Лихтенвальд из Сан-Репы. Том 1. В Нусекве

– Да! – сказал Гитболан, – Сила! И это правда, что там так поступают со сбережениями населения? Или навет?

– Куда уж, как не правда! Это не навет, это их завет! – подбоченился Нерон, гордый владением темы, – Ворюги! Там всё основано на кидании населения! Подлизы все! Глаза отводють! Ничего, мол, не вижу, ничего не знаю, ничего никому не скажу!

– Да, я и сам знаю это гисюдярствие! Пробы негде на нём проставлять! Но… какие всё-таки изумительные мерзавцы правят в этой тёмной джамахерии! – удивлённо изрёк Гитболан и стал тревожно озираться, – Это уже, видно, новое поколение: ушлое, бессовестное, на всё готовое! Они и меня с моим умом обставят. Меня часто обвиняют в крайности взглядов, но где найти такие крайние взгляды, которыми можно описать то, что происходит здесь каждый день столетиями? И меня ещё обвиняют в том, что я это никогда не любил и не уважал! Чудаки!

– Да, шеф! Шушера ещё та! Яппи – с х..! – влез в разговор взрослых Народоволец, – Эх! Сшит Ковпак да не по-ковпаковски! Надо ковпак перековпаковать, перевыковпаковать! Ну, вы же знаете, шеф, какие удивительные метаморфозы претерпевала эти территория на протяжении совсем немногих лет! Что такое пятьдесят, семьдесят лет? Чепуха! Вот сегодня они золотому тельцу неистово служат и поклоняются, а пятьдесят лет назад подвешивали к потолку тех, у кого полагали имеющимися доллары и золотые монетки!

– Тьфу, какая гадость!

– Вот они так и живут: двадцать лет служат золотому тельцу, двадцать лет – подвешивают к потолку!

– Не платить старые долги – это безумие, кажущееся здравомыслием только отпетым кретинам и генетическим преступникам, – продолжал Гитболан дозволенные речи, – И что, он отправил такое послание главе своего государства? Не побоялся? Странно! У них, здешних царьков, что, действительно столь мало разума, чтобы понять, что долги иметь выгодно, и выгодно даже их платить, или тут заговор?

– Заговор! Точно – заговор! – отвечал Нерон. – Здесь население – как слизь! Можно на ней поскользнуться, но наступать в неё принято! Послание он отправил заказным письмом с уведомлением о вручении. Ответ на это письмо мне неизвестен, скорее всего, его не было.

– Я уверен – это досадная ошибка. Вообще для того, чтобы принять решение прекратить сношения с государством, в котором живёшь, нужно несомненное мужество и ответственность. Как часто, однако, глаза у нас раскрываются слишком поздно!

– И что же, реформа идёт?

– О чём вы говорите? Такого гнусного надувательства не было никогда! – уверенно рёк Нерон, – Недавно один человек, на заре великих дел с великими же трудностями положивший две тысячи имперских гренцыпулеров на так называемый детский счёт в банке. Счёт был с повышенными процентами, его нельзя было забирать десять лет. И что же? Прошло десять лет. Он пошёл в сберкассу, и что же вы думаете…

– Что я думаю? Я ничего не думаю! И что?

– Ему выдали сто пятнадцать инфляционных гренцыпулеров. Они получили гораздо меньше, чем вложили. Старушка-бабушка робко сказала кассирше: «Скажите, и что, никаких компенсаций не положено?» Но та её как бы не услышала и отвечать не пожелала.

– И что ей ответили? Ей что-то всё-таки ответили?

– Ничего! Я же говорю – кассирша отвернулась и сделала вид, что не слышит…

– Нерон! Вспомни, сколько раз ты обещал немцам-преторианцам по двадцать тысяч сестерциев и сколько раз ты их обманул. Это свойственно всем государствам – кидать своих верных сынов! Чем вернее сын, тем круче обман! – парировал Кропоткин.

– Зачем ты так? Это было так давно, что я уже успел забыть об ошибках своей молодости… Но я при всех своих недостатках долги считал своей священной обязанностью. Да, такого гнусного вранья и обмана, как здесь, не было никогда! Под видом реформ разбойники разграбили великую страну, прекратили в ней всякую сознательную производственную деятельность и теперь живут на доходы от продажи нефти и газа. Уровень жизни у населения крайне низок, а сама жизнь отвратительна своим ничтожным, шкурным духом. Это империя лавочников и мздоимцев! Будь моя воля, я выкинул бы лавочников и попов с их унитазным мировоззрением с их гнилых насестов и послал бы их куда подальше! Несчастная страна, подавленная мелкобуржуазной стихией и лавочничеством! Не везёт! Я рыдаю! Где мой оренбургский платок, которым я промокаю потоки из глаз?

– Ну и люди здесь проживают! – нахмурился Гитболан. – Не иметь бы нам с ними проблем!

– Может, созреют! – прогнусил под нос Нерон.

– Хотелось бы верить! Но в некоторых странах бывают вечнозелёные люди и помидоры. Порода такая! Они годятся только для засолки!

– А-а? – прокричал Кропоткин.

– Шеф! Вернёмся в Сорренто к нашим баранам! Но это ещё не всё! – Нерон хотел завершить разговор и поэтому спешил, – Потом этот человек послал письмо тем же числом, но годом позже. Оно было совсем краткое, в письмо были вложены два зелёных погона от летней полевой формы и аккуратно разорванный на четыре части военный билет офицера запаса за номером… э-э… и приписка: «P.S. Господин Прокуратор! Вы забыли у меня свои вещи! Мне они не нужны! Я не коллекционирую артефакты преступных сообществ! С Днём Одоления! Будьте вы прокляты!».

– Да, куда мы попали? А действительно, чего стоят обязательства перед государством-преступником? Нет тут ничего удивительного! Эпохи, следовавшие за мировыми контрреволюциями, эпохи водворения капитализма всегда были чудовищны своим гнилым, распутным духом. Такова была, кстати, Вторая Империя во Франции. Дышать там было темно и глядеть тошно! Нерон! Мне интересен этот человек. Разыщи его во что бы то ни стало! Честных и прямых людей единицы на свете и их надо беречь, как зеницу ока! Что говорить, Сан Репа – страна перманентной гражданской войны. Война идёт или на полях сражений или в мозгу. Перед нами Страна бесконечного попрания интересов одних групп населения другими. Гнусной манипуляции святыми понятиями. Ханжества и лжи! Народ, предавший Оттреппини и отхлынувший в ужасе от его тела, потом долгие годы кусает локти. Народ, потерявший стабильность гоммунизма, снова кусает локти, столкнувшись с дикой и глупой жизнью нового времени. Придёт время, и локти будут кусать нынешние, холёные хозяева жизни! История Сан Репы – это качели с безумным шляпником на них. Кстати, как ему ответили?

– Я полагаю – никак! Прокуратор и правительство уже лет десять практически не отвечает ни на какие запросы и жалобы граждан, то ли по недостатку средств, то ли от нежелания мараться о свой народ! Он – вообще виртуальное изобретение! Может быть, его и в природе не существует. Хотя этот народ – единственное, что иногда вызывает моё уважение. Вернее – его лучшие люди! Что же касается этого человека, то думаю, что попытаются вытянуть его в военкомат, будут бумажки слать, эти… как их… повестки… Они только и умеют, что дёргать попусту приличных людей! На большее у них вряд ли хватит фантазии! Может, подслушивать телефон станут, допускаю! А больше ничего! Они создали систему, когда сосед соседа не знает, не то, чтобы знать, что творится на соседней улице. Что есть вопли вопиющего в людской пустыне? Ничто!

– Что-нибудь ещё он написал?

– Сейчас, шеф! – ответил Кропоткин и вытащил из кармана зеркальце, такое замызганное, что плакток, которым он стал его отттирать, мгновенно стал чёрным, – Ирр! Хмырра! Вафен! Молт! Фирра! Мырра! Альпенголд! Да тут тома мемуаров! ОН написал столько, шеф, что нам это не прочитать аз всю жизнь! Можно и не пытаться!

– Читай, проныра!

– Читаю! Итак.. Можно вслух. Шеф, или… Не люблю я всякое чтиво! Шеф! Воротити меня отк книг!

– Читай, говорю!

– Итак… «Меня зовут Алекс Лихтенвальд. Вернее, если быть верным метрике Чя всё же Алексей, так меня и родители называли, но я не люблю так прозываться, и называю себя Алексом. Так, по-моему, кратко и благозвучно. Не знаю, с чего мне начать…

Сейчас мне около сорока лет.

Знаете, когда я узнал, что на балалайке из трёх струн две одинаковые, я был потрясён до глубины души! Так сэкономить и на чём? На музыке! Гениальное ноу-хау! Этот народ действительно непобедим! Он при помощи бардака и морозов победит всех, не задумываясь, зачем и кому это выгодно. Правда не зачем ему это и не узнает он об этом никогда! И кого б он ни победил, ему всё равно за это ни шиша не дадут!

Значит, будем считать, что познакомились!

Когда компьютеры только появились, и я о них почти ничего не знал, я думал: «А файлы не выцветают на солнце?»

Вообще-то, не знаю даже, стоит ли об этом рассказывать, я происхожу из древнего немецкого рода. Не думаю, что заслужу от своих нынешних земляков уважения такими признаниями! На мою речь не обращайте внимания. Это я так, в основном в шутку могу вставить что-нибудь заковыристое, а так я вполне нормальный и в голове – порядок. К тому же написание книг – это особое искусство и тут уж скуки не должно быть никакой. И у меня хорошая речь, не такая, как у этих кретинов, которые на каждом шагу говорят «Типа пижама». Я так не скажу, даже если меня на костёр Папа римский поведёт или мать Тереза осенит всеми своими гр… аными знаменьями. И всех вас я вижу насквозь. Раньше, честно говоря, я ни очень интересовался людьми и не знал, какие это в большинстве своём подлые твари, но теперь понял, что врага нужно знать в лицо. Честно говоря, следовало бы проверить нормальность моих предков, которые то ли по незнанию, то ли по легкомыслию подписали контракт на участие в составе ведских войск во время Северской войны. Это было безумие! Тоже мне, нашли куда залезть! В лесные пустыни без конца и краю. В садок для перелётных птиц! Без надежды на то, что это когда-нибудь будет обихожено и приведено в порядок. Туда, где живёт этот великий, загадочный для самого себя народ! Нет, можно, можно воевать с любой армией, и мы, тевтоны готовы победить в бою любого, но воевать с тысячами километров бездорожья, желтухой, грязью, враньём и подковёрными кознями на каждом шагу – не имеет смысла! Невозможно! Стойкость тевтона беспредельна! Волю тевтона подтачивают не враги, а неопределённость и бардак! Тут жили, конечно, и тевтоны, переселившиеся из самой Германии по собственной воле, но мой предок переселяться не хотел, а хотел воевать и этим зарабатывать, вечная ему слава и память!

Боги мои! Поскитавшись по Сан Репе вместе с дивизиями наёмников и натерпевшись трудностей походной жизни, мой предок (имя его, я полагаю, вам знать не обязательно) добрёл до Полтавы в крайнем истощении и стойко поборовшись с сильно превосходящими силами противника и, я надеюсь, уложив кого-нибудь в дикой свалке, сдался в плен похожему на кота царюге Педру Пешему. Бр-р! Немцам в Сан Репе не везёт. Ни дорог тут нет, ни законов, ни порядка, такая обстановка расслабляет волю и делает человека хилым и склонным к сентиментальности.

По неписаным обычаям того времени, пленным по выбору либо делали харакири, либо женили на местных красавицах. Не хочешь жениться, тогда кишки вон! Закон джунглей. Можно было покобениться, но мужественный воин выбрал то, что позволяет сочетать приятное с полезным, то есть второе, и поселившись навсегда в довольно таки нищей Белобрыссии, жил там, деля время и досуг между Витенском и Ребелем. В Ребеле он какое-то время работал поваром при военной части и был уважаемым членом этого почтенного цеха. Потом по каким-то неведомым мне обстоятельствам он окончательно и бесповоротно переехал в Витенск, бывший тогда скорее польско-литовским городом, чем славянским. Дедушка моей матери считался помещиком, но число душ, ему принадлежавших, не выходило за рамки дюжины. Будем считать, что на этом мои скудные геральдические сведения о ближайших предках исчерпываются и я возвращаюсь в нынешние грешные времена. А некоторые факты я пока не буду оглашать, ибо не считаю это целесообразным. Мне вон мать до самой смерти долдонила: «Не говори никому, что я в оккупации три года была, не говори!»…

– Кропоткин! Хватит пока! Разузнай всё! Если будут наезды на этого человека, голову оторвать сразу же! Всем! Понял меня?

– Хорошо! Смотрите, шеф, чем заняты наши земляки? – Вскричал толстенький тиран, опасавшийся гнева начальника.

– Чем? Чем они заняты? Чем? – занервничал тоненький Буратино.

Барон впихнул в руку Кропоткина сложенную газету.

– Здесь темно!

– Вот! Вот! Двенадцатая страница, третья строка сверху! Читай вслух!

– Ну?

Кропоткин угрюмо прочитал объявление: «Пропишу». Было написано одно слово и всё. И далее – номер абонентского ящика, чтобы потом найти было трудно.

– Ну и что такого, казалось бы? – вопросила Народная Воля, – А сколько поводов для размышления! Одна женщина, из тех, кто доживают жизнь на пенсию, рассказала своей подруге одну страшную историю. Вы помните, да нет, нас тут ещё не было, когда здесь цвели конторы, помогавшие беспомощным старикам скоротать старость под дарственную квартиры. Старичок закладывает свою хорошую квартиру в такую контору, контора подыскивает ему площадь поменьше, и до конца его дней кормит и холит его, после смерти получая в свою собственность его жильё.

Как раз в это время эта женщина продавала свою разваленную и разграбленную дачу. Дача была далеко, жить в ней целый год у женщины не было возможности и, окружённая спившимися персонами из деревни, дача подвергалась каждый год нашествию и разграблению. Когда они её продавали, в ней уже не было окон, почти не было мебели, крыша была повреждена, дверь не закрывалась. Естественно, продать дом в таком состоянии можно в двух случаях – найдя сумасшедшего покупателя или намного снизив цену.

И вдруг, когда она уже отчаялась продать своё гибнущее без присмотра имущество, нашёлся покупатель. Это был совсем молодой парень с приятным лицом. Он приехал в деревню, издали осмотрел дом и тут же, не заходя в него, согласился его купить. Женщина была очень удивлена. Как честный человек, она рассказала обо всех обстоятельствах, приведших дом в подобное состояние, о злых соседях, о разграбленном имуществе, удалённости от шоссе, но парень согласился на всё, не торгуясь. Были оформлены все формальности, и дом перешёл во владение странного юного покупателя. Через неделю женщина поехала в деревню, дабы посетить за какой-то нуждой соседей. Она увидела настежь открытую дверь своего дома и вошла в него. Там был безногий, опустившийся старик, пьяный. Около него стояли два ящика водки, один – почти опорожнённый. Бедного инвалида обещаньями заставили подписать бумагу о том, что он меняет свою благоустроенную квартиру в центре города Н. на жилплощадь в пригороде, вывезли его в только что купленную у женщину развалюху, расположенную чёрт знает где, напоили и бросили на полу, оставив два ящика водки в качестве доплаты, полагая видимо, что тот сразу же перепьётся и умрёт. Как потом узнала женщина, через неделю старика вывезли якобы дооформлять кое-какие документы в городок К. и на следующее утро инвалид был найден растерзанным и мёртвым на городской помойке. Всё!

– «Пропишу!», говорите? Какая тяжёлая и убийственная история! Вы, я полагаю, рассказали её нам вовсе не для того, чтобы подивить меня одним причудливым проявлением человеческой преступности в средневековые времена? Я думаю, такие случаи повсеместны! Я думаю, в такой обстановке и врачи, чуть не сказал «враги», смотрят на своих престарелых клиентов глазами хищников и уже не лечат, а провожают в дальний путь! Пропишет?! Вы даже не знаете, что он вам пропишет, если у него воля будет, а я знаю! Он на том свете старичков прописывает, тем и живёт, хлеб жуёт! Он и вам ижицу пропишет, вот что он вам пропишет! Шеф, Вы же знаете, я добрый, но мстительный! Ради бога! Прошу Вас! Лишите юношу жизни за такое! Или лучше детородных функций! – пробурчал Нерон.

– А вот и опоздал с функциями! Он уже мёртв! Заколот в своей постели сегодня утром, десять минут назад! Симпатичный парень, здоровенький, спортсмен, жениться хотел! Его мама пока жива, но уже начинает испытывать после завтрака лёгкое недомогание и резкую боль в желудке! Ей осталось жить сорок шесть минут, двенадцать секунд, потом она умрёт от внутреннего кровоизлияния! Умрёт, к сожалению, в страшных мучениях, прошу заметить! Она – глава риэлторской фирмы «Милость», в которой трудился её законопослушный, талантливый выдумщик-сынишка. На их счету около сорока подобных милостей по отношению к одиноким старикам. Трупов столько же! Мальчик получил проникающие ранения носа, ушей, кистей рук и низа живота! Странностью является то, что в момент смерти он был одет в какие-то зловонные лохмотья! В желудке обнаружено около трёх литров отменного французского коньяка! Это при том, что он не пил совершенно! Ужас! Кошмар! Капли в рот не брал! Странно! Что же случилось? Кто его так угораздило? Вах-вах-вах! Мучительнейшая смерть! Архи – мучительнейшая! Какой ужас! В полицию уже поступил анонимнейший звонок, и две машины выехали на место переступления, так сказать! К сожалению никаких следов, никаких отпечатков и окурков с помадой на месте событий не осталось! Хорошо, что на земле есть ещё небесная справедливость! – с прононсом изрёк Гитболан, отвернулся и о чём-то задумался.