Морские истории

– А мне от трапа нельзя никуда отходить…

Пашинцев с удивлением посмотрел на заартачившегося матроса, и у него невольно вырвалось:

– Ну, тогда не проси рыбу на обед, хавай консерву, – и обернулся к Хасану.

Тот, как будто поняв, что матрос отказывается нести корзину, успокоил стармеха:

– Чиф, ты не переживай, мой человек отнесёт рыбу туда, куда ты скажешь.

– Спасибо, Хасан, – радостно произнёс Пашинцев, – ты настоящий друг.

А Хасан что-то скомандовал очередному оборванцу, толкавшемуся рядом с ним, и тот, подхватив на плечо корзину с рыбой, вопросительно смотрел на стармеха. Махнув ему рукой, Пашинцев прошёл в надстройку, а худющий оборванец последовал за ним.

Камбуз находился на главной палубе, и повариха как раз готовила там ужин.

– Вера Ивановна, – вежливо обратился к ней Пашинцев, – тут нам рыбки принесли, возьмите её, пожалуйста.

– Опять Вы, Иваныч, таскаете всякую дрянь на камбуз, – недовольно отреагировала она на просьбу Пашинцева. – Вечно я тут ничего найти не могу после вас.

Это она до сих пор злилась на Пашинцева из-за его последней рыбалки со старпомом.

Тогда они наловили огромное ведро местных карасиков. Старпом своим ключом открыл камбуз, и они занялись разделкой рыбы, чтобы её засолить.

По стечению обстоятельств соль в банке, в которой повариха её хранила, закончилась, и старпом, взяв пачку с какими-то арабскими иероглифами, пересыпал её содержимое в эту банку. Покончив с засолкой рыбы, они поставили ведро в артелку, сдали вахту и пошли спать. А в обед были подняты по аварийной тревоге, которую устроила повариха. Она испекла свежий хлеб, но тот оказался весь сладкий, так как она посолила его из банки, куда старпом ссыпал якобы соль из пакета с арабским названием продукта. Ну, аварии не получилось, потому что весь экипаж успокаивал рыдающую Веру Ивановну, смеясь над случившимся курьёзом.

Рыбу в ведре Пашинцев сразу промыл и вновь засыпал уже солью – конечно, предварительно попробовав её. После трёх дней маринования рыбы в ведре Пашинцев вывесил её просушиться, и в одну из суббот, когда капитан выдавал пиво, они со старпомом попробовали получившуюся рыбу. Она имела особый вкус и упругость, чем вызвала всеобщее восхищение. Поэтому после того инцидента Пашинцев всегда добавлял сахар в рыбу, когда её солил.

Но Вера Ивановна «косяка» с солью простить Пашинцеву не смогла и при всяком удобном случае напоминала ему об этом.

Вот и сейчас она изливала на Пашинцева свою застарелую боль:

– У меня тут и так работы невпроворот, а Вы всё таскаете и таскаете. – А увидев корзину с рыбой, возмутилась: – А кто мне её чистить будет? Что? Неужели Вы хотите, чтобы я этим занималась?

– Так это же скумбрия, Вера Ивановна, – как можно доброжелательнее начал Пашинцев, – её же чистить не надо, только выпотрошить.

Вера Ивановна посмотрела в корзину и уже более спокойно ответила:

– Ладно уж, пожарю я вам рыбку, – но тут же напомнила, чтобы не уронить свою значимость в глазах стармеха: – Только если старпом даст мне матроса. А то я её за борт выкину, – пообещала она.

Видя, что Вера Ивановна, согласилась принять в производство рыбу, Пашинцев перенёс корзину вглубь камбуза, подальше от комингса, и как можно быстрее, пока настроение Веры Ивановны не изменилось, покинул камбуз.

В мрачные обещания Веры Ивановны он не верил, не настолько уж она была злым человеком, чтобы выполнить их. Во всяком случае, кормила она экипаж на убой, а на её личные эмоции Пашинцев особого внимания никогда не обращал. Мало ли их может быть у единственной женщины на судне, а особенно на четвёртом месяце рейса.

Сейчас для него было главным, вывезет его Хасан на берег или нет, поэтому Пашинцев с первой космической скоростью выскочил на палубу.

Увидев Хасана, он сразу же кинулся к нему с вопросом:

– Ну что, дорогой мой друг, когда мы едем в город?

– Сейчас и едем, чиф, – уверил его Хасан и показал на раздолбанное старое «Рено», стоящее на причале у трапа, но тут же напомнил: – А масло, чиф? Ведь ты же обещал мне ещё дать.

В данный момент Пашинцев уже не помнил, что наобещал новоявленному бизнесмену, но, услышав его просьбу, с трапа позвонил второму механику и попросил его наполнить пару канистр маслом. Тот, наверное, уже был в курсе всех развивающихся событий и, спустившись к трапу, взял с собой того же худосочного негритёнка и ушёл в машину.

На судне, как на лакмусовой бумажке, тайн быть не может. Все всегда обо всём знают, поэтому второй механик лишних вопросов не задавал. Он знал, на какие нужды пойдёт масло.

Когда второй ушёл в машину с подручным Хасана, тот вопросительно посмотрел на Пашинцева:

– Чиф, если у тебя нет больше никаких дел на судне, то мы можем ехать в город.

– Отлично, – уже спокойно вздохнул Пашинцев и, махнув рукой Хасану, пошёл вниз по трапу к стоящему внизу такси.

У проходной полицейский заглянул в машину, но Хасан что-то сказал ему и по-корефански похлопал по плечу, а тот махнул рукой шофёру, чтобы проезжал.

Да, в порту был беспорядок, к такому Пашинцев уже привык в африканских портах, но за его пределами царил в высшей степей неописуемый «бардельеро».

Он начался сразу же за воротами порта.

Машины самых разных марок стояли приткнутые к тротуарам с обеих сторон дороги. Большинство из них даже колёсами заехали на тротуар. Для проезжей части было оставлено так мало места, что встречные автомобили разъезжались друг с другом буквально в миллиметрах. По тротуарам вереницей неслись мотоциклы и мопеды. Мало им было места на дороге, так они заполонили ещё и тротуары. Пешеходы выполняли тут каскадёрские трюки, уворачиваясь от всех видов транспорта.

Вокруг стояла несмолкаемая какофония клаксонов. К этому прибавлялись ещё и крики недовольных водителей автомобилей и обиженных пешеходов, которые обменивались друг с другом впечатлениями о созданных неудобствах.

Машины были все старых моделей, ржавые, побитые и невероятно грязные.

Пашинцев невольно посмотрел себе под ноги. Коврика на полу автомобиля не было, и в проржавленные отверстия чётко просматривались ямы и рытвины, которые преодолевал этот видавший виды ветеран.

Придя в себя от увиденного, Пашинцев сосредоточился на более меркантильных вещах и поинтересовался у Хасана:

– А где я смогу поменять здесь доллары, – на что тот тут же ответил:

– Нигде не надо ничего менять, чиф, тебя тут сразу обманут. Я тебе их поменяю. Какие деньги ты хочешь поменять? – тут же поинтересовался Хасан.

– У меня есть пятьдесят американских долларов, – ответил Пашинцев. – Я надеюсь, их хватит на покупку сувениров?

– Конечно, хватит, – заверил его Хасан. – Давай свои доллары.

Пашинцев достал банкноту в пятьдесят долларов и передал её Хасану.

Тот повертел её в руках, посмотрел на свет и достал объёмное портмоне, которое чуть ли не лопалось от наличия в нём купюр местного разлива. На калькуляторе он посчитал, сколько он должен дать местных гвинейских франков, и показал эту сумму Пашинцеву.

Да ему в тот момент сколько ни покажи, он был согласен со всем, потому что от невероятного шума, царившего на улице, и от всего увиденного беспорядка, грязи и неприкрытой нищеты он офонарел.

Ощутив в руках пухлую пачку денег, Пашинцев попытался засунуть её в наружный карман рубашки, но Хасан остановил его.

– Чиф, ты так не делай. – Он взглядом показал на деньги. – У нас на улицах их могут оторвать вместе с карманом.

Но сумки у Пашинцева с собой не было, он забыл взять «напузник» и с трудом засунул пачку потрёпанных разноцветных купюр в карман брюк. В одном из наружных карманов рубашки Пашинцев оставил только пачку сигарет с зажигалкой.

– Чиф, – вновь обратился к нему Хасан, – мы сейчас поедем на базар, где ты сможешь выбрать для себя сувенир, но только ты там сам ничего не покупай, – начал он инструктировать Пашинцева, – ты только покажи мне, что тебе нравится, и я сам это куплю, а деньги ты мне потом отдашь. Хорошо? – И добавил: – Держись только рядом со мной, никуда не уходи, а то ты можешь попасть в руки мафии.