Учебники Судьбы. Остров Отчаяния

Машка зарылась в песок, разбрызгивая его вокруг. Даже на глубине он не был мокрым, а просачивался сквозь пальцы и согревал. Она нырнула в него, как Скрудж Макдак в золото – и получилось! Едва не захлебнувшись, вынырнула на поверхность, отряхнулась и побежала в лазурное море. Оно оказалось тёплым, словно привычная ванна после маминого купания. Только без пены, да и вода хрустально чистая.

Это была мечта. Чудо, о котором и её одноклассницы не думать не могли.

«Попробовать хочешь, приходи завтра».

Она хотела попробовать, потому что вдруг поняла: это всего лишь сон.

***

Прийти туда завтра Машка могла в любое время – на школу, по большому счёту, наплевать. Но автор записки, наверное, хотел, чтобы она пришла примерно во столько же. Ближе к закату.

Уроки закончились позже, чем вчерашний День знаний, так что прогуливаться с Гришаней и слоняться по городу в одиночестве не было времени, тем более моросил противный осенний дождь.

Она прямиком поспешила к вышке.

Неужели там, под дождём, кто-то ждёт её, какую-то девчонку с какого-то седьмого класса какой-то средней школы какого-то промышленного города в средней полосе России?

Однако всё на той же скамейке сидела та же женщина с коляской.

«Она больная на всю голову? – подумала девочка, подходя ближе. – Или из дома муж выгнал?»

И вдруг вспомнила, кто передал ей ту самую записку, якобы просто вылетевшую из кармана. Но в карманах Машки не могло быть записки – значит, женщина всё придумала! Значит, женщина и есть та чокнутая, которая собирает детей для каких-то своих целей. По-любому, сектантка!

Страх отступил, а на его место пришло разочарование. Как всё же вышло банально и просто… Неужели ей самое место с ними вот, мокнущими под дождём ради светлых идей, доказательств которым нет?

– Это вы написали, да? – Машка не боялась незнакомок. Она привыкла разговаривать и с наглыми продавщицами, обманувшими со сдачей, и с крикливыми кондукторами, требующими выйти безбилетнице.

Женщина подняла голову от коляски и посмотрела на девочку. Перед нею стоял подросток со стрижеными под горшок волосами, слипшимися от дождя. На девочке незастёгнутая куртка из дермантина, губы перемазаны дешёвой, но яркой помадой. Женщина протянула ей зонтик, но та замотала головой, разбрызгивая капли с волос.

– Я… Так, значит, ты хочешь всё поменять?

– Хочу. Но мне неинтересны ваши Иеговы и Кришны, ясно? Я хочу жить вдали от всех этих людей, подальше! Хочу на необитаемый остров!

– Тогда я точно была права! – От безумного восторга своей обладательницы зонтик вылетел из рук женщины и покатился по мокрой глине и грязи, ломая спицы, перекручиваемые ветром и ударами о землю. – Ты подходишь. Ты точно подходишь!

Казалось, ей наплевать и на зонтик, и на ребёнка в коляске, затапливаемой непрекращающимся ливнем.

– Вы чокнутая! Ясно?! – заорала на неё Машка и побежала прочь, домой. Никогда больше не вернётся она сюда. Найдёт другую вышку, хоть за километры от города. Наберёт новую коллекцию стикеров «Элен и ребята», пусть даже ей придётся обменивать их за деньги на обед. Это же место потеряно навечно – здесь поселилась Баба-Яга. Так Машка называла беспросветных тупиц, которые не понимают разумных доводов и гнут свою линию. Как учительница литературы Жанна Денисовна: спорить с ней бесполезно – у неё словно внутри спрятана непробиваемая броня, защищающая непогрешимый план урока.

– Маша, твоё место не здесь! – кричала ей вслед сумасшедшая. – Если я права, то мы ещё встретимся.

«Нет, мы точно не встретимся!» – злая на себя, на дождь, на чудачку и на унылую серость бытия, Машка утвердилась в своём решении никогда сюда не возвращаться.

***

Автобус остановился возле входа в парк. Девчонки и пацаны высыпали шумной гурьбой, но их встретил суровый взгляд класснухи. Та готовилась прочитать лекцию перед тем, как все пойдут на аттракционы.

– А ты чё так подстриглась-то? На мальчика похожа, – заметил Артём, сын директора мебельного завода. Он носил кожаный пиджак, от которого воняло одеколоном и потом. Флегматичный и туповатый, он мог говорить что угодно и никто ему ничего не мог предъявить в ответ. Кроме Машки.

– И чё? – огрызнулась она.

– Да ничё, в принципе-то, – пожал плечами Артём. – Ты на каких кататься будешь?

– Не знаю, – фыркнула Машка. Но она знала. Мама долго возмущалась тому, как смеет класснуха собирать деньги на платные аттракционы, и потому не заплатила за дочь ни копейки. Но в поездку вместе с классом в выходной отправила: проход был бесплатным, а автобус был за счёт школы.

Мимо «Паровозика» и «Солнышка» прошли с шутками балбеса Сеньки, советовавшего Гришане остаться в этой части парка до конца дня. Класснуха или не слышала, или не обратила внимания, но отличник сильно обиделся и хотел уже ответить злой тирадой, когда вдруг между ними оказалась Машка.

– Сенька, а за что ты Гришаньку-то так? Говорят, если мальчик девочку за бантики дёргает – значит, любит. Ты не дорос ещё до девочек и на нём, что ль, тренируешься?

Сенька побагровел, и его лицо стало похоже на яркие флажки, висевшие на проволоке от одного фонаря до другого, на той стороне аллеи.

– Чего? – зашипел он. – Чё ты несёшь?! Да ты ж вообще бомжонок? Тебе билеты сейчас на ваш с Гришаней «Паровозик» будет училка на гроши зарплатные покупать, потому что мать твоя, продавщица, на общак не скинулась и…

– Ну-ка тихо! – Пришлось уже вмешаться класснухе, так как ситуация выходила за рамки обычного подкалывания и превращалась в ссору. – Иначе Арсений подарит свои билеты Маше, потому как он говорит гадости!

Сенька замолчал. Его мама работала на заводе и зарплату получала не больше Машкиной, потому потеря билетов грозила обернуться катастрофой. Он умолк, затаив злобу.

– Вы, правда, заплатили за меня? – чуть слышно, с трудом сдерживая слёзы, спросила Машка учительницу.

Та погладила её по русым с желтизной волосам и, глядя в детские, но такие взрослые глаза, сказала:

– Я купила тебе всего один билет на самый популярный аттракцион – «Час пик», так как все остальные ребята тоже там кататься будут. А потом можешь просто гулять по парку. Не обижайся, Маш, я хотела, чтобы и ты почувствовала себя частью класса.

– Спасибо вам, – сказала Машка, обняла учительницу и расплакалась, чего и не ожидала от себя.

На «Час пик» все пошли с самого начала, чтобы потом уже разбрестись кто куда. Огромный, похожий на каток, павильон без стен, на входе возле турникета плакат с изображением негра и китайца в пиджаках. Где-то за спиной послышался сдавленный смех – видимо, Сенька пошутил по поводу плаката, но как всегда не слишком метко и грубо.

Маша села в жёлтую машину с двумя красными полосками на капоте. Ей объяснили, на какие кнопки нажимать и на какие педали давить, после чего раздался громкий гудок и машина тронулась в путь по прямоугольной площади аттракциона. У Машки дух захватывало от того, что она сама управляет маленькой, но машинкой. Трёхколёсный велосипед, подаренный бабушкой, давно пылился на балконе, а больше и не было у неё ничего: ни самоката, ни коньков, ни тем более роликов.

Машка аккуратно объезжала другие машины, следуя вежливому поведению в час пик, пока в неё с силой не врезалась синяя машинка.

– Получил, бомжонок?! Так-то! Привыкай – в жизни больнее будет, – заорал Сенька, стараясь перекричать шум аттракциона и восторженные возгласы юных водителей.

Машке было неприятно. Больно не было – ощутила лишь лёгкий толчок, – но он нарушил то очарование, ради которого класснуха потратила кровные деньги.

Девчонка отъехала влево, сделала оборот, собралась и надавила на педаль со всей силы, двигаясь по направлению к Сенькиной машине с той стороны, где и сидел водитель. На всей скорости она вмазала по ней передом – мальчишка отлетел и ударился головой о соседнюю дверцу, так как по своей мужской сути не пристёгивался в детском аттракционе.

Играла громкая музыка, раздавались визги свернувших не туда, а Сенька поднимался, держась за кровоточащее ухо. Его ладошка наполнялась кровью, но он всё ещё пытался прижимать ею ухо к голове.

Машка выскочила из движущейся машины и, схватив Сеньку за другую руку, потащила прочь с аттракциона к выходу, где ждала их класснуха.

И тут начались вопли пострашнее…

Звучала волшебная музыка парка, а класснуха что-то орала, билетёр побежал за медиками, все машинки остановили, и дети столпились возле бедного Сеньки.

– Она! Это она сделала, гадина! Зря её впустили сюда, к людям! – Суровый приговор указательного пальца решил судьбу Машки.

И та побежала прочь. Снова бежала от людей. Вот только куда же? На вышку путь закрыт. Домой тоже нельзя: класснуха наверняка уже звонит маме, чтобы сообщить об «ужасном происшествии». Мама оторвётся на ней по-полной, а в довершение всего расскажет папе. Хуже этого, наверное, ничего и представить нельзя.