Три сотни местных лоботрясов
На всех участках, всех щелях
Мангалы греют в жажде мяса,
Зажаренного на углях.
И дух, подобный адской смоли,
Иные запахи тесня,
Задушит, сдавит, обездолит
Всю свежесть выходного дня.
И хочется спросить: «Доколе?»
Но вряд ли кто поймёт меня.
Сонет травяной
День был чрезмерно изнуряющ,
С утра – жара, в обед – жара.
И даже вечеру вверяясь,
Не ждал я от него добра.
Спирты термометра взбесились,
Хотя до этого – взахлёб! —
Дожди обильные резвились,
Пытаясь повторить потоп.
Трава, не знавшая покоса,
Безмерно радуясь бесхозу,
Разухари?лась в полный рост.
Её, напитанную влагой,
Жарой не запугаешь всякой,
Она дотянется до звёзд.
Damnatio memoriae
(проклятие памяти)
Можем мы смотреть зачарованно
На чужие мероприятия,
Ведь подвергнуться форме «проклятия»,
Нашей «памяти» не уготовано.
Никакой Герострат не позарится
На кристаллик культурной наледи,
Что по нашей смерти останется
В пустоте человеческой памяти.
Мы такие себе – безликие,
И своими талантами – скромные.
Геростратов влекут великие
Артемидовы храмы огромные.
NB. Damnatio memoriae (с лат. – «проклятие памяти») – особая форма посмертного наказания, применявшаяся в Древнем Риме к государственным преступникам… Любые материальные свидетельства о существовании преступника – статуи, настенные и надгробные надписи, упоминания в законах и летописях – подлежали уничтожению, чтобы стереть память об умершем.
* * *
На другом берегу и на этом
Нас стремятся сживать со света
Люди света и полусвета,
Продавая нас вполцены.
Мы ж такие – без спасжилетов –
Дети осени, дети лета,
Не совсем по сезону одеты,
Но открыты лишь для весны.
* * *