Аномалия души

Она уехала в Москву, поступила в консерваторию, но с большой сценой у неё не сложилось. Что явилось этому причиной – сказать трудно. То ли недостаток способностей, то ли отсутствие пробивной силы. Так или иначе, получив диплом, она вернулась домой и устроилась обычной школьной учительницей музыки.

Через некоторое время она встретила свою первую настоящую любовь. Предметом её внимания стал какой-то залётный цыган. Он вскружил ей голову, завязал с ней роман, поселился у неё в доме, но, спустя месяц, бесследно исчез, прихватив все имевшиеся у неё деньги и оставив её в откровенно недвусмысленном положении. Ей советовали сделать аборт, но она отказалась.

На свет появился мальчик.

А судьба тем временем подбросила ей новое испытание. Свалившиеся на страну рыночные реформы низвели и без того невысокую зарплату учителей до сущих копеек. Жизнь Натальи превратилась в кошмар. Денег катастрофически не хватало, а кормить себя и ребёнка было надо. И она решилась на рискованный шаг. Она бросила работу и переквалифицировалась в «челночницы».

Дело у неё пошло. Сколотив за несколько лет более-менее приличный капитал, она приобрела небольшой магазинчик. Но если в материальном плане у неё всё нормализовалось, то «личный фронт» по-прежнему оставался пустым. А ей так хотелось того, о чём мечтает любая женщина: любви, тепла и крепкого мужского плеча, на которое можно было бы опереться.

Понимая, что её возраст близится к критическому, она рьяно взялась за поиски спутника жизни. Найти достойную пару в Навалинске у неё не получилось. Тогда она обратила свой взор на сторону. Стала ездить по курортам, заводить знакомства. Некоторые из этих знакомств переходили в серьёзные отношения. Но как только потенциальные женихи прознавали про ребёнка, они неизменно исчезали.

– Хорошая баба Наташка. Сильная, – резюмировал Никодим. – Но никак вот не лягут в её судьбе карты. Ты… это… подумай. Она не гулящая, толковая, обеспеченная.…

Доехав до базы, мы закупили необходимый товар, завезли его в магазин, после чего вернулись обратно.

Попрощавшись со своим новым знакомым, я вылез из машины и направился к калитке. Но едва я её открыл, как передо мной возникло знакомое до отвращения лицо. Зинка!

– Здрас-с-сьте, – осклабилась она и спешно юркнула мимо меня на улицу. Её взгляд светился каким-то непонятным торжеством.

Я озадаченно посмотрел ей вслед и прошёл в дом.

Наталья встретила меня в прихожей. В её глазах играла взволнованность.

– Не ожидал, что у тебя могут быть такие гости, – разуваясь, заметил я.

– Что я её, приглашала? – буркнула в ответ Наталья. – Сама припёрлась. Остановить-то теперь некому. Сторожа нет. Вот и шастает, кто попало.

– Что ей хоть было нужно?

– А что алкашам бывает нужно? Денег. Разумеется, в долг. И, конечно, только до завтра.

– Неужели дала?

– Щас! Разбежалась!

– А чего же она вышла такая довольная?

– Догони и спроси…

Глава двенадцатая

В моих зрачках заиграл пробившийся сквозь закрытые веки яркий солнечный свет.

«Полдень!», – мысленно охнул я, бросив взгляд на часы, и с досадой отшвырнул одеяло.

Как же меня угораздило так проспать? Почему Наталья меня не разбудила? Ведь мы собирались утром отправиться в магазин. Неужели она поехала одна?

Я спрыгнул с кровати и поморщился от разлившейся по желудку тошноты. Что это на меня нашло? И голова какая-то тяжёлая, как будто на неё повесили гирю.

Я натянул трико и вышел в коридор. Из ванной доносились звуки льющейся из-под крана воды. Значит, хозяйка здесь. Значит, она никуда не уезжала.

Я с виноватым видом предстал перед ней.

– Ничего страшного, – мягко проговорила Наталья, бросая в таз только что прополощенную кофту. – Я тоже проспала. Поднялась лишь час назад. Что поделать, осень есть осень. Самое сонное время года.

Развесив над ванной выстиранную одежду, Наталья принялась собирать на стол. Её руки немного подрагивали, а в жестах просматривалась нервозность.

– Как почивалось? – спросила меня она.

– Хорошо, – ответил я. – Но много спать тоже вредно. У тебя голова не болит?

– Немного побаливает, – кивнула Наталья. – Наверное, давление меняется. Ох, до чего же я не люблю осень. Холодно, сыро, всё вянет.

Закончив завтрак, мы оделись и вышли во двор. Наталья завела машину. Я помог ей протереть стёкла, проверил давление в шинах, подкачал левую заднюю, после чего отворил ворота. Дождавшись, когда «Шевроле-Нива» вырулит на улицу, я закрыл их обратно, вышел через калитку и занял пассажирское место.

Повернувшись, чтобы натянуть ремень безопасности, я краем глаза увидел в боковое стекло знакомую маленькую фигурку в старом, потрёпанном розовом пальтишке. Это была Серафима. Девочка стояла у забора и пристально вглядывалась во двор.

– Ты глянь, – удивленно хмыкнул я. – Чего это она там высматривает?

Машина дёрнулась вперёд.

Через три квартала нашему взору предстала внушительная толпа.

– Давай посмотрим, в чём там дело, – предложила Наталья и припарковалась у обочины.

Подойдя поближе, мы наткнулись на Никодима.

– Вы что, ещё ничего не знаете? – удивлённо воскликнул он. – Зинка угорела сегодня ночью! Прямо в собственном доме!

Я изумлённо присвистнул.

– Вот те раз!

По мне пробежал неприятный холодок, – обычная реакция на известие о смерти человека, которого ещё накануне видел живым.

– Гутарят, что загорелось от печки. Ох, Зинка, Зинка! Пришла, небось, как всегда пьяная, печь затопила, заслонку не поставила и заснула. А огню свободу давать опасно.

Озабоченно покачав головами, мы стали пробиваться сквозь плотную стену зевак.

Увидев груду тлевших головёшек, в центре которой сиротливо возвышалась обугленная печь, я содрогнулся. Зрелище было не из приятных. Подобные картины мне доселе доводилось наблюдать лишь в кадрах военной кинохроники. В моём горле запершило. Я прикрылся рукой, чтобы защитить лёгкие от тяжёлого, тошнотворного смрада.

– Рано или поздно – это должно было произойти, – зло отрезал какой-то дед. – Такой образ жизни до добра не доведёт.

– Неизвестно, какой бы у тебя был образ жизни, очутись ты в её шкуре, – взвилась стоявшая рядом с ним старуха. – Сиротинушка. Родителей рано потеряла. Её и на ноги то поставить было некому. Ни помощи, ни поддержки. Всю жизнь сама себе была предоставлена.

– Какая ты совестливая! Что же ты ей не помогла?

– А причём здесь я? О ней государство должно было позаботиться.