Хныч

Хныч
Алексей Макаров

После жесткого буллинга хочется испепелить всех обидчиков.

Даже прибегнув к черной магии…

Но за наказание нехороших все равно платит жертва. Расхлебывает в день по чайной, нет – по деревянной ложке вместе со странным надсмотрщиком – Хнычом. Тот еще типчик, не забалуешь.

Да и некогда – одно «списывающее» грехи задание опасней другого.

Алексей Макаров

Хныч

Я пил газировку, а Хныч уставился красными очами мне в стакан, левую ноздрю раздул, нижнюю губу оттопырил, а верхнюю смачно облизал фиолетовым языком. Зачем облизывается, все равно ведь не пьет. Вид у Хныча тот еще: татуировка на щеке с надписью: «О-себе-забыть-не-дам», скулы острые, брови кустистые, бородка козлиная реденькая, которую постоянно теребят сильные руки-клешни, на кривых ногах белые сапоги, на плотной фигуре желтый комбинезон с двумя молниями на коленях, а на шее – неизменная деревянная ложка. Ладно, многообещающее тату, но ложка… Не в русском народном ансамбле играет. Когда я в первый раз спросил Хныча, зачем ему ложка, то услышал:

– Плохую ауру зачерпывать.

– А чего не железной? – попытался съязвить я. – Все надежнее этой, которая, раз, и на щепки рассыплется…

– Так дерево лучше с биополем контактирует, а особенно с очерненным, – признался Хныч и стал таким довольным, что мне даже плюнуть в него захотелось.

– Каким-каким? – сделал я удивленное лицо.

– Тобой, родимым, испорченным… – ответил Хныч с укором.

– Э-э-х… – обреченно протянул я.

– Еще вопросы будут? – тон Хныча не оставил желания любопытствовать дальше.

– Пока нет, – потупил я глаза.

– Вот и славненько, – прищелкнул языком Хныч, вперив мне в грудь мозолистый палец. – Тогда продолжаем работать.

Вот так и «контактируем». «Мы с Тамарой ходим парой, санитары мы с Тамарой». Только я уверен, что не такую «Тамару» имела в виду Агния Барто…

Почему «санитары»? Потому что я гадких сущностей от несчастных людей «отлепляю», а Хныч этот процесс контролирует. Проверяет «качество работы». Я же не просто так под присмотром хожу: магией баловался, безрассудно вызывал «всяких». Вот и наказали. Не сразу, конечно. Сначала я сам одних нехороших людей наказать хотел. Били они меня часто. Буллили, как сейчас принято говорить. Жестко. То оплюют, то глаз гематомой закроют, то ребра пересчитают… Последний раз, перед тем как я из себя окончательно вышел, зеленой краской облили и ржали громче коней. А мне только-только родители новый спортивный костюм купили. «Пума», темно-синего цвета, с черным отливом. Родители у меня небогатые: от зарплаты до зарплаты, поэтому особо не разбежишься «мани» тратить. Расстроился я тогда. Заплакал даже. Да и как с зеленым «фейсом» и «хайером» на люди показываться? Пошел я тогда в ближайший лесок, и там, на черепе собачьем, «пошаманил». Нет, не какой-то там, «трах-тиби-дох», а по-взрослому. Как шаманил, рассказывать не стану, а то вдруг потом и к вам своего Хныча приставят. Короче, что-то в тот день с ТОЙ стороны вырвалось и меня, глупого мстителя, услышало. Пошептало оно зловеще сквозь зубы, и у моих обидчиков затяжная диарея началась, да такая, что они зеленым мхом покрылись. Этот факт я от общих знакомых узнал, которые обидчиков в больничке посещали. А затем один из моих гнобителей кони двинул. Я как узнал, побелел: не хотел ведь до леталки, честно. Попугать немного, и баста! Но поздно «Титаник» назад поворачивать: вычислили меня. И не органы внутренних дел. Пришли двое молодцев в белых рясах и сказали: «Раз ты такой – обидчивый, то придется тебе нам службу служить: избавлять других жертв от воздействий, подобных наведенным тобой. Только жертв, незаслуженно обижаемых. Не как твои были. Если бы не торопил ты события, к Темноте не обращался, их дорогу Судьба и так бы с присущей ей мудростью скорректировала… Но свой выбор ты уже сделал, а потому служить будешь долго, и под особым надзором, а надзиратель нам отчеты о твоей деятельности будет регулярно присылать».