Ничего

– Ты, у меня смотри, если что, не обманывай. Я обманщиков не люблю.

– Сам ненавижу, когда врут. – признался Вдрыбадан. – Миллион пообещают, а как до дела дойдёт, так оказывается, что это не денег миллион, а миллион упаковок анальгина. Это ж как надо башке болеть, чтоб столько анальгина слопать?..

– Вот и не болей, будь умницей. – мистер Жжуть приблизился к сизелицому человечку. – А ЭТО у тебя не в анабиозе, разговаривать умеет?..

– Ещё как умеет. Говорю же: ваша супруга-покойница с ним нянчилась, будто с дитём малым. Всегда находила о чём поговорить. Он её «мамой» называл. А уж была она ему мамой или не была – я не ведаю.

– Ишь какая супруга у меня загадочная… – шкодливо улыбнулся мистер Жжуть и обратился к человечку, аффектированно повысив голос: – Ну, как ты, братец?.. Как сам?.. Что у тебя новенького?

– Ась?..

Сизелицый не расслышал вопроса и поковырял пальцем в ухе, стараясь прибавить громкости.

– Я спрашиваю, как у тебя бодрость духа?.. Всем ли доволен?..

– Папенька?.. – сизелицый потянул ручонки к мистеру, ища долгожданной родственной ласки, но не нашёл таковой и загудел меланхолическую всхлипывающую бессмыслицу: – Что за жизнь, ёперный театр, твою же мать!.. И папаша сдох!..

– Ну, папаша, может и жив, кто его знает!.. А вот ты сам пожил себе в удовольствие, сколько надо, а теперь хватит. – попробовал успокоить человечка мистер Жжуть. – Теперь поживи на пользу другим.

– Едрит твою, ангидрит тебе с перекисью в марганцовке! – сизелицый вдруг оживился и затараторил, вертя головой и выделывая руками двусмысленные шизоидные манипуляции. – Если снова помру, так и хрен с ним, воздух станет чище. А то ножки, как у кошки, после атомной бомбёжки. Спинка, как у свинки, вся покрытая щетинкой. А писю у свинки видали? А вам на спинку не пописеть, чтоб морем пахло?..

Мистер Жжуть внимательно выслушал бедолагу.

– Хоть ты и бормочешь чепуху, а я тебя прекрасно понимаю. – сказал он, вздохнув с мечтательной задумчивостью. – Сам иногда таким бываю. Поскольку говаривали древние философы, что если долго вглядываться в бездну, то бездна начнёт вглядываться в тебя.

– А если долго вглядываться в стену, то увидишь себя на стене, будто в зеркале… – ни к кому не обращаясь пробормотал Вдрыбадан.

Сизелицый внезапно замер, резко поумнел и, обращаясь к патологоанатому, отчётливо произнёс:

– Бабу хочу!!

Патологоанатом Вдрыбадан смущённо закряхтел.

– Такую вот. – сизелицый обрисовал ладонями в воздухе нечто вроде Венеры Милосской.

– А зачем тебе баба? – спросил мистер Жжуть.

– Вот так за жопу возьму, её сику себе на пику натяну и крякать заставлю. – окунулся в привычное состояние человечек, меняя выражение и цвет лица на близкое к кефирному. Даже со слегка просроченным сроком хранения.

– Это ты брось, ты впредь с бабами не очень водись. – сказал мистер Жжуть с наивозможно нежной поучительностью. – Водись так, чтоб всё в меру было. Я-то постарше тебя, и я знаю, до чего с бабами не просто бывает.

Мистер Жжуть снова вздохнул, вспомнив что-то уж очень личное, а затем прихлопнул по ближайшей холодильной камере, сложил рот в капризной ухмылке и спросил у патологоанатома: – Кстати, с жёнушкой моей всё в порядке?.. Температура заморозки в норме?..

– За супругой вашей приглядываю в оба глаза. – заверил Вдрыбадан, намереваясь открыть дверцу холодильника. – Пылинки сдуваю.

– Ничего, пусть пока полежит здесь… – не позволил открывать камеру мистер Жжуть. – Я сперва своё главное дело сделаю, а там и до неё руки дойдут. Либо разморожу и оживлю колдовским манером, либо на похороны потрачусь. Я, знаешь, такие похороны хочу, чтоб вся страна рыдала, чтоб из пушек палили, чтоб вдовы и сироты на могилку кидались и причитали на кого же ты нас покидаешь?..

Кажется, мистер Жжуть больше воображал свои собственные похороны, чем жёнушкины.

– Ну, ладно, держитесь тут, ребятки, а я устал от вас, пойду. Мертвяков привезут если с кладбища – распределите по местам, запротоколируйте. Впрочем, сами всё должны знать. У кого мозгов будет побольше – тех сразу укладывайте на хирургический стол и меня вызывайте.

– Без вас не начнём. – заверил Вдрыбадан.

– Без меня нельзя. Я тут главный.

– Папенька!.. – вроде как на прощание попробовал сказать что-то важное сизелицый, но испугался неожиданных чувствительных механизмов внутри себя, сконфузился и остолбучился. Кажется, надолго.

Мистер Жжуть поднялся на лифте из бункера вверх и продолжил блуждать по коридорам замка Недосягаемых Умыслов, держа на уме одну цель, способную перевернуть мироздание.

II

– Апппчихи!! – вкусно и сопливо вычихался выдра Подхалимка, едва успев за один глоток опорожнить чашку чая, и развеселил слуг, собравшихся в привратницкой скоротать вечерок. – Извините, братцы. Опять напасть накинулась.

– Что за напасть? – захихикали слуги.

– Вот такая получается у меня напасть. – жалобно проговорил выдра Подхалимка. – Начнётся иногда чих в ноздрях щекотать, да так назойливо, что и врагу не пожелаешь. Чихаю, как бог на душу положит – в любой момент могу начихать на всех, и на себя. Себя тем более не пожалею.

– Утрись, чудо! Далеко носовой платок запрятал? – унимая неказистый потявкивающий смешок, сказал пёсик Кабыздох, пытаясь собрать в кучу плохо сорганизованные друг с другом зрачки глаз.

– Несомненно утрусь, мог бы и не напоминать. – выдра наполировал ухоженную мордочку бархатистым носовым платком. – Я насчёт чистоты усерден.

– Знаем-знаем твоё шарашкино усердие. У тебя этакие ноздри – будь здоров, целая дубина пролезет! Без усердия не вычистить.

– А ты мне пропихивал дубину, чтоб такое говорить?

– Допустим, что не пропихивал. А вот тебе встречный вопрос: ты бы мне разрешил в ноздри дубину пропихнуть, если б я к тебе с этой просьбой обратился? Наверняка бы заартачился.

Выдра Подхалимка задумался. Ситуация принимала тот оборот, когда и отказать пёсику его в просьбе не хотелось, чтоб не обидеть этого самого колючего пёсика, но и собственные ноздри было жалко.

– Есть у меня твёрдая убеждённость в том, что дубина не пролезет. – находчиво шмыгнул он носом. – Палец-то еле-еле засовывается наполовину. Я ради интереса каждый день пальцами в ноздри лазаю – и безуспешно.

– В следующий раз, когда захочется ради интереса пальцем лазать, ты вот как поступи: не палец в ноздрю пропихивай, а саму ноздрю натягивай на палец, словно перчатку на руку. Не верти голой, тужься изо всей мочи, ещё одной лапой активно помогай – вдруг и натянется ноздря целиком на палец! Ради интереса попробуй, а не ради чего-нибудь другого.

Привратницкая ютилась на улице, рядом с башней и входными воротами в замок Недосягаемых Умыслов, что было удобно для провождения нескучных вечерних посиделок. Слугам здесь дозволялось засиживаться подолгу, шумно и вздорно беседовать, отмечать знаменательные даты и нечаянное коварство хорошего настроения. Мистер Жжуть редко когда обращал внимание на то, что творится в привратницкой, а потому не особо злился на слуг за безделье, хотя и любил попенять за малейшую провинность. Телесных наказаний старался избегать, но пыточную камеру содержал в технической готовности. Два палача служили у него с беззаветной преданностью – Вздрюч и Вздроч – правда, они вчера ещё отпросились на чьи-то именины, и, наверное, так лихо отпраздновали, что до сих пор не возвращались.

– Апппчихи!! – грохнул чихом во второй раз выдра Подхалимка и густо покраснел.

– Физиономию скорчил недовольную, смотрите на него. – указал на подхалимкину незадачливость привратник Назапор. – Разбросал сопли по всем углам и ещё чем-то недоволен. Нет, Подхалимка, в твоём возрасте, с твоей-то больной печенью, шалости с чихами нельзя вытворять.

– Нормальный возраст. – мягко огрызнулся Подхалимка. – Вполне себе олдскульный пипл.

– А сколько тебе? – хитро заегозил зрачками пёсик Кабыздох.

– Сорок пять.

– В сорок пять – баба ягодка опять! – тут же придумали слуги обидную дразнилку для Подхалимки, хохоча до истерики.

Выдра Подхалимка осуждающе покачал головой: