Отправляющимся в путь на лодке заката

Теперь же крокодилы плавали вверх брюхом, животы их были распороты и кишки лениво колыхались в помутневшей воде бассейна, будто серые мясистые водоросли. Панесхи вновь визгливо заголосил, уже начиная надоедать Амено, тогда юноша схватил бехе – золочёный храмовый жезл с шипом на конце, и пару раз стукнул карлика по тупой голове, заставив заткнуться.

Они ступили на мостик, скрытый водой и убитыми крокодилами, и тут вода взволновалась. Вопли карлика всё-таки вызвали к жизни кого-то из слуг Себека. Амено уже приготовился остаться без ноги, зная стремительность храмовых священных животных, а карлик так и вовсе свалился в воду, но из-под тяжёлых туш показалась лишь лысая голова и круглые глаза кого-то из молодых жрецов. Ему посчастливилось обмануть внимание ушебти, нырнув на дно бассейна, а потом засунуть голову в разорванное брюхо одной из рептилий и дышать через её приоткрытую пасть.

– Хори! – отфыркиваясь, Панесхи выбрался из воды и протянул руку младшему жрецу, в то время, как Амено так и застыл изваянием, парализованный страхом с бехе в руках. Но почти тут же юноша справился с собой – в конце концов, он единственный видел картину гибели Шедета, когда эти двое прятались кто в муке, кто в крокодильих кишках.

– Жив ли верховный жрец Ремнемнатх, да будет благословенно его имя? – придав голосу достаточно надменности, спросил Амено, ученик писца. Раньше он ни за что не отважился бы обратиться так к младшему жрецу; хотя жрец, трусливо спрятавшийся, когда старшие гибли в безнадёжной, но самоотверженной битве за Храм, возможно, заслуживал такого обращения. Он был похож на лягушку, этот нагой дрожащий мальчишка года на два моложе Амено, с пористой от воды кожей и сморщенными ладонями и ступнями.

– Верховный жрец погиб у алтаря, – гнусаво ответил он. – Нам следует погребсти его, как подобает.

Амено двинулся дальше по мостику, и этот Хори сделал движение, словно хотел схватить его за руку.

– Туда можно лишь посвящённым! – воскликнул он. Карлик Панесхи нерешительно посмотрел на Амено. Но ученик писца погрозил мальчишке золотым шипом на конце бехе.

– Следуй за мной, Хори, младший жрец! – сказал он повелительно и прошёл вовнутрь. Следовало быть твёрдым.

Уже притерпевшись к запаху крови и виду безжизненных тел, Амено сгрёб алтарные свитки в холщовую суму с изображением крокодила. Ремнемнатх с изодранной спиной и вправду лежал у алтаря, словно закрывая жертвенник своим телом.

– Пойдёмте! – скомандовал Амено и все трое живых покинули Храм. По пути Хори подобрал кусок льна, обмотав его вокруг бедёр, и быстрым движением сунул что-то в складки ткани.

Похоже было, что зачинщики бойни с рассветом схоронились где-то в укромном месте, предаваясь сну, отдыхая, прежде чем вечером снова оживить своих слуг и докончить начатое.

– Надо покинуть сие пепелище, – сказал Амено, с тревогой вглядываясь в улицу впереди. Теперь ему мерещились тени, таящиеся среди убитых и за занавесями в проёмах дверей. – Кровь убитых оскверняет священную землю. А ночью мы станем кормом для львов.

– Можешь не говорить так высокопарно, – буркнул младший жрец.

– Я не раб и не простолюдин, чтобы пользоваться низкой речью, – отрезал Амено и поглядел на Панесхи: понял ли тот, что Хори сейчас попытался перехватить главенство в их маленьком отряде? – Земля отравлена и гнев богов неминуем. Вопрос только в том, падёт ли он на наши головы, или на чьи-то ещё.

– Надобно погребсти убитых, – снова попытался протестовать Хори.

– Ты кто, пять бальзамировщиков? – насмешливо спросил Амено. – Все потрошители мертвы, и уту, и херихебы, и все плакальщицы тоже мертвы. Как ты собрался погребать жрецов? Или ты замахиваешься сразу похоронить весь город? Здесь поможет только прибытие войска фараона, глупец!

– А как мы уйдём из города? – ловко перехватил тему карлик.

– Нужна лодка, – нахмурился юноша. – Ушебти догонят нас ночью и на дороге, и в пустыне. А в воду им пути нет. Пойдёмте к пристани.

Солнечная ладья Манеджет вошла в силу, напекала им головы, и они старались держаться в тени домов. Обгорелые связки тростника бывшей пристани уже были видны, когда все трое вдруг услышали горестные крики с главной площади. Не сговариваясь, они повернули туда.

Возле изукрашенной колесницы гонца наместника топтались возничий и разодетый вельможа, по всему – гонец. Возница стенал, заламывая руки, а вельможный гонец деловито переворачивал тела, разбросанные по плитам площади, разглядывая раны и всматриваясь в лица. Он первым и заметил их, остановившихся под сенью обелиска в честь победы в Лахре.

– Эй, вы! – он махнул жезлом, призывая. Голос его звучал гневливо и раздражённо. – Приблизьтесь, чтобы я видел ваши лица! Властью фараона, да будет он здоров и благословен, и славного наместника нома приказываю: доложите гонцу наместника Собехнеферкаптаху, что случилось в несчастном Шедете? Кто убил всех этих людей? Пустынные собаки? Львы? Кочевники? Где нападавшие? Кто ещё жив? Говорите!

Он принял горделивую позу, выставив ногу вперёд и, ожидая доклада, покосился на бехе, который Амено держал в руках.

Выступил Хори – младший жрец всё-таки был старше в глазах богов, чем ученик писца и бестолковый карлик. Гнусавя и сбиваясь, он начал рассказывать, что во время вечерней службы в Храм ворвались чудовища числом в десятки, учинив побоище и погубив Верховного жреца, священников и стражу и множество священных крокодилов…

– Замолчи, – велел Себехнеферкаптах, и ткнул жезлом в сторону Амено. – Говори ты! Что произошло?

– Ушебти Сехмет, – сказал Амено. – Колдовство. Ночью они убили всех и спрятались в песке. Я видел. Я укрылся в тростниках. Чародей ещё где-то здесь, и с темнотой он вернётся.

Лицо вельможи посерело от страха. Он отцепил свиток, примотанный к поясу и сунул папирус Хори.

– Бери! Здесь сказано, что фараон Нектанеб, благословенно его имя, третьего дня скончался в Уассете. На трон восходит его пасынок, светлейший Пентаур, да будет он вечно здоров и благословен! Найди того, кто уцелел из властей, отдай ему свиток!

Он подтолкнул возницу и забрался в колесницу.

– А мы уезжаем, путь до Каср Каруна неблизок. Дела службы не позволяют мне оставаться здесь ни на четверть часа!

Колёса загрохотали по плитам, и колесница, объезжая трупы, быстро набрала ход и скрылась за домами. Стоящий в ней Себехнеферкаптах делал охранные жесты от злого колдовства.

– Дай! – Амено выхватил у Хори папирус. – Из властей тут уцелели только мы!

Он развернул свиток, вчитываясь в знаки церемониального письма.

– Что там? – дернул его за повязку Панесхи.

Уважение к написанному слову боролось в сердце Амено с желанием сказать правду. И сегодня, в кои-то веки, можно было не бояться лишних ушей.

– Царица Тейе наконец извела мужа, – ответил он. – И посадила на трон своего сынка Пентаура.

Хори и Панесхи в ужасе зажмурились и закрыли уши ладонями. За недозволенные речи – битьё палками и позорная смерть!

– Слушайте! – рявкнул Амено. – Это война богов! Шедет – ближайший к Реке город Крокодила! Потом они пойдут в Ком Омбо и Хавару! Вы хотите, чтобы культ великого Себека был поруган и забыт?

Вслух никто, конечно, не говорил, но из шёпотов и обрывков слухов давно уже было известно, что фараон отвернулся от жрецов Себека, решив, что бог-кормилец отвернулся от Та-Кемет. Три года скудных разливов, высота которых упала с шестнадцати локтей до полутора в этом году, поставили страну на грань голода. Наместник уже в открытую высказывал своё недовольство жрецам Храма в Шедете, не умеющим ублажить Себека для щедрого разлива.

Ниже по течению, в городах Дельты в сезон засухи вспыхнула чума, и силу набрали жрецы-лекари Сехмет, танцующей на крови. Царица Тейе была из Иунета Та Нечерет, города богини Хатхор, чьей тёмной ипостасью выступала Сехмет. Лекари остановили эпидемию и свели в могилу фараона. Только в прошлом году в столице во славу Сехмет возвели больше семисот статуй.

А теперь Львица решила повергнуть соперников в прах.

– Мы нежеланные гости! – уже спокойнее сказал Амено. – Нас могут принять где-нибудь, но слуги царицы удушат нас по одиночке, потому что мы видели, что случилось в Шедете. Это не был гнев богини, это была подлая и коварная резня, и незачем оставлять нас в живых. Даже молчащие, мы станем предметом обсуждения и слухов. Мы должны будем исчезнуть.

Хори отнял ладони от ушей и недоверчиво посмотрел на Амено.

– И что же нам делать?

– Не зря я взял свитки, – юноша потряс холщовой сумой с храмовыми папирусами. – Идёмте на пристань, как я говорил. Нам нужна тростниковая лодка. Слуги Себека не тронут тех, кто путешествует по Реке в лодке из стеблей папируса.

У пристани, конечно, сгорело всё, но рыбачьи лодки нашлись ниже по течению, спрятанные в камышах. Амено отправил карлика за едой и питьём, а они с Хори тем временем выволокли лёгкую лодку на берег и перетащили её к бывшей пристани – оттуда почти не имеющим навыков плавания по реке служителям храма легче было спустить её на воду, чем пробираться по извилистым протокам в камышах.

– Мы поплывём на закат, и откроем Врата, – сказал Амено, когда они сели передохнуть, отдуваясь.

Хори испугался.

– Почему, ты думаешь, Ремнемнатх не проводил ритуал Врат? Жалкий ученик писаря, ты думаешь, Верховный жрец был глупее тебя?

Амено в ярости схватил бехе и сильно стукнул Хори по спине. Только жёсткостью можно добиться послушания – так учили в Доме жизни. И лишь Амено здесь знал, что делать.

– Не перечь мне, глупец! Нам некуда плыть – везде нас ждёт только смерть! Я не безумец, а Ремнемнатх не знал многого. Не знал про смерть фараона, не знал про подлость Тейе, да будет проклято её имя! Мы откроем Врата и вознесём Себеку жертву, чтобы он даровал разлив. Большой разлив, которого Та-Кемет не знал уже много лет. Жрецы боялись непредсказуемости Себека, который в щедрости своей мог смыть водами реки прибрежные города и деревни, превратив разлив в бедствие. Нам же бояться нечего. Нам уже нечего бояться!