Дети Сатурна. Серия «Ревизор Роскосмоса»

– О да! За три минуты я даже успею принять душ и помолиться.

Перед выходом из каюты я ещё раз проверил раскладку своих вещей: в сейф положил запасной коммуникативный чип, набор подгружаемых элементов памяти, аптечку со спецхимией на все случаи жизни, персональный шифратор, а вот пистолет пригрел в кармане на левом бедре. Что ж! самое время заняться прямыми служебными обязанностями и начать задавать неприятные вопросы приятным дамам.

«Жёлтый» и «синий» коридоры являлись жилыми, помещения в них были заполнены почти полностью. «Красный» коридор, насколько мне было известно, пустовал более чем наполовину. Отсек под номером «один-пять-три» в «жёлтом» коридоре оказался отделен от моего, имевшего номер «семь-восемь», примерно сотней или чуть менее метров. Я находился в зоне искусственного тяготения, так что это расстояние мне пришлось преодолеть пешим ходом – быстрым, бодрым и пружинистым, примерно так я хожу по Невскому проспекту, когда имею намерение пересечь его максимально быстро. Коридор, отмеченный по стенам широкой жёлтой полосой – и именно ей обязанный своим условным названием – оказался совершенно пуст. Этому не следовало удивляться: огромная операционная база имела более восьмисот помещений, так что её экипажу из тридцати трёх человек, было где затеряться.

Едва я подошёл к нужной двери, замок щёлкнул и дверь приглашающе откатилась. Я шагнул в отсек и очутился в стандартном жилом помещении – прямо напротив входа иллюминатор, под ним стол с откидными стульями, у одной стены – шкаф со стеклянными дверцами, у другой – откидная кровать. В углу направо закрытая дверь, очевидно, переход в отсек гигиены. Хозяйка этих владений оказалась похожа на саму себя, заочно я уже хорошо был с нею знаком. Тридцать четыре года, высшее медицинское образование, полётный стаж три с половиной года, из них в системе Сатурна почти два. При росте метр семьдесят обладательница флуоресцентного значка с эмблемой станции «Академик Королёв» и надписью «14. Людмила Акчурина» не доставала мне до подбородка, так что смотреть мне пришлось на неё сверху вниз.

– Вы выше, чем мне показалось, – пробормотала женщина, отступив на шаг.

– Я ещё и злобный, – мне пришлось согласиться. – Поскольку времени у вас мало, а у меня – ещё меньше, сделаю вам непристойное предложение. А именно: предложу сразу рассказать мне всё, что вы обязаны сказать мне как врач, исполняющий обязанности судебно-медицинского эксперта. Сразу уточню, что меня интересуют детали вашей работы при вскрытии и последующем изучении трупа Регины Баженовой.

– Я кажется понимаю, о чём вы говорите. Но прежде чем мы заговорим о делах таинственных и подозрительных, я хотела бы сделать вам подарок… тоже таинственный и подозрительный. Вам понравится!

Мне показалось, что женщина не поняла серьёзность ситуации и пытается шутить, а потому я упредил ненужный мне поворот разговора:

– Предлагаю обойтись без подарков.

– Нет, вы всё-таки его возьмите. Скажем так – это свидетельство моего намерения во всём вам помогать, – после этих странных слов Людмила запустила руку в накладной кармашек на груди и извлекла из него нечто, похожее на шарик из жёлтого металла в три сантиметра диаметром. Впрочем, приглядевшись, я понял, что это непростой шарик – сквозь высверленные в поверхности отверстия была видна сфера из жёлтого материала, вставленная внутрь; в ней в свою очередь были просверлены отверстия и можно было видеть, ещё одну сферу опять же из жёлтого металла меньшего размера. Эдакие китайские шары один внутри другого.

– Выглядит замечательно, – согласился я. – Что это вообще такое?

Признаюсь, я немного удивился. Не так, чтобы сильно, но очевидная неуместность поведения собеседницы несколько сбила меня с толку.

– Это вечный двигатель, – просто объяснила Акчурина. – Он приводится в движение нажатием пальцами вот здесь… а останавливается – нажатием пальцами вот тут…

Женщина показала на внешнем шарике места помеченные тонкой гравировкой: пара крестов, расположенных диаметрально, и пара ромбов. Я следил за её руками и молчал, чувствуя, что ситуация складывается абсурдная и лучше не мешать ей поскорее зайти в тупик.

– Чем сильнее вы сдавите крестики, тем больший импульс получит шар, – продолжила после небольшой паузы Акчурина. – И тем больший круг он будет описывать при своём движении. Движение это не закончится никогда до тех пор, пока вы не возьмёте его в руки и не сожмёте пальцами там, где нарисованы ромбы.

– Ага, понятно… вечный двигатель – это креативно, не спорю. В другом кармане у вас, очевидно, фотонный двигатель? – поинтересовался я.

– Нет, фотонного двигателя у меня для вас нет, есть только вечный. – Людмила с самым серьёзным лицом на секунду присела и запустила шарик. Он медленно покатился по дуге и через четыре секунды сделал вокруг нас полный круг, после чего движение не прекратил и покатился по радиусу дальше.

Я молчал, не зная, как реагировать на эту игрушку. На секунду появились сомнения в адекватности собеседницы, но я их сразу же отогнал – с головой у Акчуриной всё было в полном порядке, уж в этом-то можно было не сомневаться. Но что за комедию она ломает и для чего, я понять не мог. Шарик между тем накручивал вокруг нас круги и движения своего не замедлял. После пятого круга я решил, что незачем терять время и надо переходить к делу:

– Долго это будет продолжаться?

– Я же сказала – двигатель вечный. Он не остановится, если его не остановить принудительно. Ради интереса я его запускала на неделю без остановки. Кстати, его движения по кругу очень хорошо усыпляют, если вы, конечно, страдаете от бессонницы.

– От бессонницы, говорите… – я почувствовал, что начал потихоньку закипать. – У меня действительно сейчас мало времени, буквально через десяток минут или даже меньше мне надо будет присутствовать на встрече с руководителями подразделений, а потому в ваших интересах ответить на мои вопросы как можно быстрее и точнее.

– Вы, наверное, хотели сказать, правдивее, – поправила меня Людмила и вот тут я заподозрил, что она попросту надо мной издевается.

– Я хотел сказать именно то, что сказал. – мой ответ, по-видимому, прозвучал крайне невежливо. – Давайте закончим шоу с этим забавным шариком и перейдём к делу.

– Давайте, перейдём, – моментально согласилась Людмила. Она вновь присела на корточки и подхватила шарик, заходивший на очередной круг. Поднявшись, Акчурина поднесла к моему лицу раскрытую ладонь и я увидел, как шар продолжает беззвучно крутится, словно пытается вырваться на свободу. Женщина сжала ладонь, остановив на секунду вращение странной игрушки и сдавила пальцами отмеченные ромбами места. После этого опять раскрыла ладонь и стало видно, что вращение прекратилось – теперь это был обычный шар с дырками, в которые виднелись внутренние шары. В этот раз при взгляде на странную игрушку я обратил внимание на то, что выглядит она идеально отполированной: никаких следов пайки или какой-либо механической обработки поверхности не было заметно.

– Дарю, – Акчурина опустила мне в левый нагрудный карман шар и я понял, что это весьма тяжеловесная штучка. Несмотря на небольшой размер весил подарок явно поболее сотни грамм и заметно оттягивал карман.

– Он – что? – из золота сделан? – я не сдержал недоумения.

– Именно, что из золота.

– Дорогой подарок, стало быть.

– Вообще бесценный! – кивнула Акчурина. В нашем разговоре с самого начала ощущалась какая-то недоговорённость и саркастический подтекст, но я никак не мог понять, что именно мне надо сказать или сделать, чтобы побудить собеседницу высказаться начистоту. Диалог складывался как-то неловко, даже по-дурацки и я чувствовал некоторое раздражение оттого, что позволил себя втянуть в него. Вместе с тем в происходившем ощущался некий подвох и следовало признать, что всей этой вознёй с шариком Людмила сумела до известной степени меня заинтриговать.

– Ну, хорошо, Людмила, теперь, когда развлекательная часть программы окончена, давайте перейдём к протокольной. Это ведь вы проводили вскрытие тела Регины Баженовой… – я произнёс фразу так, чтобы было ясно – это не вопрос.

Моя собеседница подняла глаза и внимательно посмотрела мне в лицо. От прежней смешливости не осталось и следа. Людмила, по-видимому, уже поняла чем должен закончиться этот разговор.

– Ни на секунду не сомневаюсь, что вы знаете правильный ответ и даже просмотрели видеозапись со всеми моими манипуляциями, – кивнула Акчурина. – А что, есть вопросы по моему заключению?

– Нет, речь не об этом. О том, что последовало с телом далее.

– Я подготовила его к переправке на Землю согласно действующему «протоколу двести». Тело было помещено в пластиковый мешок… ну, вы в курсе изготовления наших «мягких консервов»… туда был закачан инертный газ, а мешок в свою очередь закрыт в два герметичных бокса. Их называют «матрёшками», поскольку слово «гроб» космонавты не признают, не произносят и не пишут.

– Да, про «матрёшки» и «мягкие консервы» я осведомлён достаточно. Кто присутствовал при этих манипуляциях?

– Никого, кроме меня. Это хорошо видно по сохранённой видеозаписи.

– Почему? Ведь в составе экипажа кроме вас ещё два врача имеют вторую специальность патологоанатома.

– «Протокол двести» не требует группового участия. Обязательна фиксация объективными средствами контроля – и всё. Ну, разумеется, с соответствующей верификацией и соблюдением процедуры: непрерывная запись, сохранение битности цвета, совпадение аудио-сопровождения… ну, вы всё это знаете и без меня. Баженова отнюдь не первый человек, погибший в космосе, и даже не из первого десятка. Насколько я знаю, только первых погибших вскрывали и отправляли на Землю комиссионно, потом это стало работой для одного. Никаких особых физических нагрузок все эти манипуляции не требуют, процесс упаковки тела полностью автоматизирован.

– Ладно, вы подготовили тело к отправке, – согласился я, не желая углубляться в ненужные сейчас детали. – Что последовало потом?

– Подняла герметичный бокс грузовым лифтом в Главный Коридор и далее транспортёром – в корабль. Это всё можно восстановить по нашей внутренней записи, она ведь ведётся непрерывно.

– Она не ведется за пределами шлюзового перехода.

– А-а, поняла… Вас интересует весь путь «матрёшки». Хорошо, продолжу мысль: я доставила транспортёром контейнер на главную грузовую палубу транспортного корабля и там оставила. Размещение груза внутри транспортника – это не моя прерогатива. У нас есть два могучих кладовщика, которые сообразно правилам набивают трюмы кораблей, отправляемых на Землю. Центровка грузов, закрепление, очередность выгрузки, биологическая опасность – это всё надо учитывать! Это ж целая наука! Правда, грош ей цена, мы-то это понимаем, но вслух не говорим. Фамилии наших кладовщиков…

– Я знаю их фамилии. – остановил я собеседницу. – Хорошо, будем считать, что я вас услышал. Дайте мне, пожалуйста, носитель своего цифрового ключа, которым вы пользовались при наложении пломб на транспортный контейнер.

Я не просто потребовал, я ещё и протянул руку. Когда я прошу именно так, люди мне обычно не отказывают. То есть, может, и отказывают, но я такого не помню.

– Вы подозреваете, что кто-то сорвал мои пломбы, поместил нечто в «матрёшку» с трупом и наложил новые пломбы, имитирующие мои? – нетвёрдо спросила Акчурина. Похоже, моя интонация её здорово взволновала.

– Мы не обсуждаем здесь, что подозреваю я. Мне нужен ваш персональный ключ. Его физический носитель. И в ваших же интересах отдать мне его сейчас же, дабы снять с себя всяческие подозрения. Если было всё так, как вы утверждаете, то вы ничем абсолютно не рискуете.

Людмила хотела что-то сказать, но неожиданно тренькнул звонок за спиной. Я скосил глаза и увидел на экране переговорного устройства знакомый лик командира операционной базы, потупившего очи долу. «Порфирий, пора в Ситуационный зал, руководящий состав изнывает от нетерпения», – донёсся из динамика его голос.

Вадим Королёв вторгся со своим приглашением совершенно некстати. Мне не хватило буквально двух минут, чтобы договорить с Акчуриной.

– Ключ с собой не ношу. Он мне нужен только на рабочем месте, – быстро ответила Людмила, похоже, она успела собраться с мыслями. – Поэтому физический носитель ключа находится в сейфе в медицинском отсеке в «красном» коридоре.

– Отлично. Моя беседа с местным руководством не займёт более получаса, так что давайте встретимся в медицинском отсеке через полчаса. – я понял, что момент упущен и дамочку надо будет дожимать позже. Сделав шаг назад, ударил по сенсору и открыл дверь в коридор, за которой меня дожидался командир базы.