Сын Духа Святого

– Мой стаканы, – скомандовал Гребенюк.

Я вымыл стаканы, из которых мы до этого пили лимонад, и достал из кухонного шкафа открывалку. Андреев ловко поддел крышки, и из горлышек полезла густая пена. Славик решительно накрыл свой стакан рукой.

– Мне не надо, – твердо произнес он.

Гребенюк с усмешкой посмотрел на него.

– Не смущай мальчика, – сказал он Андрееву. – Он пьет только молоко.

– Эй, именинник, – окликнул меня Андреев, – а тебе наливать? Или ты, как и твой дружок, предпочитаешь лимонадик?

– Наливай, – ответил я. – В жизни надо попробовать все.

– Золотые слова, – похвалил меня Гребенюк, взял в руки стакан и провозгласил: – Ну, за тебя!

До этого момента мой организм еще никогда не имел дело с алкоголем. Поэтому не удивительно, что меня быстро развезло. Хмель ударил мне в голову. Я ощутил небывалый прилив энергии и сил. Гребенюк и Андреев подбадривали меня, наливая еще и еще. Я послушно осушал стакан за стаканом и при этом откровенно злился на Славика. Он раздражал меня все больше и больше. Славик беспрерывно крутился возле меня и шептал мне в ухо: «Хватит, ну хватит». В конце концов, я не выдержал и изо всех сил оттолкнул его в сторону. Славик споткнулся и упал на пол. Его лицо выражало растерянность. Ему бы в этот момент взять и уйти. Но он не решался оставить меня одного в этой компании. Он еще не потерял надежды меня образумить.

– Что ты с ним цацкаешься? – с упреком бросил мне Гребенюк, кивая на Славика. – Нашел себе друга. Это же позор, а не друг. С ним же никто не водится. Зубрила-художник! Зачем ты его вообще позвал? Он же только мешается. Успокой его, чтобы не лез.

– Как успокоить? – заплетающимся языком произнес я.

– Да хотя бы свяжи и брось в угол, – посоветовал Гребенюк.

Я не знаю, как объяснить свои последующие действия. Затуманенностью сознания, вселившимся бесом, откровенной дурью. Но мое мировоззрение в тот момент деформировалось, словно в кривом зеркале. Я почувствовал к Славику лютую ненависть. Значит, это именно он является виновником всех моих бед! Значит, это именно из-за него со мной никто не дружит!

Моя кровь яростно забурлила. Я решительно поднялся из-за стола. Славик смотрел на меня испуганными глазами. Мой взгляд упал на стоявшее в углу комнаты кресло, на спинке которого висел домашний халат матери. Я подошел к нему, вытащил из халата пояс, и двинулся на Славика. Он даже не подался назад. Он словно не мог поверить, что я, кого он считал своим другом, способен причинить ему боль. Он не оказывал сопротивления даже тогда, когда я навалился на него всем своим телом, перевернул на живот и заломил руки за спину. У него еще сохранялась слабая надежда, что я просто балуюсь, шучу. Но когда я начал крепко связывать его запястья, он понял, что я действительно «съехал с катушек». Славик стал отчаянно вырываться. Но физически он был слаб, и все его попытки выглядели беспомощным барахтаньем.

– Игорь, ты чего? Чего ты? – спрашивал он, чуть не плача. – Зачем ты это делаешь?

– Давай, давай! Так его, так! – подбадривали меня Гребенюк и Андреев.

Во мне вдруг проснулся отъявленный садист. Чувство превосходства в силе над своей жертвой всегда опьяняет.

Крепко связав Славику руки за спиной, я поднялся с пола. Славик тоже встал. В его глазах появились слезы.

– Развяжи, – попросил он. – Быстро развяжи.

Его беспомощность только еще больше меня завела. Ах, ты хочешь, чтобы я тебя развязал? Ну, сейчас я тебя «развяжу»!

Я поводил глазами по комнате, и увидел магнитофонный шнур. Взяв его, я снова двинулся на Славика. Он стал отступать. Я яростно набросился на него, сбил с ног, прижал к полу, уселся на него сверху и принялся обматывать шнуром колени. Славик стонал и отчаянно брыкался, но это только разжигало мою ярость. Крепко связав ему ноги, я поднялся, отряхнул руки и произнес:

– Все.

– Браво, браво! – зааплодировали Гребенюк и Андреев. – Смирнов, а ты не такая уж размазня, каким кажешься. Ты, оказывается, решительный парень.

Я самодовольно усмехнулся и приосанился.

Славик тем временем продолжал дергаться и плакать. У него началась истерика.

Гребенюк и Андреев смотрели на него и смеялись. Я смеялся вместе с ними.

Боже, как жестоко это все выглядело – наш издевательский смех на фоне рыданий Славика. Мы буквально наслаждались его беспомощным положением. Первый ученик класса, талант, о котором пишут газеты, сейчас находился в нашей власти! Это доставляло нам огромное удовольствие и сильно возвышало нас в своих собственных глазах.

Внезапно Гребенюк и Андреев опомнились, и их хохот мгновенно стих.

– Ты, что, с ума сошел? – рявкнул на меня Гребенюк. – Развяжи его, быстро!

– Во, дебил! – воскликнул Андреев.

Я осекся. Мои гости выскочили в прихожую, обулись и, даже не попрощавшись, вышли из квартиры, громко захлопнув за собой дверь.

Хмель тут же выветрился из моей головы. Я понял, что здорово переборщил. И что это на меня вдруг такое нашло?

По моей спине пробежал неприятный холодок. Я подошел к Славику и развязал его, чувствуя, как у меня трясутся руки. Славик, шморгая носом, вскочил на ноги.

– Я пошутил, – пробовал оправдаться я, произнеся первое, что пришло мне на ум. – Ты извини, ладно?

Славик не отвечал.

Я нерешительно протянул ему руку, но он яростно отбросил ее в сторону, после чего быстро обулся и ушел.

Я стоял посреди комнаты и растерянно глядел на опустевший праздничный стол. Да, не таким я представлял себе свой день рождения! Я взял в руки книгу, которую подарил мне Славик, и раскрыл ее. На внутренней стороне обложки было старательно выведено его рукой: «Другу Игорю в день четырнадцатилетия с наилучшими пожеланиями. Здоровья, счастья, успехов в учебе! Слава».

Прочитав эту надпись, я почувствовал, как у меня защемило сердце. Что я наделал! Что я натворил! Как я мог так по-скотски поступить со своим другом? Что за неведомая дьявольская сила лишила меня разума?

На следующий день я шел в школу с тяжелым сердцем. Я не знал, как буду смотреть в глаза Славику. Но Славик в тот день на занятиях не появился. Меня это сильно обеспокоило. Мою душу терзали самые мрачные предчувствия. Славик был очень эмоционален и впечатлителен. Бог знает, что он мог сотворить с собой после такого нервного потрясения. Мне страшно было подумать, виновником чего я мог стать. Мне очень хотелось сходить к нему домой, чтобы узнать, в чем дело. Но я так и не решился. Мне было стыдно. Кроме этого, меня угнетало еще и то, что я раз за разом ловил на себе какие-то странные взгляды одноклассников. На меня еще никогда не смотрели с таким отвращением. Очевидно, это постарались Гребенюк и Андреев, которые, несомненно, предали широкой огласке мои вчерашние «подвиги». Весть о них разлетелась по классу с молниеносной быстротой. По отношению ко мне недвусмысленно крутили пальцем у виска.

Последующие дни также не принесли мне успокоения. Славик на занятия по-прежнему не приходил. А вскоре нам сообщили, что его родители забрали документы и перевели сына в другую школу.

Я потом, иногда, встречал его на улице, пытался заговорить. Но он всегда от меня отворачивался, подавался в сторону и проходил мимо.

Вот так печально закончилась наша дружба. Как я был бы рад все исправить, представься мне такая возможность. Но прошлое, увы, не вернешь.…

Глава четвертая

Стемнело. За окном продолжала бушевать непогода. Я по-прежнему лежал на кровати, закрыв глаза.

Сколько там времени? Я привстал и посмотрел на старый будильник, стоявший на полу. Восемь часов вечера. Странно, что меня еще интересует расположение часовых стрелок. Видимо, это просто в силу привычки. Что для меня теперь время? Разве оно имеет для меня сейчас какое-то значение? Восемь часов, или девять, или десять – от этого все равно ничего не изменится. Все останется так, как есть.

Черт! Как невыносимо сводит желудок! До чего же страшная эта штука – голод! Он беспощадно грыз мои внутренности, выжимал из меня молекулу за молекулой. Я чувствовал, как размягчались мои кости, как высыхали мои мышцы, как кружила мою голову разжижившаяся кровь, как погибала моя душа. Я явственно ощущал, как во мне начинают просыпаться самые примитивные животные инстинкты.

Почему же мне суждено страдать? Почему жизненное счастье обошло стороной именно меня? За что ты меня так наказал, о Господи? За какие грехи ты послал на мою голову столь страшные мучения? За что ты меня так покарал?

Мне хотелось только одного – заснуть и больше никогда не проснуться. Спокойно и безболезненно распрощаться с этим миром. Но Всевышний, похоже, не желал, чтобы я так просто покинул этот свет. Ему хотелось, чтобы я испил свою горестную чашу до самого дна. И он продолжал мучить меня тяжелыми воспоминаниями, которые заставляли сжиматься мое сердце, и от которых порой сырели глаза.

Мне исполнилось шестнадцать лет, и во мне вовсю заговорил голос пола. Меня стали интересовать девчонки, меня стало к ним тянуть. Но вот с взаимным интересом никак не получалось, что, разумеется, не могло меня не угнетать.

Какие ребята в первую очередь привлекают девчонок? Разумеется, красивые и обеспеченные. А меня и то, и другое обошло стороной. Сколько раз я стоял у зеркала, смотрел на себя и думал, почему меня угораздило родиться таким невзрачным? Сколько раз я в душе злился на свою мать, что меня родила именно она, а не какая-нибудь другая, более удачливая женщина. «Зачем рожать детей, если нет возможности как следует обеспечить их жизнь?», – думал я.