Следуя своему выбору

Далее всё, как и вчера. Строгая и опрятная женщина на пороге…

– Добрый вечер, Ксения Викторовна, – почтительно здороваюсь я. – Мне Иннокентий Максимович назначил прийти сегодня…

– Я в курсе, – с тем же оттенком сухости роняет она и только после этого звучит: – Здравствуйте, Павел. Проходите! Он уже спрашивал о вас.

Вхожу в кабинет. Из кресла, снова явно преодолевая какую-то боль, поднимается его хозяин.

– Добрый вечер, Павел, – рука крепко сжимает мою. – Располагайтесь! – и следует кивок в сторону дивана. – Принесли то, о чём я вам вчера сказал?

– Да, вот все документы, – и уже сидя протягиваю ему папку.

Тоже сев, Иннокентий Максимович начинает исследование её содержимого, разложив его на журнальном столике.

В это время на массивном, явно антикварном письменном столе, на который я обратил внимание ещё накануне, звонит телефон. Несмотря на это, процесс изучения привезённых мной копий документов продолжается ровно до тех пор, пока, приоткрыв дверь, Ксения Викторовна не сообщает:

– Звонит Дмитрий Ильич…

– Спасибо, – но перед тем как взять трубку, хозяин смотрит на меня: – Вы чай пьёте? Конечно, если хотите, вам могут сварить кофе.

– Спасибо, я выпью чая, – с некоторой поспешностью соглашаюсь я, чтобы не стать причиной лишних хлопот.

– Ксения, заварите, пожалуйста, нам с Павлом чай.

– Сейчас, – и дверь закрывается.

Только тогда, опять с усилием встав, подойдя к столу и сняв трубку телефона, Иннокентий Максимович произносит: «Я слушаю!» Начинается разговор, в содержание которого я стараюсь не только не вникать, но даже и не слушать, но против моей воли резко бросаемые слова типа «это моё распоряжение», «это надо исполнить немедленно» и «доложите по завершении исполнения» заставляют меня оценить суровость и властность этого человека. Наконец трубка кладётся, и с гримасой боли он снова садится в кресло.

– Проклятый радикулит… Так разыгрался! – слышу я поясняющее бормотание. Потом следует новое рассмотрение документов, и наконец Иннокентий Максимович смотрит на меня. – Всё правильно. Весь комплект в сборе. Завтра мы начнём работать по вашей квартире.

Дверь открывается, и Ксения Викторовна входит с подносом, на котором стоят пузатый фарфоровый расписной чайник, две чашки на блюдцах и небольшая тарелка с редко видимым мной прежде кусковым сахаром. Там же я вижу двое щипчиков для колки крупных кусков. Честно говоря, я не представлял, что чай мы будем пить именно так. Очевидно, заметив моё недоумение, хозяин усмехается:

– Поскольку чай у меня очень и очень хороший, его надо потреблять только так, чтобы полностью ощутить его вкус. Вы, наверно, ещё ни разу не пили чай вприкуску, – звучит не то констатация, не то вопрос.

– Никогда, – подтверждаю я.

– Сейчас я вас научу.

Иннокентий Максимович сам наливает мне из чайника и сразу по комнате разносится дивный аромат действительно настоящего чая. Кратко проинструктировав меня и показав, как это делается, на своём примере, он делает приглашающий жест.

– Давайте! Уверен, вы убедитесь, что при таком способе пития чай предстаёт совсем другим напитком.

Действительно, возможно, я впервые ощутил весь букет чайного вкуса.

– Ну как? – хитро прищурившись, хозяин смотрит на меня. – Есть отличие от того, что мы пьём впопыхах по утрам и вечерам?

– Есть, конечно! Может быть, этим и объясняется существование чайной церемонии.

– Вот именно! Вы это у меня буквально с языка сняли, – констатирует он, довольный эффектом.

Интуиция мне подсказывает его желание продолжить нашу неожиданную беседу. Ведь не случайно же мы сейчас вот так сидим! Не похож Иннокентий Максимович на человека, который что-то делает спонтанно.

– Вам, наверно, интересно, зачем я вас у себя задержал. Так?

Несколько раз утвердительно киваю.

– Видите ли, я вчера почувствовал, что удивил вас своим согласием заняться вашей квартирой. Скорее всего, вы даже несколько обеспокоились этим и заподозрили меня в потенциальном обмане. Я не ошибся?

– Увы… – признаюсь с нескрываемым смущением.

– Вот, собственно, поэтому я хочу объясниться, чтобы развеять ваши вполне обоснованные сомнения, – хозяин делает паузу, задумывается и продолжает: – Понимаете, рассказанная вами вчера история оказалась очень похожа на ту, которая произошла со мной больше восьми лет назад. У меня тоже была семья – жена и сын. Кстати, он ваш ровесник. В восемьдесят седьмом моя жена начала усиленно продвигать идею переезда из Ленинграда на её, как сейчас говорят, историческую родину, то есть в Израиль. Я был категорически против. Возможность такого переселения вызывала принципиальное отторжение у меня как у человека, который не только пережил блокаду, но и в сорок третьем мальчишкой, прибавив себе сразу два года, пошёл в армию, чтобы защищать свой город. В конце войны у меня было уже целых три медали – «За оборону Ленинграда», «За боевые заслуги» и даже «За отвагу»! Так что слова «Нам в сорок третьем выдали медали и только в сорок пятом паспорта» – это почти про меня. К слову, родители Маши, фронтовики-врачи, тоже были против её отъезда. В общем, жена и сын тогда всё равно уехали. Последними словами, которые нашлись для меня у моей жены, были: «Можешь дальше прозябать в своей ублюдочной совдепии!» Надо сказать, они резко нарисовали большой жирный крест на всех тридцати двух годах, которые мы с ней прожили вроде вместе, но, как оказалось, порознь. Помню, именно эти слова тогда послужили мне жёсткой встряской и заставили пересмотреть многое не только в моём прошлом, но и в планах на будущее. Я ведь кандидат экономических наук и до восемьдесят девятого, будучи доцентом в одном из ленинградских вузов, учил экономистов, но потом решил в корне поменять свою жизнь и занялся тем, что могло не только прокормить, но и принести солидный доход, – недвижимостью. Сначала организовывал размещение различных малых производств для только что народившихся фирм, потом, после разрешения приватизировать квартиры, стал заниматься и жильём тоже. Вот поэтому рассказанное вами вчера заставило меня откликнуться на вашу просьбу. Так что можете успокоиться и забыть свои сомнения. Если Александр сумеет исполнить обещанное, то, уверен, всё у вас будет хорошо. И знаете что я хочу ещё вам посоветовать по поводу вашей дальнейшей жизни?

Удивлённо смотрю на него.

– Вы тоже, как и я в прошлом, должны сейчас начать строить свою жизнь так, чтобы ваша бывшая жена в будущем кусала бы локти от досады на подлость, совершённую сейчас по отношению к вам. Вы просто обязаны стать успешным человеком! Вчера вы сказали, что являетесь хорошим конструктором, так реализуйте ваши способности в наше непростое время. Найдите свою нишу!

– Вы призываете меня бросить моё предприятие и конструировать что-то для нынешних богатеев? – морщусь я.

– Отнюдь! Вот как раз бросать своё предприятие я вас и не призываю. Поверьте мне как экономисту, нынешняя турбулентность ещё продлится какое-то время, но она просто обязана закончиться, иначе нашей стране просто не выжить. Допускаю, что на вашем оборонном заводе тоже наступят по-настоящему чёрные времена, но они обязательно пройдут, и вы снова сможете ковать щит Отечества, как привыкли. Одним из немногих плюсов сегодняшнего времени является то, что каждый может работать в нескольких местах. Сумейте найти среди нуворишей заказчиков на что-нибудь этакое, что даст вам проявить свои способности и зарабатывать деньги помимо основной работы. Подумайте об этом!

Уже выйдя на Кировский проспект и закурив, вспоминаю некоторые Мишины слова. Во время наших бесед он говорил много похожего на только что мной услышанное. Надо хорошо это всё обдумать и обязательно поговорить с ним о возможностях дополнительного заработка, но пока буду отчаянно бороться за своё жильё.

* * *

Не знаю, может быть, я такой неуверенный в себе человек, но почему-то все серьёзные планы всегда хочу обсудить с кем-то, кто сумеет не только выслушать, но и что-то ещё посоветовать. С самого начала семейной жизни я всегда хотел это делать с женой, но в конце концов понял, что она если и слушает меня, то как-то рассеянно, не особенно скрывая отсутствие интереса к моим проблемам, и перестал ими с нею делиться. После этого единственным человеком, с которым я веду подобные разговоры, остался Михаил. Свою дружбу он никогда не выпячивает и не навязывает, но его крепкое плечо с годами стало для меня практически незаменимым при необходимости принятия какого-нибудь непростого решения. Я пока не понял, хорошо это или плохо, но ведь не зря говорят, что одна голова хорошо, а две – лучше. Перезваниваться с ним по вечерам у меня привычки нет, поскольку мы ежедневно видимся на работе, поэтому о встрече с Иннокентием Максимовичем я собирался ему рассказать на следующее утро, но, к сожалению, он весь день пропадал то у директора, то у какого-нибудь из его заместителей. Даже когда я уходил с работы, нашего начальника отдела в его кабинете не было. Задерживаться я не мог, ведь нужно было спешить на занятия в спортзал.

Перед тренировкой в раздевалке ко мне подходит Сан Саныч.

– Ты отвёз Максимычу копии документов? – строго спрашивает он.

– Конечно! Он всё посмотрел и сказал, что с сегодняшнего дня они займутся.

О второй, неофициальной части разговора рассказывать не хочу, считая, что высказанные откровения касались только меня и не следует транслировать их дальше кому бы то ни было.

– Хорошо, что документы уже у него! – оценивает Бригадир. – А с твоей бывшей красавицей мы будем разбираться, когда появятся какие-нибудь варианты размена. Пока надо ждать сообщений, ведь не зря же он взял у тебя домашний и служебный телефоны. Ладно, пошли работать!

Мы идём туда, где привычно звякает железо и сопят занимающиеся с ним люди.

– Привет! – Витёк протягивает мне руку. – Ну как ты? Оклемался после потрясений?

– Понемножку прихожу в себя, – я не хочу распространяться о двух вечерних встречах в квартире на Петроградской.

– В общем, мы тут с мужиками подумали… – сделав очередной подход к штанге, начинает мой напарник. – Короче, если надо, то мы можем вместе с тобой прийти в твою квартиру и кое-что объяснить твоей бывшей. Ты же ведь, наверно, даже не все свои шмотки успел забрать?

– Ну да… Правда, думаю, она их уже отправила на помойку, как и собиралась.

– Так мы ей тогда объясним, что за это следует заплатить по выставленному счёту. Ты же, конечно, ей такой счёт подготовишь?

– Но надо же сначала посмотреть, что там из моего осталось.