Совет Европы

– Ну да, – кивнул Виктор.

В медпункте они встретились и с остальными членами команды. Все выглядели веселыми, предвкушая скорый космический полёт. А Максим думал о том, что теперь ближайшие три дня ему предстоит пробыть в невесомости, не чувствуя твёрдой поверхности под ногами. Словно почувствовав мысли Максима, доктор Симада спросил:

– На что похожа невесомость?

– На плавание в бассейне, только куда легче, – ответил Виктор.

– Это мне знакомо, – кивнул доктор Симада.

– Но неужели вы не проходили тренировку в бассейне по отработке работы в невесомости, раз задаёте такие вопросы? – удивился Виктор.

– Нет, – признался японец.

– Эту тренировку проходят те, кому придётся работать в открытом космосе, – пояснил Максим. – Для планетарных экспедиций эта тренировка не нужна.

– А, вот оно что, – произнёс Виктор. – А я проходил.

– Так ты инженер, тебе положено, – сказал Максим.

После медкомиссии экспедиции отпустили отдыхать, набираться сил перед полётом. Первая тройка должна была стартовать завтра. Как объявили ближе к середине дня, в неё вошли Джон, Максим и Виктор.

На следующее утро, вновь пройдя медосмотр, Максим влез в заранее подогнанный по его фигуре скафандр. Мерки с него периодически снимали на протяжении всего времени, как он был включён в программу исследования Европы. На самом деле, никто не знал, когда же именно Максим полетит на Европу, но нужно было быть готовым к тому, что полететь придётся буквально завтра.

Хотя полететь сегодня должны были только трое, к ракете вышли все шестеро. Такова уж была традиция отправки европеанских экспедиций: перед вылетом первой тройки вся команда позировала журналистам на фоне ракеты. Среди одинаковых советских наддутых скафандров резко выделялся американец, щеголяющий в скафандре фирмы «Космикс» в «облипочку», или, как его официально называли, обжимном скафандре. Спору не было, такой скафандр выглядел весьма стильно по сравнению с советскими, но Максим-то знал, что всё самое лучшее у этого скафандра – снаружи, тогда как у советских – внутри. Тем не менее, во время традиционной фотосессии незадолго до старта, всё внимание было обращено как раз на американца, который улыбался во все тридцать два зуба, махал рукой и что-то кричал собравшимся журналистам. Но вот проводы закончились, журналисты быстро удалились со стартовой площадки, а Максим и двое его коллег по экспедиции погрузились в ракету. До старта оставалось уже не так много времени. Когда будущие европолярники уселись в корабль и когда все люки были задраены, Виктор неожиданно спросил, обращаясь к Джону:

– И сколько же тебе платит «Космикс» за рекламу их скафандра?

– Я бы соврал, если бы попытался сделать вид, что это бескорыстно, – признался Джон.

– У тебя бы и не получилось, – заметил Виктор. На какое-то время воцарилась тишина. А потом Виктор вдруг снова спросил американца:

– А что ты будешь делать, если у тебя вдруг что-нибудь зачешется под скафандром?

– А ты что будешь делать? – растерянно ответил вопросом на вопрос Джон.

– Найду какой-нибудь прутик да просуну его через горловину скафандра, чтобы почесаться, – с улыбкой ответил Виктор. – А вот ты так со своим модным облегающим скафандром не сделаешь.

Джон ничего не ответил, а просто скривился. Тем временем пошёл обратный отсчёт. Примерно на его середине американец простонал:

– Проклятье на твою голову, и вправду зачесалось!

Виктор только молча улыбнулся.

А снаружи всё выглядело точно так, как было уже сотни раз до этого. Ударив мощной огненной струёй в стартовый бетонный стол, со страшным рёвом ракета взмыла в воздух. Впереди Максима и его товарищей ждала Луна – каждый день видимая в небе, но всё же столь далёкая.

4. Луна

Спускаемый аппарат мягко приземлился в нескольких десятках километров от лунного города на специальной посадочной площадке. Околоземное пространство вплоть до Луны было уже достаточно хорошо обжито человечеством, поэтому в момент приземления не могло произойти никаких неожиданностей. Самой опасной стадией полёта к Луне был именно страт с Земли. Вскоре после того, как посадочный модуль коснулся поверхности Луны, Максиму и двоим его спутникам помогли выбраться на поверхность работники посадочной площадки. Джон сразу же посмотрел на термометр, укреплённый в рукаве скафандра, и произнёс:

– Так, минус пятьдесят. Совсем как в Антарктиде. Может, здесь уже и останемся, ну её, эту Европу?

– Да уж, вы, американцы, Европу вообще не больно-то любите, – ехидно заметил Виктор. Джон только покачал головой. Работники посадочной площадки отвели будущих европолярников к автоматизированному магнитно-левитационному лунному экспрессу, который и должен был доставить их в Циолковский. Джон сразу понял, что перед ним такое, и спросил:

– Это ведь маглев, да?

– Да, – ответил Виктор. – У вас в Штатах, поди, такого нет!

– У вас в СССР тоже нет, – огрызнулся Джон. – Какую скорость развивает этот транспорт?

– Около пятисот километров в час, – ответил Виктор. – До Циолковского доберёмся в считанные минуты.

– Жаль, мне хотелось бы побольше посмотреть на лунные пейзажи в дороге, – произнёс американец. Максим оглянулся вокруг. С его точки зрения, горькая правда космических путешествий состояла в том, что на других планетах не на что смотреть. Особенно во второй раз. Что Луна, что Марс – безжизненная пустыня, насколько хватает глаз. Архитектура человеческих поселений на других небесных телах не блещет красотой или изяществом и интересна только с точки зрения торжества человеческого духа. Но всё это лишь на первый раз.

Лунный экспресс понёс их в сторону города, за окнами мелькали кратеры, и только Земля, большая, величественная и перевёрнутая вверх ногами, да Солнце, которое здесь светило почти постоянно, казалось, совсем не сдвигаются в небе. Когда экспресс достиг поля солнечных электростанций, подобно подсолнухам развернутым навстречу солнечному свету, Максим понял, что они почти приехали. И действительно, экспресс начал сбрасывать скорость, и уже очень скоро они вышли на станции, знаменующей собой начало советского лунограда.

Советское лунное поселение, представляющее собой несколько герметичных соединённых между собой модулей, расположилось в южной приполярной области Луны, на горе Малаперт. Со стороны Циолковский было не так-то просто заметить. Присыпанные для защиты от метеоритов и радиации толстым слоем реголита строения выглядели просто как холмы. Рядом располагалась первая инопланетная обсерватория, уже гораздо более заметная, позади остались поля солнечных электростанций, а ещё через несколько десятков километров, как знал Максим, находилась стартовая площадка атомных взрыволётов. Добраться туда можно было на ещё одном маглев-экспрессе, и простым туристам это место обычно не показывали. Атомные взрыволёты были столь же опасны, сколь и впечатляющи, поэтому из соображений безопасности их предпочли держать подальше от гостей Циолковского.

Максим и его товарищи вошли через герметичный шлюз на территорию Циолковского, и в тот же миг словно бы оказались на Земле. Огромные видеостены, имитирующие окна, показывали красивые земные пейзажи, с потолка по специальным световодам лился яркий солнечный свет. Виктор первым снял шлем и с наслаждением втянул в лёгкие пахнущий озоном воздух.

– Ах, обожаю этот запах иных планет! – вздохнул он. Максим и Джон последовали его примеру. Едва сняв шлем, он сразу же спросил:

– Здесь проводят озонирование?

– Периодически, – ответил Максим. – Меры предосторожности, чтобы не вызвать распространения эпидемий. Всё-таки на Луну прилетает сейчас очень много туристов, и все они приносят с собой какие-то микроорганизмы с Земли.

– Для радиоэлектронщика ты удивительно осведомлён, – с некоторой долей удивления, насмешливо произнёс Виктор. А Максим подумал, что надо бы вообще поменьше говорить. Его коллеги по экспедиции не должны были знать, что Максим – служащий Конторы. Правила есть правила.

Сотрудники туротдела Циолковского проводили будущих европолярников в их комнаты в своеобразной лунной гостинице, представляющей собой кольцеобразное здание, все внутренние окна которого выходили на центральную лужайку, где посреди выращенной на Луне травы и цветочных клумб стоял памятник строительству первого инопланетного города, изображающий человека в скафандре, в одной руке держащего мастерок, а в другой – кирпич. Разумеется, луноград строили совсем не так, не из кирпича и цемента, но в этом был символизм, понятный всем и каждому. Космонавт, который занимается строительством – переломный этап в деле освоения космоса.

С точки зрения Максима, почти никаких развлечений в Циолковском не было. Разве что библиотека, кинозал да та самая обсерватория. Но, тем не менее, Виктор был в восторге. Он быстро уговорил американца отправиться в прогулку по лунограду, и Максиму пришлось отправиться за ними. Виктор вёл себя как ребёнок, впервые оказавшийся на Луне, ощупывал стены, соединения между модулями и всё порывался разобрать любое устройство, которое попадалось ему на пути. К счастью окружающих, никто не позволял ему сделать этого.

– Вы посмотрите, как здесь всё красиво и гармонично! Просто великолепно, настоящий триумф инженерного искусства! – восклицал Виктор. – Ничего лишнего, только то, что нужно! А на внешнее покрытие Циолковского вы обратили внимание? Реголит, засыпанный в ячеистые структуры! Великолепная защита от метеоритов!

Метеориты, действительно, представляли очень большую опасность для строений лунограда. Множество мелких камешков, которые бы даже не долетели до Земли из-за её атмосферы, на Луне вполне могли убить человека или повредить обшивку станции. К счастью, люди отправились на Луну уже подготовленными, и таких происшествий не было.

Виктор, похоже, решил взять на себя роль гида. Он таскал Максима и Джона из модуля в модуль, увлечённо рассказывая о том, что здесь есть и для чего это нужно, а ещё о том, кто всё это изобрёл и когда. Хоть Максиму и не очень нравилось пребывание в Циолковском, но слушая Виктора, он не мог не проникнуться гордостью за свою страну. Действительно, построить столь совершенное космическое поселение, да ещё и в очень тяжёлые для страны годы, было настоящим подвигом. И именно как памятник тому подвигу Циолковский стал самой главной достопримечательностью советского космоса. Сюда отправлялись не просто туристы – сюда отправлялись паломники. Причём не только из Советского Союза, но со всего мира.

Джон особо не был впечатлён тем, что видит, и говорил, что Циолковский сильно напоминает ему любую полярную станцию. В принципе, так оно и было: это тоже был комплекс зданий, предназначенных для выживания человека в неподходящих для него условиях. Зато Джон сразу отметил, что Земля с Луны выглядит очень красиво.

На следующий день после прибытия на станцию первой тройки будущих европолярников, прибыли и их коллеги. Посадка спускаемого модуля прошла благополучно, и Максим наблюдал за тем, как, слегка пошатываясь после трёх дней в невесомости, его товарищи выходят на поверхность Луны. Теперь у них был один день на то, чтобы познакомиться с Циолковским, и уже завтра надо было вылетать к Юпитеру.

Максим и прилетевшие с ним члены экспедиции специально не обращались до этого за помощью экскурсоводов, ожидая прибытие следующей тройки. Теперь же, когда все были в сборе, они могли отправиться на настоящую экскурсию. Их экскурсоводом стал Павел Петрович, немолодой учёный, который уже не первую смену жил в Циолковском. Экскурсовод сразу же начал рассказывать гостям, почему луноград построен именно здесь:

– Как вам должно быть известно, мы располагаемся на горе Малаперт, которая расположена недалеко от одноимённого кратера. Это место было выбрано не случайно. Для начала, гора представляет собой относительно ровное плато, на котором удобно возводить строения. Также здесь располагается пик вечного света, то есть Солнце здесь светит почти восемьдесят девять процентов всего времени. Это очень большая экономия на освещении, а также замечательное подспорье для развёртывания солнечных электростанций. Кроме того, отсюда постоянно видно Землю, пусть и в непривычном для нас перевёрнутом вверх ногами виде, но прямая видимость создаёт прекрасную возможность для постоянной радиосвязи с Землёй. В добавок ко всему, здесь относительно ровная температура около минус пятидесяти градусов, в то время как на остальной поверхности Луны температурные перепады составляют порядка двухсот градусов Цельсия, от минус ста пятидесяти до плюс ста двадцати.

Дослушав вводную часть, доктор Симада задал вопрос:

– А как долго здесь постоянно живут люди?