Все грехи мира. Книга III

Вечерние выпуски местных газет «Daily capital journal» и «East oregonian» 9 июня сообщили читателям о страшном убийстве семьи Хилл в Арденвальде.

Впрочем, всё рассказанное последует чуть позже, мы же вернёмся к дневным событиям 9 июня. Пока шерифы и толпа неравнодушных граждан были заняты организацией и проведением загонной охоты на преступника, несколько детективов и врач службы коронера провели осмотр дома.

Результат его оказался по-настоящему шокирующим. Все члены семьи Хилл были убиты, причём дети оказались к тому же обезглавлены. Тела Рут и Дороти преступник уложил напротив входной двери таким образом, чтобы вошедший буквально наступил на них, тела же Уилльяма и Филипа убийца оставил в их кроватях, где они, судя по всему, и находились во время нападения. Представлялось совершенно очевидным, что преступник намеревался подобной инсталляцией шокировать открывшего дверь. Тела Дороти и Рут были полностью обнажены и на их коже были заметны отпечатки окровавленных пальцев и ладоней, что свидетельствовало об интересе убийцы именно к лицам женского пола. Головы всех убитых были сильно деформированы мощными ударами некоего дробящего орудия.

Это орудие вскоре нашли – им оказался топор, аккуратно приставленный к кровати в главной спальне. Топор был весь покрыт брызгами крови, фрагментами кожи и мозга, а также прилипшими волосами. На рукояти топора хорошо просматривались протяженные мазки крови – это были следы скольжения рук убийцы. Не вызывало сомнений, что именно этот топор преступник использовал в качестве орудия убийства.

Быстро удалось выяснить происхождение топора – он принадлежал соседям, проживавшим между участком Хилла и упоминавшимся выше лесом. Накануне вечером топор находился на своём месте во дворе возле поленницы. Это означало, что злоумышленник приближался к дому Хилла со стороны леса, по пути он вооружился топором, который затем оставил на месте преступления.

Убийца затратил много времени на то, чтобы плотно завесить окна. Штор в современном понимании в доме Хиллов не было, насколько можно понять из бытописательных источников той поры, шторы являлись атрибутом городского жилья, окна же домов в сельской местности закрывались только жалюзи [т.е. штор и тюля не имели в принципе]. Чтобы плотно завесить окна преступник использовал подручный материал – в ход пошли постельное бельё, скатерти и предметы одежды, найденные в платяных шкафах. Эта была очень интересная деталь, свидетельствовавшая о том, что убийца намеревался провести на месте совершения преступления много времени и страховался от того, что кто-то увидит его, заглянув через окно.

От внимания осматривающих не ускользнуло то обстоятельство, что зеркало умывальника оказалось сплошь запачкано кровавыми брызгами, а на полу осталось лежать полотенце с кровавыми разводами. Из этого сотрудники служб шерифа и коронера сделали вполне оправданный вывод о том, что убийца затратил немало времени на приведение в порядок своей внешности – он не только тщательно умылся, но, судя по всему, вымыл голову и расчесался [брызги на зеркале могли явиться как раз следствием расчёсывания влажных волос].

Кстати, из того, что преступник уделил внимание своим волосам можно было сделать кое-какие неочевидные выводы, например, тот, что кровь на волосах этого человека была очень заметна (то есть, он имел либо седые волосы, либо являлся блондином). То обстоятельство, что кровь жертв в значительных количествах попала на волосы убийцы, косвенно свидетельствовало об отсутствии у него в момент нападения головного убора или платка-банданы.

Осматривавшие дом пришли к выводу, что Уилльям Хилл и Филип Ринтол были убиты первыми. На чём основана эта уверенность автор сказать не может – никаких свидетельств или документов, способных объяснить подобного рода вывод, увидеть не удалось. Другая важная деталь связана с выводом коронера о сексуальном мотиве нападения. Помимо того, что мама и дочь оказались полностью обнажены, на это указывали и некие специфические повреждения, во всяком случае, в газетах тех дней сообщалось, что Рут и Дороти были «атакованы» («had been attacked») и подобное словосочетание в прессе тех лет, употребленное в отношении лиц женского пола, несло в себе контекст именно «сексуально атакованы».

При осмотре дома был сделан ещё один важный вывод, о котором нельзя не упомянуть. Касался он присутствия на месте преступления ценных вещей. На виду остались некоторые довольно ценные женские украшения, а также кошелёк главы семьи. В нём даже находилась кое-какая мелочь, но именно это и насторожило правоохранителей. Уилльям Хилл должен был иметь при себе отнюдь не 30 центов, а скажем, 30$ или даже поболее. Через несколько дней выяснилось, что по месту работы Уилльям буквально за день до убийства получил значительную премию – 120$ – и деньги эти полностью исчезли. Никаких крупных платежей ни Рут, ни Уилльям в последние часы своей жизни не делали, а потому казалось непонятным куда же исчезла премия? Кроме того, не удалось найти деньги, которые семья должна была постоянно иметь при себе для ежедневных расходов. Отсутствие в доме и вещах убитых наличных денег заставило подозревать грабёж, хотя при поверхностном осмотре увиденное вроде бы свидетельствовало об обратном.

На прикроватной тумбочке в главной спальне дома были найдены золотые часы, принадлежавшие Уилльяму Хиллу. Часы остановились в 00:45. На корпусе часов остались кровавые мазки, оставленные как будто бы пальцами. Первоначально следствие склонялось к тому, что убийца брал часы в руки и рассматривал, но затем эта точка зрения несколько изменилась. После того, как часы показали мастеру, тот заявил, что они остановились не по причине окончания завода, а из-за падения. При падении слабая пружина соскакивала со своего места и корпус надлежало разбирать для того, чтобы поставить её обратно.

Эта деталь подтолкнула следствие к выводу, что 00:45 – это время совершения преступления. Подобное предположение подтверждалось тем, что в то же самое время без всякой видимой причины забеспокоилась собака соседей Хиллов. Своим рычанием она разбудила хозяев и тем пришлось взять её в дом, чтобы поутру не выслушивать раздраженные замечания живущих окрест соседей.

По-видимому, незадолго до 00:45 злоумышленник проник в дом, убил в главной спальне Уилльяма и Рут и, задев тумбочку, столкнул часы на пол. От падения они остановились. Преступник впоследствии поднял часы, осмотрел их и, убедившись в том, что они не идут, потерял к ним всякий интерес. Если подобный вывод был справедлив – а он кажется в целом довольно логичным – то время совершения преступления можно было считать установленным с точностью до минуты. Это открытие представлялось важным, из него следовало, что преступник проник в дом не перед рассветом, а гораздо раньше, после полуночи, и провёл в доме несколько часов.

На полу возле трупа Дороти Ринтол были обнаружены несколько чётких отпечатков части подошвы ботинка убийцы, который наступил в кровавый ручеёк и оставил несколько следов. Следы были фрагментарны, т.е. не позволяли точно определить размер обуви, но зато давали возможность точно установить ширину подошвы в самой широкой её части. Она составила 3,5 дюйма (8,9 см.), что соответствует 40,5 – 41 размеру обуви по европейской шкале. Данная улика имела бы большую ценность, если бы подозреваемого удалось схватить в скором времени после открытия преступления – в этом случае совпадение узора подошвы и кровавых отпечатков обвинение могло бы трактовать как доказательство пребывания на месте убийства. Понятно, что с течением же времени ценность улики должна была неуклонно снижаться ввиду того, что преступник мог избавиться от обуви.

Размер обуви можно считать ориентирующим признаком с важными оговорками. Дело в том, что бродяги, как и вообще люди малообеспеченные, отнюдь не всегда пользуются обувью своего размера. Скажем так, они обувают то, что у них имеется. Кроме того, человек, много передвигающийся пешком, обычно отдаёт предпочтение обуви большего размера, нежели ему нужен. Причины тому очевидны, вряд ли данное соображение следует долго обосновывать. Обувь размера 40,5-41 обычно носят мужчины, имеющие рост 175 см. и выше, но в случае бродяги это ничего не означает, рост его мог быть любым. То есть даже человек значительно ниже 175 см. мог обуть подобные туфли просто потому, что это избавляло его от угрозы натереть ноги при длительной ходьбе.

В силу сказанного, ценность данной улики преувеличивать не следует. Строго говоря, она вообще ничего не означает, что-то полезное для следствия из неё можно было бы извлечь лишь в случае задержания подозреваемого, но этого, увы, летом 1911 г. не произошло.

Убийца, уходя, запер за собой дверь. В книге «Человек из поезда» Билла Джеймса, которую мы периодически упоминаем здесь, содержится указание на то, что «Убийца топором» выводил из строя замки, закладывая в них щепу или опилки, а также блокировал двери при помощи клиньев. Автор должен признаться, что не понимает, откуда Билл Джеймс и его дочь почерпнули информацию о клиньях и щепах, поскольку в газетах тех лет нет свидетельств такого рода. Можно предположить, что службы шерифов не сообщали подобных деталей журналистам, но честно говоря, в сдержанность правоохранителей верится с трудом. В те годы они свободно общались с прессой и полицейская наука ещё не дошла до того, чтобы в интересах расследования ограничивать либо умышленно искажать информацию, передаваемую прессе.

Непонятно, что могло помешать убийце воспользоваться штатным ключом. Зачем городить огород с щепочками в замках и клиньями под дверью, если можно взять ключ, который находится в доме, быстро и беззвучно закрыть дверной замок, а затем выбросить ключ в кусты в ста метрах от дома, где его никто никогда не найдёт? В общем, мне непонятна та затейливая игра ума господина Билла Джеймса и его дочери, что проглядывает в написанной ими книге.

Но сама по себе данная деталь – речь идёт о запирании двери при отходе с места совершения преступления – заслуживает быть отмеченной. Это важный поведенческий признак, свидетельствующий о криминальной опытности преступника. Вместе с тем, признак этот отнюдь не уникален – многие преступники, чьей специализацией является совершение хищений из жилых помещений, запирают при отходе дверь.

Благодаря использованию собак-ищеек стало ясно, что убийца вышел из дома через кухонную дверь, обращенную в сторону леса. Направление отхода следует признать вполне логичным, тут никаких неожиданностей мы не видим. Лесной массив был тщательно осмотрен большой группой местных жителей и сотрудников службы шерифа округа Малтномах, о чём мы в своём месте уже сказали.

Первое подозрение, разумеется, пало на бывшего мужа Рут Ринтол-Хилл. Основания для подозрений имелись – Филип Ринтол, в прошлом известный игрок в американский футбол, был мужчиной крупным, сильным, дерзким, он имел репутацию человека гордого и не прощающего поражений. Казалось, что топор – это оружие как раз для такого, как он человека. То, что топор – это оружие слабейшего, большинству людей в голову как-то не приходит, хотя примеры, приведенные нами в конце книги II довольно убедительно показывают, что выбор подобного орудия более соответствует как раз-таки человеку слабосильному.

Филип Ринтол сразу же навлёк на себя подозрения, поскольку имелась информация о его конфликте с бывшей супругой. Более того, некоторые лица, осведомленные об обстоятельствах личной жизни Рут, засвидетельствовали во время следствия, что Рут и Уилльям Хилл были вынуждены для регистрации брака уехать в соседний штат Вашингтон именно потому, что опасались скандала, который мог бы устроить во время церемонии Филип Ринтол.

В любом случае, бывшего мужа надлежало проверить в первую очередь. Сразу скажем, что все вопросы, связанные с его alibi, разрешились очень быстро.

Оказалось, что Филип Ринтол в первой декаде июня 1911 г. находился в штате Невада, в городе Солт-Лейк-сити, почти в 1 тыс. километров от места совершения преступления. Данная информация была надлежащим образом проверена и получила полное подтверждение. Это означало, что Филип никак не мог совершить убийство и потому подозрения в его адрес более не возникали.

Детективы опросили вагоновожатых и кондукторов трамваев, проезжавших через Арденвальд в утренние часы 9 июня. По результатам опросов был составлен список подозрительных лиц, а также мест их высадки. На основании этих данных предпринимались усилия по их поиску и кое-кого удалось даже отыскать. Но вся эта активность ничего расследованию убийства семьи Хилл не дала – связать найденных людей с преступлением не удалось.

Затишье в расследовании получилось довольно продолжительным – более чем на 3 месяца, что следует признать весьма нетипичным для тех лет. Правоохранительные органы США старались действовать максимально быстро и расследования даже тяжких преступлений обычно не длились более 2-х недель [в большинстве случаев гораздо меньше]. Если за этот срок обвиняемого, либо нескольких достоверных обвиняемых отыскать не удавалось, расследования сворачивались, переходили в ждущий режим и если выходили из него, то по каким-то веским, нерядовым причинам.

Но с убийством семьи Хилл такого не произошло, Масс, шериф округа Клакамас, всё время помнил об этом чудовищном преступлении и не терял надежды раскрыть его.

На протяжении лета и первой половины осени проводились допросы лиц, в силу неких причин привлекших внимание правоохранительных органов, но никаких задержаний не производилось. Так продолжалось вплоть до середины октября 1911 г. – тогда в расследовании последовал в высшей степени неожиданный поворот.

Началось всё с того, что в городе Даллес (The Dalles), расположенном в 120 км. восточнее Арденвальда, сотрудники службы шерифа округа Васко (Wasco) задержали 3 бродяг, т.н. «хобо». Юноши были совсем ещё молоды – Гарри Говарду (Harry Howard) недавно исполнилось 17 лет, Джимми Хоукинс (Jimmy Hawkins) был на год его младше, а самому старшему – Ричарду Холмбергу (Richard Holmberg) – не было и 20. Троица производила очень жалкое впечатление – низкорослые, тщедушные, злобные голодные… Поймали эту отнюдь не милую компанию на попытке ограбления – угрожая ножом, они попытались отнять сумку с покупками у женщины, возвращавшейся из магазина.

Проведя в окружной тюрьме ночь, молодые люди неожиданно дали признательные показания об обстоятельствах убийства семьи Хилл в минувшем июне. По словам Говарда и Хоукинса, убийство совершил главарь их маленькой банды Ричард Холмберг, при этом Гарри и Джимми находились снаружи дома и непосредственного участия в расправе не принимали. Более того, по их словам, они вообще не предполагали, что Ричард совершит убийство, поскольку считали, что дом пуст. Когда же до них донеслись крики убиваемых людей, то подельники посчитали, что люди кричат из-за паники и страха.

Ричард Холмберг полностью отрицал причастность к преступлению, что можно было объяснить тяжестью грозившего ему наказания. Уже 13 октября местные газеты вышли с сообщениями о случившемся прорыве в расследовании жесткого убийства в Арденвальде. Также газеты информировали читателей о том, что все члены банды перевезены из окружной тюрьмы в Даллесе в портлендскую тюрьму, где им предстоят допросы с участием детективов и работников офиса окружного прокурора.

Всё это звучало очень оптимистично и бравурно, но невольно рождались кое-какие неудобные вопросы. Например, почему это вдруг юноши решили сознаться в преступлении, в причастности к которому их никто не подозревал? Может быть, со стороны тюремщиков имели место некие незаконные приёмы воздействия, например, запугивание или пытка?

Службе шерифа округа Васко пришлось сделать кое-какие уточнения, которые сомнения не развеяли, а напротив, лишь укрепили. Согласно той версии событий, что озвучили «законники» из Даллеса, тюремный конвой с самого начала заподозрил юных арестантов в причастности к серьёзным правонарушениям. Для того, чтобы добиться от них сознания, тюремщики пошли на весьма неожиданную хитрость. В то время, пока Говард и Хоукинс находились на допросах, один из тюремщиков вошёл в их камеру и… спрятался под «шконкой» [дощатым настилом, на котором спали арестанты]. Юноши, вернувшиеся в допроса, улеглись на «шконку» и стали шёпотом обсуждать результаты допросов, не подозревая, что прямо под ними лежит тюремщик, слышащий каждое слово! Именно во время этого разговора молодые люди и обсуждали убийство в Арденвальде.

В середине октября 1911 г. выходящие в Орегоне газеты сообщили о сенсационном прорыве в расследовании убийства семьи Хилл. Подростки, задержанные по подозрениям, никак не связанным с этим преступлением, сделали сенсационные признания и назвали имя убийцы!

Через пару часов их перевели в другую камеру, тюремщик вылез из своего укрытия и рассказал всё, что слышал. Дальнейшее явилось делом полицейской техники – на молодых людей чуток надавили, пригрозили казнью за отказ от сотрудничества со следствием и те поспешили во всём признаться. Точнее, поспешили свалить всё на старшего товарища.

От подобной версии событий за версту несло грубой полицейской провокацией. Понятно было, что никакой конвоир под «шконку» не залезал и ничего про Ардевальд юноши не говорили – мальчишек в отсутствие адвокатов цинично «прессанули», уж извините за вульгаризм, и они, запуганные и подавленные, поспешили сознаться во всём, чего от них требовали.

Показания Говарда и Хоукинса звучали недостоверно и не соответствовали известным правоохранительным органам деталям. Так, например, они утверждали, будто убиваемые кричали да так громко, что это было слышно снаружи дома. Но эта деталь не соответствовала действительности – никто из соседей Хиллов криков в ночь убийства не слышал! Юноши не знали, что лица женского пола были раздеты донага… Они не знали, что у детей были отрублены головы… Они понятия не имели о том, что мать и дочь были перенесены к входной двери и демонстративно уложены прямо перед нею… Когда их спросили о завешивании окон тряпьём, они даже не поняли, что имеется в виду! Трое голодных «хобо» набросились на женщину, которая несла из магазина 2 куриных тушки – что и послужило причиной их ареста в Даллесе – и эти же самые голодранцы оставили на месте преступления золотые часы стоимостью более 50$ – да кто в такое поверит?!

Шериф Масс, проведя несколько допросов молодых людей, заявил, что не верит в их виновность, однако окружной прокурор Тонг запретил их выпускать. Последний всерьёз рассчитывал довести троицу до суда и тем успокоить общественное мнение. Ну, в самом деле, раз двое оговорили третьего – то пусть вся компания и отвечает!

Размолвку, возникшую между шерифом и прокурором наверное будет неправильно назвать конфликтом, но словосочетание «острое обоюдное недопонимание» вполне подходит для описания возникшей коллизии. Именно по этой причине появившегося в Портленде частного детектива Льюиса Левингза (L. L. Levings) шериф встретил с распростёртыми объятиями.

Детектив был человеком довольно необычным и имел репутацию мастера своего дела, то есть такого, который умеет связывать воедино разные фрагменты и способен к аналитической работе. Левингз принимал участие в большом числе расследований различной степени сенсационности по всему Тихоокеанскому побережью США, чтобы обосновать этот тезис достаточно упомянуть о том, что в 1895 г. он активно работал в Сан-Франциско, занимаясь поисками пропавших женщин, где показал себя с наилучшей стороны. Этой в высшей степени интересной криминальной истории посвящён мой очерк «1895 год. Убийства в церкви или Неизвестная история неизвестного серийного убийцы»[2 - Речь идёт об очерке «Убийство в церкви или Неизвестная история неизвестного серийного убийцы», который автор включил в сборник «Американские трагедии. Хроника подлинных уголовных расследований XIX – XX веков. Книга I». Книга эта издана с помощью книгоиздательской платформы «ридеро» в начале апреля 2021 г. и в настоящее время находится в продаже во многих интернет-магазинах.]. При всех достоинствах этого человека, существовавших, по-видимому, объективно, нельзя не отметить того, что он являлся частным детективом, а потому всегда гонялся за материальной выгодой. В этой книге сказано уже достаточно о том, насколько порочной была американская система проведения расследований силами частных детективов. Последние, к сожалению, отнюдь не всегда оказывались на высоте нравственного служения обществу, они злоупотребляли властью, занимались провокаторской деятельностью, вымогательством и шантажом, фальсифицировали дела и т. п.

Тем не менее, конкретно про детектива Левингса ничего плохого сказать нельзя и его репутация по состоянию на осень 1911 г. была почти безупречной. Шериф Масс в 20-х числах октября встретился с детективом в Портленде и предложил тому заняться расследованием убийства семьи Хилл. Мы не знаем доподлинно, каким был материальный аспект взаимодействия сторон, но детективу явно было обещано в случае успеха какое-то серьёзное денежное вознаграждение, поскольку «за бесплатно» частные детективы не работали принципиально. Нельзя исключать того, что шериф мог пообещать выплатить некий бонус из собственных средств, поскольку занимал выборную должность и нуждался в том, чтобы демонстрировать избирателям успехи в работе.

Левингз деятельно взялся за работу. И следует признать, ему удалось продвинуть расследование вперёд!

Перво-наперво, детектив обратил внимание на то, что обе группы собак-ищеек, что шли по следовой дорожке убийцы, продемонстрировали удивительно совпадение результатов. И 9 июня, и 12-го они вывели из леса к одному и тому же кварталу Арденвальда, что Левингз посчитал хорошим знаком. Детектив решил, что собаки действительно шли по следу человека, вышедшего из дома Хиллов и пришедшего через лес на окраину посёлка. Собственно, это понимали и участники летней погони, вопрос заключался в том, что же из этого следовало? Участники погони считали, что ничего, кроме того, что убийца сел на один из ранних трамваев и уехал, а Левингз рассудил иначе. Может ли преступник быть каким-то образом связан с этим местом? Может быть, ему незачем было уезжать на трамвае и он остался в Арденвальде, наблюдая за беспорядочной активностью поисковиков?

Подобный ход рассуждений казался парадоксальным, но логика детектива имела смысл.

Изучая владельцев недвижимости, расположенной на окраине посёлка, Левингз быстро сосредоточил внимание на человеке, владевшим большим тепличным хозяйством. В этом питомнике выращивалась на продажу рассада цветов и различных садовых растений. Бизнес принадлежал некоему Натаниэлу Харви 1853 гора рождения. Сам Натан постоянно проживал в местечке Милуоки, расположенном по соседству с Арденвальдом, он периодически появлялся в своём питомнике, где трудились наёмные рабочие.

Несмотря на совершенно невинный род занятий, Натан Харви был человеком, мягко говоря, непростым. Он происходил из очень богатой семьи, владевшей землями по всему Среднему Западу и на Тихоокеанском побережьи Соединенных Штатов. Земли эти приобретались ещё в эпоху первой поселенческой экспансии и практически ничего предкам Харви не стоили. Однако по мере того, как налаживалась хозяйственная жизнь страны, некоторые участки земли не просто выросли в цене, а сделались прямо-таки золотыми. Достаточно сказать, что спустя два десятилетия после описываемых событий род Харви пережил настоящий судебный катаклизм, когда дочь Натана решила отсудить у родни нефтеносные участки в Аризоне, которые могли потенциально принести многие миллионы долларов. Хотя первоначально эти земли приобретались едва ли не по полдоллара за акр.

Впрочем, тут мы сильно забежали вперёд, а делать этого не надо, ибо прошлое этой семьи любопытно настолько, что замалчивать его будет несправедливо по отношению к читателю. В 1880 г. Натан Харви проживал вместе с родителями и многочисленной роднёй в родовом поместье в округе Ли (Lee), штат Айова. Тогда отец завещал Натаниэлю основное имущество и… по странному стечению обстоятельств умер через 2 дня после подписания необходимых бумаг. Это была первая загадочная смерть человека, связанного с Натаном, но как увидим из дальнейшего хода событий, отнюдь не последняя!

Смерть отца выглядела очень подозрительно – тот был крепок и здоров буквально до последних часов жизни. Возникли подозрения на то, что не обошлось без яда. Публично было заявлено о подозрениях в адрес Натана, поскольку тот оказался главным выгодоприобретателем от смерти отца. Молодой человек стоически молчал и дожидался пока всё успокоится. Всё и успокоилось – шериф не нашёл никаких доказательств совершения преступления и дело закончилось, толком не начавшись.

Натаниэль выждал 3 года, потом продал всю недвижимость в округе Ли и переехал за более чем 2900 км. в местечко Милуоки, штат Орегон. Там он на участке земли в 550 акров [~220 га] обустроил новое поместье с огромным домом и различными вспомогательными службами – молочной фермой, конюшней, кузницей и пр., возвёл большое тепличное хозяйство. Не довольствуясь этим, прикупил ещё один участок в Арденвальде и вынес часть своего ботанического питомника туда. Насколько можно судить по материалам 1911 года, Харви устроил в Орегоне прямо-таки райский уголок, по-видимому, он имел природную склонность к ботанике и работе на земле. Его тепличный бизнес рос быстро и уверенно. Пригороды Портленда в последней четверти XIX столетия активно заселялись и развивались, а потому продукция агрокомплекса Харви всегда была востребована. В 1911 г. недвижимость Натана Харви оценивалась в более чем 100 тыс.$ – огромные деньги по тем временам![3 - Поскольку нам часто придётся говорить о деньгах и материальных ценностях, следует сразу уточнить, что нынешний курс доллара США значительно ниже того, что существовал в описываемое в книге время. В США до 1928 г. существовала жёсткая привязка курса национальной валюте к золоту (т.н. «золотой» паритет) и тогда 1 доллар равнялся стоимости 1,555 гр. казначейского золота (чистоты 99,999%). Если пересчитывать курсы американского доллара через биржевую стоимость золота, то получится, что доллар 1911 г. примерно в 97 раз дороже доллара 2021 года. Но некоторые товарные группы (хлопок, табак, нефть, зерно) подорожали за эти 110 лет не так значительно, поэтому правильно будет несколько уменьшить зафиксированное выше снижение стоимости доллара. В этой книге автор считает, что удешевление национальной валюты США составило 40 раз за 110 лет, вообще же, хочется отметить, что этот вопрос довольно сложен и субъективен и в значительной степени зависит от политических пристрастий пишущего.]

В 1894 г. Натан попал в очень нехорошую историю, связанную с убийством 16-летней Мэйми Уэлч (Mamie Welch). Чернокожая девушка работала в тепличном хозяйстве Харви в Милуоки. Натан выделял её из числа других работниц, дружелюбно общался с нею, платил более, чем другим, что, кстати, служило источником трений между рабочими. Но Александр Сергеевич Грибоедов не зря написал бессмертное «храни нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь» – он знал о чём писал! Для Мэйми Уэлч всё закончилось очень плохо. Её нашли убитой и изнасилованной неподалёку от теплицы, буквально в 30 метрах. Подозрения сразу же пали на Натана Харви, но тот ловко «перевёл стрелки» на шурина, брата жены.