Маленький бриллиант и большое преступление

"Боже мой!.." – Я несколько растерялся, и подумал, что Холмс перегибает палку.

"Ну и что? – возразил сам себе. – Мы все немножечко ку-ку".

Успокоив себя подобным умозаключением, я всё же спросил у Холмса, чего он добивается своими ночными "пассажами" над Ричмондом?

– Берите шире, – с гордостью ответил Холмс. – Над всем западным Лондоном!

– И всё же, – настаивал я, – какова цель ночных прослушиваний?

– Полный контроль над преступным и околопреступным миром западного Лондона, – ответил великий сыщик не без бахвальства.

"О как! Ни больше, ни меньше!"

– Теперь я могу, не выходя из дома, – прибавил Холмс, – ежечасно следить за всем происходящим.

Мы перешли в гостиную, Холмс опустился в кресло, по привычке, вытянув ноги к камину (хотя дров не зажигали).

Сыщику хотелось поговорить, ему нужен был слушатель, и я не возражал им стать.

– Это ли не удивительно? – вещал старик. – Ни об этом ли мы с вами мечтали, Ватсон, скитаясь по болотам Баскервиль холла? Ни это ли нам было нужно в доках? В портовых трущобах? Только представьте, сколько времени и сил мы сэкономили бы, будь подобный прибор в нашем распоряжении во времена нашей молодости!

Монолог незаметно превратился в диалог, мы вспоминали дела давно минувших дней, преданья старины глубокой (как написал один русский поэт… неплохо, к слову, написал).

С ностальгией в голосе я заметил, что это были дивные денёчки! А потом почувствовал – трудно сказать почему, – что разговоры о прошлом возбудили мой аппетит.

Дабы натолкнуть Холмса на схожие мысли, я спросил, не ждёт ли он кого-нибудь к обеду?

– Насколько я помню… – Холмс задумался. – Ни одной живой души.

– Будем надеяться, что мёртвые души тоже не появятся.

Мы перешли к обсуждению напитков. Холмс полагал, что в это время года ещё уместно согревать себя скотчем, я предлагал следовать в ногу со временем – "Всё же весна!" – и обратиться к хересу.

– Хм… сложный вопрос… – протянул сыщик. – Прежде чем мы сделаем выбор, послушайте звуки ночного преступления на Мансфилд роуд. Оно вас заинтересует! Я убеждён!

Несносный старик, он заставил-таки меня выслушать эту какофонию!

А что мне оставалось делать? На кону стоял обед! Не мог же я пожертвовать собственным желудком? Пришлось отдать на растерзание уши.

Холмс раскрутил фонограф, на диск уложил пластину с записью, опустил иглу. При этом имел такой торжественный вид, что… я даже затрудняюсь с чем это можно сравнить. Он был жрецом, которому доверили бальзамировать фараона.

На этот раз я слушал придирчиво, не давая воли фантазии, стараясь отделить "зёрна от плевел" и каждому звуку стремясь определить обычное "бытовое" значение.

Получалось это с трудом.

Проще иного было отличить храп мужчины (он схож с храпом лошади) от других звуков. Икота и чихание также легко определялась у обоих полов (надеюсь, вы понимаете почему). Треск камина (кто-то ещё разводил огонь) легко идентифицировался… по привычке. Вот, пожалуй, и всё.

Более поздние ночные звуки не отличались разнообразием и воспринимались, как монолитный унылый гомон.

Иногда Холмс восклицал: "Вы слышали это, Ватсон? Голос женщины!" Я отвечал (как можно более холодно): "Не возражаю. Но что с того? Ей приснился кошмар".

Холмс был уверен, что женщину режут, я отвечал, что так скрипит заржавленная калитка. Холмс слышал голоса бандитов, мне эти звуки казались криком ночной птицы. Вопль умирающего я принимал за завывание ветра, звуки бешеной погони представлялись обычным дребезжанием последнего поезда "Ливерпуль-Лондон".

После прослушивания я (твёрдым и решительным тоном) предложил перейти в столовую и открыть обсуждение там:

– Во-первых, этого требует мой желудок, а во-вторых, едва ли мы найдём в вашей записи предмет для обширного обсуждения.

Холмс подчинился, и мы сменили дислокацию.

Прежде чем продолжить свой рассказ, должен отметить, что миссис Даунстайр – замечательная стряпуха. Я не знаю подробностей её "кулинарного образования", однако результаты она демонстрирует поистине потрясающие. Уж поверьте моим вкусовым рецепторам.

– Ваше мнение, доктор? – осведомился Холмс, когда холодные закуски покинули тарелки и переместились в наши желудки.

Я ответил, что это бесподобно:

– Миссис Даунстайр восхитительно умеет приготовить перепелиные яйца. Полагаю, она добавляет бадьян… – я пошевелили в воздухе пальцами, будто перебирая денежные купюры. – Или нечто подобное. Хм… это завораживает. В нашем возрасте, Холмс, чрезвычайно полезно употреблять…

– Что вы скажете об изнасиловании? – перебил Холмс. – Оно произошло прошлой ночью.

Признаться, я несколько опешил.

Да что там врать, я опешил изрядно. И даже струхнул. Немного.

– Ах, вот оно что… Хм… Хм… Так это было оно?.. – промычал я в задумчивости. Рука машинально потянулась к основному блюду, пришлось её одёрнуть. – Я не признал его, так сразу, Холмс. Принял за одышку сторожа в публичной библиотеке. Быть может…

– Не может! – вспылил Холмс и хлопнул салфеткой об стол. – Это слышится явственно, как божий день! На Мансфилд роуд было совершено изнасилование. К сожалению, я не могу доподлинно назвать номер дома: четырнадцатый, пятнадцатый или шестнадцатый. Ночью было ветрено, и звуковые волны хаотично откланялись. Но факт остается фактом.

– Н-да-с! Фак остаётся факом. – Я задумался, пытаясь мысленно представить указанные сыщиком дома. Это мне удалось.

"Холмс ошибся!" – понял я, и основное блюдо вновь захватило моё внимание.

– Могу вас успокоить, Холмс, – произнёс беспечно. (На тарелке, сокрытый под зеленью и пряностями, был обнаружен дивный, слабопрожаренный стейк.) – Ваше предположение лишено под собой всякой почвы. Выводы ошибочны. Со своей стороны, советую выбросить из головы эту чепуху, и обратить внимание на эту молодую баранину. Она бесподобна. А пока вы будете наслаждаться стейком, я докажу абсурдность вашего предположения.

Дабы оторваться от мяса мне пришлось сделать над собой усилие, однако возможность щелкануть (приятельски) по носу великого сыщика тоже дорогого стоит.

– Как вы помните, я имел в этом районе обширную практику, и неплохо знаю тамошних обитателей. Из всех мужских персон, в обозначенных вами домах, только Нил Пикок достиг половой зрелости. Более того, он эту зрелость оставил далеко позади себя. Если так можно выразиться.

– Что это значит?

– Очень просто. Женщины его более не интересуют.

– Это вопрос второй! – огрызнулся Холмс.

– А первый? – уточнил я.

– Первый вопрос: способен Пикок физически или не способен?

– Хм… – Я покачал головой и подумал, что Холмс чертовски умеет перевернуть всё с ног на голову.