Оценить:
 Рейтинг: 0

Девятая рота

Год написания книги
2024
<< 1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 22 >>
На страницу:
9 из 22
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Жди. Пять сек. Я щас, – отмахнулся от него Лёха, но соизволил пояснить: – Тут, на Авраменко, «Коленвал» не так разбирают, как в «Зелёном», да и салатики из морской капусты можно взять. Так что я сейчас, – и исчез за большими стеклянными дверями гастронома.

Ну, ждать так ждать. Лёньке после такого наполнения трюма двигаться вообще не хотелось. Он имел только одно желание – растянуться на кровати и расслабиться.

Лёха и в самом деле появился через несколько минут.

– Отлично, – прокомментировал он своё появление. – Всё окей, – похлопал он себя по неожиданно увеличившемуся животу, где, как предполагал Лёнька, и находился вожделенный «Коленвал».

«Ничто в курсантах не меняется, в какой бы точке Союза они ни находились», – отметил он про себя.

От этой мысли он усмехнулся, и они, поднапрягшись, ухватили сумку за ручки и доставили её в роту.

Затащив сумку в кубрик, Лёха указал Лёньке на свободную койку:

– Тащи сюда свой матрас. Тут будешь спать, а я пойду к Бате и хавчик ему отдам. – Он нагнулся к сумке и переложил из неё несколько тарелок с пюре и котлетами в тумбочку.

Они вместе вышли из кубрика, отнесли сумку Бате, Лёнька забрал матрас и вернулся в кубрик к Лёхе.

Тот в задумчивости сидел за столом.

– Чё заскучал? – поинтересовался у него Лёнька.

– Да чё тут говорить? – невесело вздохнул он.

Вся весёлость и бесшабашность, фонтаном бьющая из Лёхи, куда-то исчезла. Перед Лёнькой сидел обычный парень, которому присущи обычные чувства пацанов, когда с их лиц исчезает маска искусственной беспечности и бравады.

Лёха вздохнул и, глядя на Лёньку, застилавшего себе постель, поделился:

– Не хотел я в это чёртово «Приморское пароходство» идти. Ну никак не хотел! – чуть ли не надрывно вырвалось у него. – Хотелось в ДВ остаться, но тут, понимаешь, заковыка какая оказалась: блатные да женатики туда распределились. Нет блата – иди на танкера, на Камчатку или Сахалин. – Лёха со злостью махнул рукой и мастерски выругался. – Были корефанами-друзьями, а на деле что получилось… У кого лапа волосатее, тому – всё, а у кого ничего, тому… – и Лёха выставил перед собой согнутый локоть. – Как теперь смотреть на этих друганов? – Он вновь разразился забористыми перлами русского языка.

Но, успокоившись, посмотрел на Лёньку, прекратившего заниматься постелью. Лёнька выпрямился и внимательно смотрел на изливающего душу Лёху.

– Вот, например, я… – вновь начал Лёха. – Я с Манзовки. Так что? В ДВ оставили? Не-ет, – он горько усмехнулся, – на танкера направили. А у меня Танька во Владивостоке. Тоже учится. Год ей ещё учиться. А тут в Находку надо ехать. Где там жить? Как там дальше быть? – За поддержкой своих слов Лёха вновь посмотрел на Лёньку. – А никто не знает, – и он развёл он руками. – Чё делать? Понятия не имею. – Он на несколько мгновений умолк и уже другим тоном начал новую тему: – Надо сейчас до мамани съездить, хоть дипломом похвастаться. Пусть порадуется, – это он уже добавил мягко, представляя себе, как мать примет его.

– Так едь к ней. Чё ты тут сидишь тогда и её, радёмую глушишь? – Лёнька кивнул в сторону тумбочки, в которую Лёха уложил еду и добычу из гастронома.

– Да, – вновь махнул рукой Лёха, – дела тут некоторые закончить надо, с Танькой объясниться, да и ещё кое-что. Вот я и взял билет только на завтра. Так что давай по пять граммулек на зуб примем, да я пойду. – Лёха поднялся и наклонился над тумбочкой.

– А может, не надо? – предостерёг его Лёнька. – Всё-таки серьёзный разговор у тебя с твоей Танькой намечается…

– Да ну тебя, учитель хренов! – Лёха распрямился, держа в руке бутылку, и, приподняв её, пояснил: – Это я так, только для храбрости. – Он задорно, как и прежде, ухмыльнулся, как будто и не было тех мимолётных грусти и слабости, которыми он поделился с Лёнькой несколько минут назад.

– Хозяин – барин, – пожал плечами Лёнька. – Я вот тоже со своей девчонкой перед отъездом из Мурманска разругался вдрызг. Нажрался и устроил скандал. Специально нажрался, чтобы она за мной никуда не ехала и отстала. Во где засела! – Он резанул себя по горлу ребром ладони, пояснив: – А то что-то уж очень много планов она на меня распланировала. Короче… Дрыснул я от неё таким образом, – и хохотнул.

– А может быть, ты и прав, – ответным смехом поддержал его Лёха. – Стоит сейчас нажраться, чтобы концы обрубить – и в воду… – Он задорно посмотрел на Лёньку. – А там будь что будет.

Достав стаканы, Лёха слегка плесканул в них, а после того, как они основательно закусили, принялся рассказывать о жизни в училище и нюансах этой жизни, что Лёньке казалось более интересным.

Ополовинив бутылку, Лёха собрался уходить. Причесался, надушился и, хлопнув Лёньку по плечу, подмигнул:

– Давай ложись-ка ты спать, а я пойду попробую устроить свою судьбу.

Лёха ушёл. Лёньку невольно начало клонить в сон, и он не стал этому сопротивляться. Разделся, по привычке аккуратно уложив на «баночке» сложенную форму, и, устроившись калачиком на такой привычной для него курсантской койке, отправился в царство Морфея.

Из глубокого сна его вывел неожиданно зажёгшийся свет и громкие маты, несущиеся из рундука.

От неожиданности Лёнька подскочил с койки и увидел валяющегося в рундуке Лёху. Тот оказался настолько пьян, что самостоятельно выбраться оттуда не мог, а только беспомощно размахивал руками и ногами, изрыгая при этом невообразимые маты.

Поняв, что без посторонней помощи новоявленный инженер-механик и уже, возможно, не жених выбраться из рундука не сможет, Лёнька подхватил это аморфное создание и переместил на койку.

Чучело, которое недавно было энергичным и весёлым Лёхой, от всех противоправных действий, которые с ним сотворил Лёнька, начало возмущаться.

Поняв, что при таком раскладе это возмущённое существо может ещё потянуть на подвиги или какие-нибудь разборки, Лёнька скрутил его, вытряхнул из штанов и фланки и заложил в койку, прижав всем телом и накрыв одеялом.

Почувствовав себя в родной стихии, тело под названием Лёха что-то ещё бормотало, но постепенно бормотание начало стихать и перерастать в богатырский храп.

Отдышавшись от пережитой схватки, Лёнька отпил воды из графина и, накрыв голову подушкой, чтобы звуки, исходящие с Лёхиной койки, не тревожили его, вновь провалился в темноту сна.

Глава пятая

Утром Лёньку поднял знакомый громогласный призыв, от которого невольно пришлось подскочить на койке.

– Рота-а-а! – возвещал призыв, громогласно несущийся по пустому коридору, отражаясь эхом от всех его выступов и закоулков. – Подъём!!! – Дальше следовали переборы общепринятых нюансов русско-татарского языка, которые заканчивались: – Господа инженера? приглашаются на завтрак!

Тут же некоторые из этих самых «инженеро?в» выглянули в коридор и пожелали орущему всех благ в виде междометий и прочих восклицаний, перемежающихся воспоминаниями о многочисленных матерях:

– Да заткнись ты!.. Да чтоб тебя разорвало!.. Да чтоб у тебя треснуло!.. Да чтобы у тебя упало и никогда не поднялось!.. – Наверное, всё это имелось в виду о том радостном настроении, которое вселил в них дневальный.

Но вскоре в коридоре раздалось шарканье ног, из туалетов – звуки воды, сливаемой в унитазах, а из умывальной комнаты – громких струй воды, бьющихся о железные раковины умывальников.

Под воздействием таких знакомых звуков, никак не располагающих к продолжению сна, Лёнька поднялся, достал зубную пасту со щёткой, перекинул вафельное полотенце через плечо и двинулся в конец коридора, откуда неслись эти звуки.

Вернувшись в кубрик, он попытался поднять Лёху, но все его усилия оказались тщетными. Такого домкрата, который смог бы это сделать, ещё не изобрели.

Поняв бессмысленность своих действий, Лёнька с остатками одиннадцатой роты пошёл на завтрак.

Утренний лёгкий ветерок, дующий со стороны Амурского залива, прогонял остатки сна и подгонял редкие кучки курсантов, бредущих к столовой.

После завтрака, прихватив все необходимые для прохождения медкомиссии документы, Лёнька пошёл в третью общагу, на первом этаже которой располагалась санчасть.

Подойдя к приступкам медсанчасти, ему стало интересно, где же стоит общежитие, в котором ему, возможно, предстоит прожить не один год.

Он завернул за угол этого кирпичного пятиэтажного здания и поразился открывшемуся перед ним виду.

Здание общежития стояло на краю обрыва, идущего почти вертикально вниз, к берегу Амурского залива.

От крыльца первого подъезда до края обрыва было около двадцати метров. Край его порос высокой порослью сорняков, не уничтоженных курсантами по неизвестной причине, и поэтому был трудно различаем.

А за обрывом перед Лёнькой раскинулась во всей красе тёмно-голубая морская гладь залива, кое-где подёрнутая рябью слабого ветерка и вдалеке сливающаяся с землёй, в это раннее время покрытой утренней дымкой.
<< 1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 22 >>
На страницу:
9 из 22