Дневальный в очочках поразительно быстро, секунд через пять уже стоял, запыхавшись, в кабинете.
– Евлахов, бездельник! Вечно не дозовешься! Отведешь Алексея в расположение. Все ему покажешь. Скажешь старшине, чтобы его подстригли, одели, обули, в баньке обязательно помыли. Человек c дороги… А утром пусть отведет его в бригаду, к зам по тылу Орлову. Все понял?
– Так точно!
– Умница, Евлахов! Все, свободны оба… Пошли вон! Я тоже поехал…
Как и приказал «дед», до обеда меня быстренько обрили наголо, обули в кирзовые сапоги, выдали форму – образца покроя, наверняка, 60-х годов и пилотку со звездой.
Старшина – прапорщик Корытов – лично показал, как подшиваться и правильно мотать портянки. И даже расщедрившись, подарил пластмассовый пенал c наперстком, мотком ниток и парой иголок.
Заслышав o том, что меня «приказали» помыть и попарить в баньке, невероятно быстро вернулся капитан Семенов, успев переодеться в гражданский спортивный костюм.
Он лично руководил действиями банщика. Следил за качеством дров, кидаемых в топку, температурным режимом, и даже физическими свойствами пара.
– Сайдуллин! Можешь больше не подкидывать… Неси простыни и полотенца, – оживленно, распушив усы, командовал над банщиком Семенов, – и из столовой захвати чего-нибудь попить…
– Григорий Васильевич! Пусть в столовую молодой сгоняет! – попросил, не очень довольный внеплановой топкой бани, Сайдуллин.
– Я тебе сказал! – рявкнул капитан, побагровев от злости.
Не знаю как банщику, но мне сразу стало понятно, что здешние командиры могут, конечно, и пошутить по случаю, а могут и в серьезный «рог бараний загнуть»…
На войне, как на войне! Да, Зарубин?! Не «ссы»! Прорвемся! Пошли париться! – весело подмигнул мне капитан, видимо, намекая на мою «лестничную» стычку c полковником.
После фантастической парилки, c моими душераздирающими визгами под беспощадным веником Семенова, мы вдвоем сидели в уютном предбаннике.
Я пил вкусный компот. А Григорий Васильевич, осторожно выудив из своей сумки пару стеклянных бутылок, тянул пивко, блаженно постанывая.
– Ты не болеешь, Зарубин?! – участливо спросил капитан.
Я отрицательно помотал головой.
– Ну и славно! А я, брат, «приболел». Наверное, съел чего-нибудь…
Перед построением на обед потихоньку стал подтягиваться личный состав. Солдат и, правда, в части было немного: два чеченца, эстонец, казах, несколько узбеков, украинцев, белорусов, немного русских, и Ваш покорный слуга. В общем – интернационал! Все как один – одетые в такие же выцветшие «афганки» и широкополые панамы. Нервно теребя свою пилотку, мне даже немножко стало завидно.
Как выяснилось, самым молодым – «салагой» и «духом» – оказался один я. Витя Евлахов отслужил уже полгода. А остальные – дембеля. Впрочем, и выглядели они лет на десять – пятнадцать старше меня. Но, к счастью, должны уволиться уже нынче зимой.
Несмотря на мои страхи и опасения ребята оказались дружелюбными. Обступили. Рассматривали. Расспрашивали наперебой: как звать, откуда родом, какой профессии обучался до призыва.
Узнав, что я могу только шоферить немного, приуныли, мечтая до дембеля найти себе замену.
– Ничего. На бульдозере тоже смогешь. «Дед» научит! – предрек c измазанным мазутой лбом крепенький тракторист Митя c Алтая.
– Эле-ктри-ком бу-дет, – «тянул» каждый слог эстонец Ивар.
– Дарагой! Какой, электрик?! Да?! Лехи! Иды – крановшыком! Зарплата! Калым! – подговаривал Шамиль из Грозного.
– Строиться на обед! Бегом! Разгалделись тут! – прикрикнул, выйдя на крыльцо, прапорщик Корытов, – Самцов! В строй! Кому сказал?!
Громадный Самцов, ни много ни мало двух метров роста и накаченными до нельзя бицепсами, чуть не на полусогнутых подскакал к последней шеренге и встал рядом со мной.
– Здорово! Земеля! – глупо улыбаясь, протянул мне большущую ручищу, и тихо, заговорщицки, прошептал, – каменщиком иди! Камины класть научу! Во! Работенка!
– Самцов! – рявкнул старшина, – ну-ка в первую шеренгу… Обормот!
Хоть я и был не особо голоден, но обед c курятиной в наваристом супе, котлетами на второе и сладким киселем больше напоминал приличный свадебный или поминальный стол.
Меня посадили за стол с Васей Самцовым, Иваром и Шамилем.
Никто никуда никого не торопил. Ели, вкусно причмокивая горячий суп.
Вдоль столов ходил взад-вперед прапорщик Корытов, изредка окрикивая кого-нибудь из солдат:
– Чекрыжев! Бля! Я говорил тебе умыться?!
– Андрей Андреевич! Я мылся! – возмутился бульдозерист Митя, показывая бусые руки.
– А сопатку кто мыть будет?! Над тобой даже вон Дилшот смеется.
Сидевший за соседним столом узбек Дилшот, занятый выковыриванием спичкой мяса из зубов, расплылся в белоснежной улыбке.
Прискакал дневальный Витя. Уселся подальше от всех. Вытащил из-за пазухи книгу. Так и ел, читая и громко чавкая.
Старшина тихонько подкрался к Евлахову, всецело занятому чтивом. Тот, почувствовав на себе чужой взгляд, обернулся. Корытов молчком отобрал книгу. Пролистал несколько страниц.
– После отбоя дашь почитать, – только и произнес Корытов, возвращая «Анжелику» хозяину.
– Бибуев! Би-бу-ев!
В поварском окошке появилось большеносое лицо повара.
– Ну ка, положи мне второго. Чего-то тоже есть захотелось.
Через пару минут в окошке уже появилась большая фарфоровая тарелка c гарниром и тремя котлетами. Затем предстал маленький чайничек c любимым старшиной зеленым чаем.
– Баркалла! – по-чеченски поблагодарил Андрей Андреич, и тут же заорал, – Бибуев! Вилку-то, дай!
После сытного обеда строительный батальон почти в полном составе спрятался в сушилке немножко всхрапнуть. А через час все ушли на работу. Меня отправили в столовую к Бибуеву помогать чистить картошку.
Прогуляться и осмотреть часть не выдалось. Начиналась гроза.
Весь вечер по крышам барабанил дождь и хлестал по окнам шквалистый ветер.
После ужина несколько офицеров все еще сидели в кабинете ротного, расположенного в самом начале помещения казармы.
По телевизору, высоко подвешенному к стене, преодолевая черно-белую рябь и шумные помехи, начинался очередной сериал. Диктор объявлял главных героев и предыдущие события: «…Вероника Кастро, Рохелио Родригес, Марикрус Нахера… Диего завязывает дружбу c Луис Альберто. Эстер помогает доктор Гомес…»