Презумпция преступной вины

Презумпция преступной вины
Алексей Сергеевич Гутора

Проникновение в человеческий разум – тема данного фантастического рассказа. Изучение психики маньяка – основа произведения! Познание человеческой хищнической природы – намек на единство людей и зверей! Немного подробнее в данном произведении! Желаю приятного чтения всем.

Алексей Гутора

Презумпция преступной вины

Презумпция преступной вины

Часть первая. Час волчонка

Мне было поручено дело, связанное с очередным маньяком. Оно попало ко мне девятого сентября, а закончил я с ним ознакомление пятнадцатого числа. Вероятно, это был самый заурядный из всех убийц, с которыми мне приходилось иметь дело.

Необходимо было дать оценку его состоянию, но я решил применить иной метод получения интересующей всех информации. Если обвиняемый невменяем, то он избежит наказания, но если удастся вырвать у него чистосердечные признания в совершении преступлений, то ему точно никак не сесть мимо электрического стула.

Кому я служу: медицинской науке или закону? Нет, ни тому, ни другому – здравому смыслу, который порой путается в колючках лжи и притворной безысходности судьбы.

Как по мне, если совершил проступок, то имей честь и совесть ответить за него по всей строгости справедливости, кем бы ты ни был в жизни и по службе.

Я шёл по серому коридору выцветшего полицейского участка, не получавшего дотаций от правительства уже как год. Было около девяти часов вечера. В стены задувал холодный ветер с диким свистом. Процесс был запущен – пациент, подозреваемый в девяти убийствах, сидел уже в специальном кресле, готовый ко сну. Ему ввели снотворную сыворотку. Прикованный к креслу, он уже не беспокоился и не тревожился, пребывая в расслабленном состоянии. Его уложили в полусидячее положение, прикрепили к голове специальный прибор для стыковки со мной. Как работало это приспособление, похожее на осьминога, я не знал – главное, что он работал и весьма эффективно.

– Он готов? – спросил я у следователя Горна, который был вторым в порядке подключения к подозреваемым в преступлениях, если вдруг я не смогу войти к ним в сон.

– Они всегда готовы. Ещё десять минут. Дай ему погрузиться в глубокую фазу сна.

– Хорошо. Какой-то он болезненный, – проговорил я, глядя на преступника за окном.

– А чего ты хочешь? Больной ублюдок угрохал девятерых ни в чём неповинных людей и теперь, прикованный к креслу, думает, что его самого укокошат на электрическом стуле.

– Это же не электрический стул.

– А ты попробуй убедить его в этом. В общем, ещё немного, и можешь приступать к работе. Думаешь сможешь убедить его сознаться? Хотя чего это я спрашиваю? У тебя из девятнадцати убийц все признались в свершенных преступлениях. Меня не интересуют твои методы работы с ними там, по ту сторону зазеркалья, методы дознания и все прочее. Пускай ты их там пытаешь – мне все равно. Главное, что никто не видит.

– Послушай, Горн, это всего лишь сон. Не более, ни менее – сон и всё. Я работаю с ними, как с детьми. Все люди во снах – дети. Они вспоминают свои юные годы, время, когда они были красивы и милы и не пребывали в сумасшедшем мире, полном крови и безумств. А если возникает нечто из ряда вон выходящее, то я абстрагируюсь, не беру возникшие трудности в расчет и довожу работу до конца.

– Порой мне кажется, что ты спятишь. Влезать в головы к убийцам и насильникам – это подумать только! Ни одна человеческая психика не выдержит такого напряжения.

– Моя выдерживает, как видишь, и неплохо. Я ведь не полицейский – я врач-психиатр. Ты не представляешь сколько типов прошло через мои руки.

– А теперь еще прошли и через головной мозг, буквально через каждую его извилину. Поглядим, на сколько тебя хватит, друг, – здесь в своих словах он сделал невидимую зарубку, отсечку. Я хорошо её приметил наметанным на такие мелочи глазом.

После нашей беседы Горн ушёл покурить, а я остался в коридоре, глядя на уходящего в сон старика лет пятидесяти. И как они его не могли поймать пять лет к ряду? Уму не постижимо!

Неторопливо, словно прогуливаясь по парку, ко мне приблизилась молодая стажерка лет двадцати. Девушка, облаченная в белоснежный халат, с наивным выражением лица подростка внимательно посмотрела на меня, затем перевела взгляд на пациента, сидящего в кресле за окном, и усмехнулась, прикрыв рот сжатым кулачком.

– Как вы работаете с ними? – задала она вопрос без обиняков. Пара зелёных глаз, обрамлённых линзами очков в гибкой оправе, словно два изумруда, пристально смотрели на меня со змеиным прищуром. Таких глаз, как у неё, я никогда не видел в своей жизни.

– А что в этом такого? Преступники – тоже люди, пусть и лишённые тормозов в психике. Они также нуждаются в помощи, – пояснил я девчушке.

– Вы знаете, что тех, кого вы смогли убедить признаться в совершённых злодеяниях, казнили?

– Они облегчили свои души перед казнью. Их всё равно бы казнили рано или поздно, а так они хотя бы умерли прилюдно раскаявшись.

– Я всегда восхищалась вашей работой, доктор! Как вам удаётся проникать в их разум?

– Это моя работа, мой путь, если хотите. У меня стаж работы девятнадцать лет. Представьте себе, сколько мучеников совести, заложников собственных ошибочных и крайне противоречивых убеждений прошло через мои руки! Великое множество. Два года я работаю здесь, вытряхивая всё засохшее дерьмо из чуланов смертников, каждый из которых идёт на свою Голгофу, чтобы быть распятым за свершенные грехи. Посмотрите на этого старика. В документах сказано, что ему всего сорок восемь, он ненамного старше меня, а выглядит гораздо хуже. Всё от того, что он страдает внутренне. Я облегчу его непосильную ношу, он сбросит ее и преобразится. Только надо дать ему волшебный пинок под зад для ускорения.

– Я многое о вас знаю. Недавно я отправила доклад на ста листах о вас наверх для ознакомления. Ваши закрытые опыты потрясают многих, меня в том числе.

– Так вот кто следит за мной. Вы шпионка.

– Да ладно вам. Всё равно наши маленькие игры выходят за грань понимания человеческого разума, ещё не до конца исследованного наукой. Здесь нет ничего противозаконного. В конечно итоге – мы же не пытаем их! – При этом она указала пальцем на старика за окном.

– Вот именно – не исследованного и поэтому стоит держать подобные вещи в тайне, а не выставлять их на всеобщее обозрение непонятных людей из высшего руководства.

– Высшее руководство проявляет интерес к подобным проектам. Вы даже не представляете, какие огромные суммы денег вращаются в нашей сфере.

– Не знаю, может быть, миллионы?

– У нас был молодой человек, который мог двигать силой мысли предметы. Всё это засекречено, так что вы никогда об этом не узнаете, поверьте мне на слово. Так вот, на его исследование было потрачено три миллиона! Феномен? Не знаю! Представьте себе, парень может сдвинуть горошину на сантиметр, а на исследование этого сверхъестественного чуда выделили три миллиона! У нас же тут куда более важный процесс, который может вывести человечество на новый уровень развития! Подбросить его к новым высотам интеллектуального развития! Вы не представляете, какие горизонты познания нам самих себя открываются сейчас! Да человечество никогда не было так близко к познанию собственных умственных способностей!

– И какие же способности вы хотите узнать? Зачем это нужно правительству? Для контроля человеческого мозга?

– Откуда вы знаете?

– Знаю, и всё. У меня тоже есть уши, знаете ли.

– Здесь даже у стен есть уши.

– Представляю, какие они большие. Наверняка эти самые уши похожи на локаторы или спутниковые тарелки, улавливающие даже малейший шорох нашей одежды прямо сейчас, наши шёпоты и нервные спазмы напряженных мышц.

– Вы не думаете, что совершаете нечто грандиозное?

– Нет, – я наклонился к девушке и сказал это в диктофон, плохо скрытый под ее белоснежным халатом.

– Откуда вы… хотя, впрочем, чему я удивляюсь? – она достала неумело спрятанное оборудование и, поднеся его к губам, сказала: – Он всё знает.

– Знаю, – подтвердил я, легко улыбнувшись в диктофон. – Вы готовите очередной доклад наверх?

– На самом деле я учусь в университете криминологии и криминалистики.

– Вы собираете информацию обо мне и экспериментах в подвалах полицейского участка?

– Да! И я готова на всё ради продвижения по службе.

– Вы ещё не служите закону. Вам предстоит пройти сложный путь от простой практикантки до настоящего профессионала своего дела. Учитесь, получайте образование, не сутультесь и, пожалуйста, не шпионите, говорите открыто со всеми от чистого сердца. Примите все мои советы к сведению, и в будущем вам обязательно повезёт.

Мне никогда не приходило в голову, что я делаю что-то значимое для людей. Но мне всегда представлялся чёрный лебедь, плывущий по глади кристально чистого озера, – птица, которая может взмахнуть огромными крыльями так, что весь мир содрогнётся, и земля уйдёт из-под ног. Скрытый страх в моей голове не всегда соответствовал действительности.