод можно было сделать из анализа следов крови. С большой вероятностью можно было предположить, что они даже не успели проснуться и встретили смерть во сне.

В качестве орудия убийства был использован топор, принадлежавший Коблам. По-видимому, топор находился во дворе рядом с поленницей дров и преступник прихватил его перед тем, как войти в дом. После умерщвления Нетти и Арчи, убийца оставил топор возле кровати со стороны изголовья. Судя по всему, преступник не ходил с топором по комнатам [с топора должна была капать кровь, но нигде, кроме спальни, её следов не оказалось].

Преступник наступил в пятно крови, в результате чего на полу было оставлено несколько частичных отпечатков левой подошвы его ботинка. О длине подошвы судить было невозможно, но ширина отпечатка составляла 3,5 дюйма (~9 см.), что с некоторыми оговорками можно считать соответствующим обуви 42 размера по современной отечественной шкале (10-й по американской).

Географическая локализация убийств с использованием топора в 1911 г. Цифрами обозначены места преступлений: 1 – убийство семьи Хилл (4 чел.) в посёлке Арденвальд, штат Орегон, в ночь на 9 июня; 2 – убийство супругов Кобл (2 чел.) в посёлке Рейнир, штат Вашингтон, в ночь на 11 июля.

Ценность этой улики преувеличивать не следовало, бродяги очень часто носят разношенную обувь заведомо большего размера, нежели потребна. Ботинки 10-го размера мог обуть и чувствовать себя в них комфортно мужчина практически любого роста вплоть до 180 см. [и возможно, чуть выше в зависимости от индивидуальных особенностей строения скелета].

Как злоумышленник вошёл в дом? Да очень просто – Рейнир являлся вполне безопасным и комфортным поселением, здесь не было традиции запираться, хозяева зачастую надолго уходили из дома, не закрывая дверей. Кстати, то, что входная дверь оказалась заперта за замок, могло свидетельствовать о том, что запиранием двери озаботились отнюдь не Коблы, а их убийца. Последний, судя по всему, вышел через чёрный ход на кухне и оставил эту дверь открытой. В любом случае, проникновение в дом не должно было явиться большой препоной на пути злоумышленника, которому не пришлось прибегать к приёмам из арсенала вора-«домушника», вроде использования отмычек или отжиманию оконной рамы.

Пропало ли что-либо с места совершения преступления? Вопрос этот был очень важен и с ответом на него правоохранители затруднились. С одной стороны было ясно, что убийца осматривал дом – на это указывали выдвинутые ящики комодов и тумбочек, открытые дверцы шкафов и т. п. – но с другой, было очевидно, что многие ценные вещи его не заинтересовали. В доме остались ювелирные украшения и разнообразные безделушки из золота (часы Нетти и Арчи, массивный портсигар, несколько комплектов запонок, булавки для галстуков и пр.). Кошелёк хозяина дома был найден в прикроватной тумбочке и нём оказалось чуть менее 2$. Сумма выглядела подозрительно малой, но никто не мог сказать, а сколько денег там должно было находиться? В плательном шкафу был обнаружен спрятанный в чистом постельном белье конверт, в котором оказались 30$ – была ли эта семейная «заначка» или только её часть никто из друзей и близких убитых сказать не мог.

Как было отмечено выше, Арчи Кобл по всеобщему убеждению был человеком довольно состоятельным и потому наличных денег было найдено, вроде бы, маловато… но никто не мог даже приблизительно сообщить детективам, какая же именно сумма была похищена, если только хищение вообще имело место? В конечном итоге, ввиду невозможности найти ответ на этот вопрос, правоохранители постановили считать, что преступник ничего с места убийства не забрал. А такой вывод, разумеется, автоматически рождал массу вопросов, связанных с мотивом нападения и целеполаганием преступника, потратившего время на бессмысленный обыск дома.

В спальне был найден отпечаток пальца, оставленный кровью. Без сомнения, он принадлежал убийце. Американские криминалисты той поры уже имели кое-какие представления о дактилоскопии, поэтому отнеслись к улике с надлежащим вниманием. Отпечаток был сфотографирован с высоким разрешением и детективы признали его годным для идентификации убийцы. С ним была связана лишь одна досадная неприятность – он был частичным, что могло создать проблему при его использовании.

Несомненно, интерес для следствия представлял ответ на вопрос, как преступник осматривал дом? Плотные шторы были опущены только в спальне, на прочих окнах штор либо не было вообще, либо они не были задёрнуты. Если преступник ходил по дому с зажженной керосиновой лампой или электрическим фонарём в руках[7 - К 1911 г. электрические фонари в США уже повсеместно вошли в бытовой обиход и продавались практически во всех хозяйственных магазинах. Они стоили около 4$, а при распродажах и того меньше.], то он рисковал быть увиденным в окно случайным прохожим. Неужели преступник, только что совершивший деяние, наказуемой смертью, был дерзок до такой степени, что пренебрёг такой опасностью? Или же на самом деле всё было иначе – преступник вообще не пользовался фонарём, а проводил осмотр дома уже при утреннем свете? 11 июля 1911 г. восход Солнца на широте Рейнира произошёл в 04:27, утренние сумерки, позволявшие ориентироваться в помещении с незавешенными окнами, начались четвертью часа ранее. Неужели убийца задержался на месте преступления до этого времени? Что это – глупость, безрассудство или же, напротив, криминальная опытность, подсказавшая убийце, что бояться ему нечего и он может потратить 20—30 минут на восходе Солнца для обстоятельного осмотра дома?

На кухне была найдена посуда с остатками пищи – кто-то ел яичницу с беконом. Все, знавшие убитых, в один голос утверждали, что Нетти Кобл была аккуратисткой, любила чистоту и порядок, грязную посуду не терпела и кухню держала в образцовой чистоте. Казалось невероятным, чтобы она оставила до утра грязную тарелку и сковороду! Но если это было действительно так и Нетти Кобл оставила кухню в чистоте и порядке, стало быть, приготовлением пищи озаботился убийца!

Эта картина, конечно же, отдаёт чем-то сюрреалистическим, чем-то таким, что выходит за рамки повседневного бытия – человек разводит огонь, жарит яичницу, нарезает ветчину и хлеб, а в комнате за стенкой лежат трупы людей, зверски убитых им несколькими минутами ранее. Невозможно давать такому поведению морально-этические оценки, остаётся лишь умолкнуть, дабы каждый самостоятельно проникся ощущением чудовищности описанной картины.

В ведре под сливом кухонной мойки была обнаружена розовая вода. Преступник, забрызганный кровью жертв, явно умывал лицо и руки.

По прикидкам детективов, Арчи Кобл возвратился с работы около 20:20 10 июля. Дом, ставший местом преступления, стоял несколько обособленно, ближайшие соседи жили на удалении 50—60 м., уличного освещения в Рейнире тогда не существовало и потому никто из живших поблизости не мог подтвердить или опровергнуть данное предположение. Но оно, по-видимому, было справедливым, поскольку после ухода с работы Арчи ни к кому не заходил и в людных местах не появлялся, а стало быть, он отправился прямиком домой. Время ухода с работы было известно, установить хронометраж прогулки от офиса до дома труда не составляло.

Время наступления смерти врач коронерской службы МакКлинток (McClintock) отнёс к утренним часам 11 июля. Ко времени осмотра им тел на месте преступления, трупное окоченение развилось полностью, кроме того, кровь на постельном белье не высохла. Оба признака свидетельствовали о том, что смерть наступила приблизительно за 12 часов до осмотра. Последующее вскрытие показало, что желудки убитых были пусты – а эта деталь имеет некоторое ориентирующее значение. Если считать, что эвакуация пищи из желудка происходит в течение 4 часов после принятия пищи и Арчи и Нетти ужинали в районе 21 часа, стало быть, перемещение пищи из желудка в кишечник должно было закончиться около 1 часа ночи. Поскольку желудки обоих были пусты, стало быть Нетти и Арчи в то время были ещё живы.

Следопыты с собаками-ищейками для осмотра места преступления не приглашались. Не совсем понятно почему так получилось, штат Вашингтон – это лесной край, богатый всевозможной дичью и охотников там должно было быть очень много. Тем не менее, следопыты к расследованию двойного убийства в Рейнире не привлекались и мы ничего не можем сказать о следовой дорожке, оставленной преступником.

Как же проходило расследование тяжкого и немотивированного на первый взгляд преступления?

Главные силы службы шерифа были брошены на опрос местных жителей. Правоохранители исходили из того, что кто-то должен был обязательно заметить что-то необычное или подозрительное, злоумышленник должен был выдать себя ещё на этапе планирования нападения. Опрос жителей посёлка позволил установить, что в населенном пункте во второй половине дня видели необычного человека, слонявшегося по улицам без всякой видимой цели. Мужчина не вступал в разговоры, как будто бы никуда не спешил и это было довольно странно для середины рабочего дня. Он был одет по-рабочему – зелёно-коричневая клетчатая рубашка, заправленная в светло-голубые джинсы, шейный платок, лёгкая шляпа, которую неизвестный то надвигал на глаза, то снимал с головы. Мужчина был блондином, имел загар, как человек много времени проводящий на воздухе, телосложение имел худощавое, в целом выглядел подтянутым, очень жилистым. Возраст его определить было очень сложно – этому человеку с равной вероятностью могло быть и 25, и 45 лет. В принципе, он не выглядел подозрительно или пугающе, внешность его была совершенно заурядной, просто странным казалось то, что никто из местных жителей его не знал и никогда не видел в посёлке ранее. Впрочем, после 10 июля странного загорелого блондина в Рейнире тоже никто не видел.

Помимо информации о таинственном незнакомце, опрос населения дал шерифу Гастону и другую зацепку, скажем прямо, более осязаемую. Выглядела она многообещающе! Шериф узнал, что Нетти Кобл буквально за несколько часов до убийства повздорила с неким Артуром Пьерром (Arthur Pierre), молодым человеком дурного нрава, вспыльчивым и приставучим. Пьерр постоянной работы не имел и таковую не искал, он слонялся по Рейниру в поисках каких-либо разовых подработок, иногда уезжал в расположенные поблизости городки и подхалтуривал там, но всегда возвращался обратно. Человек это был бестолковый, любивший выпить, в состоянии опьянения он делался говорлив и приставуч к женщинам и девицам. В начале июля Пьерр подхалтуривал на местной мельнице, где проводился ремонт, с утра он работал там в качестве грузчика, а во второй половине дня, получив на руки деньжата, отправлялся обходить все «пьяные углы» посёлка.