Истории без географии

И ведь верно ? он всегда ощущал, что японцы прячут от него что-то, может быть, не видное с первого взгляда, но очень, неимоверно важное. Что за точно переданным сюжетом, за четкостью извилистых линий рисунка стоит что-то, выходящее за рамки музеев и галерей, куда водили его в детстве родители.

Неужели он поймет это теперь, с бутербродом в одной руке и со стаканом газировки в другой? Неужели именно стакана ему не хватало?

Но эти люди, которые строили ресторан, они ведь знали, что здесь будет висеть Хокусай, они даже, наверно, знали примерно, почему им захотелось его сюда повесить. Может быть, у них даже была какая-то цель! Ведь есть люди, которые все это понимают сами.

Почему Славка не видел этого раньше? И почему увидел сейчас? И при чем здесь Светка? И причем здесь ширпотреб и ятаган?

Нет, вроде бы все идет как надо. Все по плану, все так, как он хотел. С прошлой весны ему ни разу еще не приходилось спотыкаться, он всегда четко знал, что он хочет и зачем. Передряги, в которые он попадал за это время, редко выбивали его из колеи. Он быстро придумывал, как из них выходить, и выходил. Это было лишь делом техники ? он двигался вперед. Он вправду стал самостоятельным, он вправду стал независимым, и он вправду переплюнул всех своих.

Но этот обедающий иностранец, этот парнишка с формулами, этот рыбак ? что-то все это означало. И то, что он увидел все это именно сейчас и именно все вместе ? тоже что-то означало. Славка не понимал, что, но он чувствовал, что что-то не то. Что-то не то.

? Славик, обернись. Ты меня слышишь? ? Светка расправилась с коктейлем и опять ждала руководящих указаний.

– Ты уже все? Ну пойдем, сейчас я свой допью. Ты одевайся пока.

Славка не успел додумать мысль, которая уже свистнула, уже пустила пары, уже начала потихоньку отваливать, отходить неспешно от перрона, который сам только что возник, родился из ничего буквально на глазах, и начала двигаться, неспешно перестукивая на стрелках и крестах, куда-то, туда, где он ее поймет, где, может быть, еще одной мелкой добавочной детали, рисунка, фразы, движения будет достаточно, чтобы узнать, чтоб увидеть все в новом, открывшемся, наконец, только теперь свете.

Он не успел додумать мысль. Но в последний момент сам «Макдональдс» дал ему готовый, чистый, бесстыдно понятный, сверкающий на зимнем солнце ясными кристаллическими гранями, ответ.

Идя к выходу, уже у самой двери, Славка случайно оглянулся назад и увидел за крайним столиком парня, напротив него ? девушку, а на столике между ними, он точно заметил, два подноса с двумя разными бутербродами, пирожком, двумя Колами и двумя морожеными. Парень, наклонившись над столиком, просовывал трубочку в крестообразное отверстие в крышке стакана, стоявшего перед девушкой.

И уже проходя в стеклянную дверь, Славка услышал:

– Сначала ? как все это есть.

1991

Я и город

Он мой, но в то же время он и не мой. Я знаю его, а он про меня ничегошеньки не знает. Огромный город, в котором я живу.

Я живу на окраине, с краю, как бы у него за ухом, так что он не может меня видеть, когда я уезжаю к себе домой. И не видит, что я там делаю. А я, в общем-то, ничего особенного там и не делаю, по крайней мере, такого, что сказывалось бы на его жизни. Я там просто живу, сплю, иногда ем, иногда слушаю музыку, иногда пишу. Но это неважно. Ведь это происходит за ухом, этого никто не видит, какое это имеет значение? К тому же, ем, пишу и слушаю музыку я и в других местах. Вот только сплю я, пожалуй, всегда дома.

У меня есть пропуск в этот город. Я уже говорил, что я его знаю, так вот ? у меня есть в него пропуск, я в него проник, как Штирлиц.

Это ? единый проездной билет. С помощью этого нехитрого приспособления, а также некоторых других, я могу ходить по этому город, не вступая с ним в контакт, ничего у него не спрашивая и, таким образом, не выдавая ему себя, не позволяя ему знать о моих намерениях и вмешиваться в них.

В электричке, на которой я проезжаю две остановки до метро, билеты проверяют очень редко, я попадаюсь в два месяца раз, а то и реже. Так что можно их совсем не брать и таким образом избежать разговора с кассиршей. Потом метро. Я уже сказал, что у меня есть единый билет, так что на всех видах городского транспорта я могу ездить, куда и когда мне захочется. На земле это значит, что я могу не бояться контролеров, что тоже немало, а в метро вообще без билета не пройдешь, так что здесь единый совершенно незаменим. Вы скажете, что я могу наменять за деньги жетонов и проходить по жетонам. Могу, конечно, потому что кошелек ? это мой второй пропуск, и он тоже, как и единый, всегда со мной. Но тогда нарушается последовательность.

Ведь метро ? это всего лишь средство передвижения. Вошел, переместился в пространстве, вышел. В переходе можно газетку купить или яблок, или музыку послушать. Но совсем ни к чему здесь греметь кошельком, стоять в очереди за жетонами, беседовать с кассиршей, вступать в отношения с пропускными автоматами. Это все ни к чему, это к передвижению не имеет никакого отношения, и лучше всего этого избегать, потому что нарушается последовательность.

Псих какой-то пишет, скажете вы. Ладно, покажите хоть одного нормального, и будь по-вашему. Хотели показать на себя, да? Так-то, у каждого свой бзик. А, впрочем, даже если и псих ? что изменилось? Какая разница, как меня назвать? Я же от этого не исчезну, не перестану жить, ходить и писать. Вот как велика жизненная сила человека!

Да, самое интересное ? я обнаружил, что в этом городе действуют некоторые правила и законы. Если их соблюдать, то можно очень быстро в нем ориентироваться. Это очень удобно.

Например, все часы в этом городе показывают одно и то же время. Бывают, правда, исключения, но они очень редки, и их можно довольно просто отличить от правильных. Это значит, что часы испортились или стоят. А в остальных случаях совершенно неважно, где смотреть время. Не обязательно каждый раз лазить в карман за своими часами, можно посмотреть на часы в метро, на стене в учреждении, на улице. Можно спросить у прохожего, и он, если у него на руке окажутся часы, скажет вам то же самое время.

Видите, совершенно не обнаруживая себя, можно всегда узнать, который час. Нужно только знать, куда смотреть.

Но это еще не все. Есть множество гораздо более сложных и интересных законов, которые всегда точно выполняются.

Например, на каждой станции метро и в каждом вагоне висит схема метро, на которой указаны все линии метро, все станции и переходы. И эти схемы все совершенно одинаковы и в точности соответствуют настоящему устройству метро. Так что необязательно запоминать наизусть или как-то помечать себе, как куда-то доехать. Всегда по дороге можно взглянуть на схему, выбрать по ней дальнейший маршрут и ехать дальше в соответствии с этим маршрутом. И попадешь точно туда, куда тебе надо, если, конечно, сам не напутаешь при составлении маршрута. Да, удивительная точность есть во всех этих схемах! И ведь нигде нет ни одного расхождения с настоящим метро, все очень точно скопировано!

По правде сказать, за то время, что я пользуюсь метро, я эти схему уже почти выучил наизусть, так что могу прекрасно составить себе маршрут и не глядя на схему, потому что очень хорошо представляю ее себе в голове. Что поделаешь ? тренировка дает себя знать. Так что теперь мне и не нужны сами эти схемы, ведь я и так знаю, как куда проехать. Это я и имел в виду, когда говорил, что я знаю город, а он меня ? нет. Я могу в нем ориентироваться, а он ? разве он может во мне так же хорошо ориентироваться?

В общем-то, транспорт и передвижение в пространстве ? это то, где я больше всего преуспел в изучении этого города. Я могу очень быстро сориентироваться и проехать до того места, куда мне нужно попасть. Если же я совсем не знаю, где находится нужный мне пункт, я пользуюсь картой с указателем. В указателе по названию улицы я нахожу ее координаты на карте и потом по карте нахожу ближайшее к ней метро. Таким образом задача сразу сильно упрощается и частично сводится к предыдущей ? ведь метро я уже овладел достаточно и могу не беспокоиться о том, как доехать на нем до нужной станции. Остается только, выйдя наверх, попасть на нужную улицу. Тут можно воспользоваться другими, более тонкими методами, про которые я сейчас не буду подробно писать, потому что, во-первых, их довольно много и они очень разнообразны, и описание их заняло бы много времени и места, а во-вторых, потому что некоторые из них не поддаются таком точному пониманию и описанию, как получилось, скажем, со схемами метро. В них много интуитивных элементов, которые часто приходится додумывать по ходу дела. Я только замечу, что, пожалуй, самый надежный способ ? это посмотреть заранее по карте или спросить у прохожего на выходе из метро, каким наземным транспортом можно добраться до нужного пункта. Тогда уже останется только дождаться, когда подойдет нужный автобус или троллейбус и проехать на нем до нужной остановки.

Да, я все же позволю себе сказать еще об одном удобстве, которым я пользуюсь после того, как запомнил общепринятые названия многих известных или каким-то образом примечательных мест. Обычно, если спрашиваешь у прохожего или пассажира, как добраться до такого места, то все сразу понимают, о каком месте идет речь, объясняют, как туда проехать или пройти. Это очень удобно, потому что не нужно объяснять людям куда и зачем конкретно я еду, а можно просто спросить: «Как проехать до кинотеатра «Ударник»?», и мне любой сразу расскажет, как туда проехать. Но мне, конечно, нужно не в сам «Ударник», а просто это такое примечательное место рядом с тем местом, куда мне нужно, и про него все знают, и уже привыкли отвечать, как туда проехать. Так что никого не приходится беспокоить и выходить за рамки вполне принятых и соответствующих месту фраз. Тут, пожалуй, не может быть никаких разночтений, и никто не поймет моих слов превратно или неправильно, так что пришлось бы при помощи других слов объяснять то, что я хотел сказать в первый раз.

Тут я затронул тему, о которой с самого начала хотел упомянуть ? о языке и об общении людей между собой. Я имею в виду использование языка не только при перемещении в пространстве и при поиске пути к определенному месту. Я уже сказал, что в этом простом случае язык очень хорош и, если им правильно пользоваться, практически исключает возможность ошибки и нарушения последовательности. Но этот же самый язык, поскольку им владеет поголовно почти все население города, часто используется людьми для взаимодействия друг с другом и в гораздо более сложных и неоднозначных ситуациях, когда, как мне кажется, даже бывает невозможно одним только языком ясно выразить вопрос, или отношение, или какое-либо другое движение в человеке, требующее общения с другими людьми.

К сожалению, в этой стороне жизни города я не смог еще достаточно разобраться, так что я не понимаю, как людям удается так ловко участвовать в огромном количестве последовательностей, каждая из которых даже в отдельности связана с выполнением множества разнообразных условий и требует определенных сил и времени. Часто оказывается, что арифметическая сумма всех сил и всей информации, которые должны участвовать в некоей ситуации на пересечении нескольких последовательностей, намного превосходит все простые потенции человека и то количество информации, которое может быть передано посредством языка.

Однако, люди каким-то образом справляются с подобными ситуациями по много раз не дню, причем, видно, что они вовсе не испытывают ожидаемых при такой сложности перегрузок. Видимо, язык играет здесь лишь вспомогательную роль, потому что вся информация, используемая в таких ситуациях, видимо, заложена в устройстве самих ситуаций, в законах и правилах, которым подчиняются события, люди и вещи, когда они живут своей человеческой или вещественной жизнью в городе. Языка людям, видимо, вполне хватает, чтобы иногда сказать друг другу то, что не понятно и так.

А законы и правила городской жизни людей, хоть и существуют и строго исполняются, так что огромный городской организм не разваливается и исправно работает, но они настолько сложны, содержат в себе столько неэлементарных, стохастических и, может быть, даже еще не открытых наукой зависимостей, что…

1992

У озера

Широко трепещет туманная нива,

Вороны спускаются с гор…

Б. Гребенщиков

Мы разгоняем молочных щекотрясов ? так это называет Женька. В переводе на русский язык это означает, что, загрузившись грамм по сто «Столичной», мы бросаем наш костер и идем чуть вверх по бережку, где сидят и пробуют петь какие-то школьники. Они, видимо, устраивают себе культмассовое мероприятие, выезд на природу, но нам это не важно. Нам важно, что у них есть гитара, а у нас нет, и тратить вечер без гитары нам совсем не интересно ? не так уж надолго мы сюда приехали.

Поют пионеры плохо. Они пробуют копировать нынешнюю эстраду, но слуха ни у кого из них нет, и даже такое простое дело у них не получается. Женька скромно подсаживается на бревнышко и просит гитару ? оказывается гитар у них две. И еще оказывается, что они ни разу не слышали «Люди идут по свету».

– Дети! Для тех, кто сидит у костра и пытается что-то петь, «Люди» ? это песня номер один. Ее надо знать, как «Отче наш». Впрочем, «Отче наш», вы тоже не знаете, как и мы, разумеется. Мы сами «Людей» уже не поем ? надоело. Но для вас споем обязательно.

И Женька поет «Людей», а я, Дюша и Шурик ему подпеваем. Гитара у них дрековская, но кое-что у нас все же получается. Тут появляется еще одна бутылка ? это я говорю, чтоб не показалось, что я скрываю, что была водка. Водка была, но оказалась такой горькой, что я после первого раза пропускал, а ребятам она много не добавила ? они люди закаленные. Без нее все было бы точно так же, по крайней мере, для меня.

Потому что была ночь, и темно, и кроме нас на берегу никакого света (получается, что мы ? это свет; нет, свет ? это костер), и наш небольшой мир кончается на освещенных лицах сидящих напротив. Дальше, за ними, ничего нет. Там тьма, ничто, и пока мы здесь сидим, пьем и поем, там не живут люди, не ходят звери, не стоят горы, не действуют законы, нет природы и мира, и если я обернусь и посмотрю в темноту, я не увижу, я никак не постигну того, что там. Потому что все здесь, в освещенном круге костра.

За «Людьми» идет песня номер два ? «Виноградная косточка», они ее тоже не знают. Потом мы начинаем петь что попало и в конце концов сваливаемся на Гребенщикова, что и отмечено в эпиграфе к этому рассказу. Разгулявшись, мы начинаем орать, не щадя глоток, так что даже гитара становится почти не нужна. Незнакомые совсем друг другу люди, мы сходимся голосами на этих текстах, узнанных и выученных в разных местах и в разное время, ? каждый в них слышит что-то свое, но какое это имеет значение?

Щекотрясам, видно, надоедает слушать непонятные песни, и они начинают по одному расходиться ? вот почему Женька сказал, что мы их разгоняем. Наш мир становится еще меньше. Потом мы устаем драть горло и начинаем философствовать. Оказывается, Шурик тоже москвич, и он тоже здесь в первый раз, приехал отдохнуть от столичной суеты.

– Послушай, ? говорю я, ? объясни мне такую простую вещь ? почему на свете есть только две выделенные точки ? Москва и Телецкое озеро, где могут жить и встречаться такие люди, как мы с тобой. Вчера на теплоходе я весь день проговорил с незнакомым мужиком о смысле жизни, и он тоже оказался из Москвы. А? Есть, наверно, закон природы на эту тему?

Шурик ничего не находит мне ответить, и мы обсуждаем законы природы, мировые катаклизмы и цены на магнитофонные кассеты. Он выслушивает мою теорию Бога, первая заповедь которой ? «Ты есть Бог», а я решаю не спорить с его, в общем-то, сырой идеей, что человек ? это одна большая молекула (Шурик ? химик по специальности), и так далее. Не оставляем мы без внимания и вопрос влияния алкоголя на потенцию к философии, потом нас заносит на идеалистов-солипсистов, и мы соглашаемся, что, в сущности, есть только я (или он, тут мы не договорились), а все остальное ? плод моего (или его) воображения. После этого уже стало непонятно, разговариваем мы друг с другом или с собственными мыслями, но вспомнив, что это одно и то же, мы успокаиваемся и даем жару дарвинистам-эволюционистам, а заодно всем остальным материалистам, которых удается припомнить. Дальше речь заходит о восточной мудрости, и Шурик по секрету шепчет мне, что человек воплощается на земле пятнадцать раз, и в следующий раз я воплощусь в Рамакришну, с чем я не берусь спорить, потому что в будущем еще не был.

Наконец, костер догорает, Женька с Андрюхой уходят в палатку, Шурик погружается в размышления, а я иду погулять по пляжу. Мир становится совсем маленьким и моим. Тишина вокруг мертвая ? возню у палатки я слышу, но она никоим образом не запечатляется у меня в голове. Я не вижу почти ничего, ничего особенного не чувствую под ногами ? там ровный мокрый песок ? и могу совершенно спокойно считать себя единственным человеком на земле.

Я долго гуляю по берегу в таком блаженном состоянии, потом забираюсь наверх, нахожу палатку и укладываюсь в нее, прикрывшись чьим-то спальником. Все уже здесь и уже спят. И я посплю.