Когда же тленное сие

Гн Многоног, устроившись метрах в пятидесяти от них, выводил в ночной тьме цветные линии, сферы, многоугольники. Вися в воздухе, они ярко светились.

Вдруг все эти композиции сложились воедино и Ян с Анной оказались зрителями прекрасно выполненного голо.

Темнокожий молодой человек в красных одеждах стоял на пороге огромного храма. Навстречу ему шёл другой мужчина, тоже темнокожий. Его чёрные одежды оттенял лишь белый воротничок. В храме стоял полумрак, стены и своды терялись во тьме. Горели ряды свечей.

– Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего, отец! – крикнул молодой. – Но завистью диавола вошла в мир смерть, и испытывают её принадлежащие к уделу его[3 - Прем. 2-23, 24]. Завистью диавола, слышишь!

– Тише, сын, – спокойно ответил старший. – Здесь не место для крика.

– А я хочу кричать! У меня будет все время мира!

– Но готов ли ты к жизни вечной? Мудр ли, соделал ли все дела свои земные, чтобы приступать к божественным? – Он протянул к молодому руку, но тот оттолкнул её.

– Бессмертие, пап! Ты что, не понимаешь? Вечная жизнь!

– Понимаю, – сухо ответил отец. – Но не алкаю его, ибо готов к жизни вечной в растворении с Господом в Царствии Небесном. А ты продаёшь его за царства земные.

Молодой дико рассмеялся.

– Что? Сдохнуть теперь, когда мы можем всё?

– Помнишь ли ты, как любила тебя мать? Её душа ждет тебя на Небесах.

– Мама умерла! Умерла за годы до Прыжка! Но я не обязан. И нет никаких Небес – одна могильная тьма!

– Последний же враг истребится – смерть[4 - 1 Кор. 15, 26], – вздохнул отец.

– Вот мы и истребили её! – сын закружился по храму. Красные одежды развевались.

– А разве истреблена глупость? Невежество? Алчность? Злоба? Вы так и понесёте всё это с собой? Смерть была бы последним врагом, но оглянись – сколько вокруг нас других врагов человеческих? Разве вы их победили?

– Прощай! – крикнул молодой. – И не суди меня, отец!

Двери храма хлопнули. Голо медленно растворилось в ночи.

– Последний же враг истребится – смерть, – прогрохотал гн Многоног. Шумно стрекоча, он устремился в поля.

– Как тебе зрелище? – спросил Ян.

– Охренеть, – ответила Анна.

Глаза быстро привыкли к темноте, подсвеченной аркой Моста, и снова стали видны звезды.

– Как ты думаешь, гн Многоног – отец, или сын? – спросила Анна.

– Трудно судить.

Девочка вскинула голову вверх.

– Вон, вон его видно. Орион.

Созвездие выглядывало своим краем из-за горизонта.

– А наши отцы там, на Кольцах? В Орионе?

– Марк вернулся сюда, потому что потерял связь с остальными отцами, – ответил Ян. – Ты же знаешь, он был туннельщик и не мог рыскать по всем звёздам. Он пошёл по Туннелю на Землю.

– Вот бы сейчас туда, на Кольца, – мечтательно сказала Анна. – Сильмариллы! И каждая планета прекрасней предыдущей. Приливы туманности! А мы шаримся по этим пустошам, как недобитки.

– Так и есть, – спокойно сказал Ян. – Эмбрионы остальных чакан вейху у Марка погибли. Он успел вырастить лишь тебя и меня, пока не разрушился сам. Его хард был слишком хрупким для земной гравитации. Здесь его никто не встретил, как он ожидал, и Марк рухнул в районе Урала.

– Прости, – сказала Анна. – Брр! Как вспомню Урал!

– Ничего. Давай спать – скоро утро. А я устаю в последнее время.

– Ну почему мы должны идти днём? – проныла Анна. – Поспим весь день, пойдём ночью, у меня глаза болят от этого солнца, и кожа зудит постоянно…

– Ночью мы можем пропустить Эмбанк. А Хранилище – наша цель. Мы должны идти, – терпеливо сказал Ян. – Viam supervadet vadens. Перевод?

– Дорогу осилит идущий, – буркнула Анна. – Ладно, пойдём спать.

– Завтра мы должны выйти к Мосту, – зевнул Ян.

3

Он богомерзкой тварью стал в свои все дни

Сначала показалась свалка.

Она долго оставалась просто тёмным пятном на горизонте, но вскоре детали прояснились, и стало ясно, что это.

Нагромождение корпусов – разных конфигураций, расцветок и размеров тянулось вдоль шоссе, сколько хватало глаз. Местами виднелись совершенно чудовищные механизмы – исполины и левиафаны машинного мира.

– Что это? – спросила Анна. Во время их путешествия от Уральских гор ничего подобного пока не встречалось.

– Чинжи, конечно, – ответил Ян. – Вышедшие из строя.

Время и непогода мало тронули сохранность сваленных штабелями машин. Большинство выглядело новёхонькими. Но Анна знала, что выходили они из строя не из-за механических поломок.

Гн Многоног тоже оказался там. Внезапно один из штабелей рухнул, и на его вершине возникла сверкающая многоножка. Она принялась разбрасывать корпуса чинжей, словно что-то выискивая.

– Может, ищет детали для ремонта. Думаю, нам ему лучше не мешать, – сказал Ян, упреждая вопрос девочки.

– Как думаешь, он гик или гир? – немного погодя спросила Анна.

– Видела, как он те корпуса ворочал? Явный компетентный хардер, – ответил Ян. – Это мы с тобой гики, по софту.

Мост замаячил в поле зрения после обеда. Белый, гигантский, широченный – он соединял берега Пролива веками, но был сейчас совершенно пуст.