Худловары

В другой раз Гельман приходит под видом дня рожденья Ленина. Показывает нам эксклюзивные фотографии села Шушенское, ленинского шалаша и других возбуждающих мест. Всё очень напоминает фильм Бунюэля «Призрак свободы», где извращенец показывал маленьким девочкам фотографии соборов.

Иногда заходит Марта, в народе более известная как негритянский писатель Макс Фрай. Ей тоже недалеко идти, она сидит у Гельмана под кислотным портретом Мэрилин Монро, из-за чего я никогда не могу вспомнить цвет её (Марты) волос. Марта-Фрай угощает нас чёрными негритянскими конфетами «трюфелями» под видом дружбы народов. Приходится опять отвлекаться и пить чай.

Оттуда же, от Гельмана, приходит Слава Курицын. Он литературовед и телепат. Он как-то узнал, что меня мучает вопрос кастрации Пушкина. Маленького я водил Пушкина гулять. Но он подрос, начал бегать за кошками, и мне стало за ним не угнаться. Я перестал его выводить, но Пушкин все равно хочет кошек, потому что весна и вообще. Он сидит дома под дверью и зовёт кошек. Ксюша предлагает его кастрировать. Когда по телику рассказывали, что жена Хемингуэя кастрировала всех его котов, Ксюша кричала «Yes!» и всячески поддерживала жену Хемингуэя (а он, между прочим, застрелился).

Но я никому не рассказывал о проблеме с Пушкиным. И совершенно непонятно, откуда про это узнал Слава Курицын, который регулярно сообщает всему Интернету, что я пишу стихи о кастрации котов. Очевидно, он тоже хочет подорвать нашу работу. Потому что девушки из разных концов страны заваливают меня письмами такого содержания:

«Алексей, привет. Тут Курицын сообщил, что у вас проблема с котом. У меня есть знакомые ветеринары, очень классные. Они могут приехать к вам домой».

Каким-то мистическим ветром к нам в редакцию заносит даже Умку, звезду рок-андеграунда. Хватаю диктофон и вытаскиваю её на лестницу, взять интервью для «РадиоНЕТа». Русская Дженис Джоплин тоже оказывается литературным человеком, большой специалисткой по Хармсу.

Пока мы сидим на ступеньках лестницы и болтаем, мимо проходит министр иностранных тел Игорь Иванов под охраной крепких многополярных медведов. Медведы одеты в чёрные костюмы, у каждого в ухе торчит проводок. Они идут в РИА «Новости» на конференцию о многополярном мире.

Ещё Гельман приводит философа Дмитрия Галковского. Галковский знает, что Интернет придумали газомасоны, а WWW – это звезда Давида в разобранном виде. Поэтому Галковский с большим подозрением косится на плакат, который висит в нашей редакции над спящим Носиком. На плакате написано: «Сионизм – это еврейский фашизм. К. Маркс».

Но Носик спит носом в клаву, и подискутировать с ним не удаётся. Галковский идёт дальше по коридорам ФЭПа. Его знакомят с другими сотрудниками:

– Это Дмитрий Иванов, «Русский журнал». Это Николай Данилов, «Газета.Ру». Это Алексей Андреев…

– Да ладно врать-то! – не выдерживает философ Галковский. – Это же не настоящая фамилия! Таких людей вообще не бывает!

Тут он неправ. У нас о людях судят не по фамилиям, а по делам. Если человек дельный, он может зваться как угодно. Ему даже необязательно быть человеком. Когда работаешь через Интернет, всё равно не видишь, кто на том конце. Как говорится, в противогазах все кошки с хоботом.

Вот Юля Миндер звонит в секретариат ФЭПа и просит выписать пропуск человеку по фамилии Львов:

– На какого писать?

– На «Львов».

– На сколько львов?

После таких диалогов уже нетрудно ответить, к чему ближе интернет-журналистика – к управляемым снам или к общению с животными. Если даже французский журнал «Ля Монда» называет Носика «нервным, как кролик Алисы»… Тут уж никаких сомнений.

# # #

Но если животное – не наше, никакие литературные способности его не спасают. Мы ведь тут только тем и занимается, что взламываем липовые реальности.

В один прекрасный день в редакцию звонит Кирилл Готовцев и зовёт на презентацию какого-то навороченного проекта в соседнем животноводческом ресторане «Три пескаря». Нам в лом идти. Но Готовцев – большой знаток садистских струнок в наших волчьих душах. Он сообщает, что к нему на презентацию уже пришло одно неизвестное животное, которое аккредитовалось от «Газеты.Ру» и теперь изо всех сил жрёт халявное мясо.

Заинтригованные, мы с редактором породы Норвежский Лесной рвём когти в сторону «Пескарей». Кстати, вы ведь не знаете, как выглядит в гневе Лесной. Тот, кто считает, что это порода кота, никогда не видел настоящего Норвежского Лесного. Вот что он сам написал в статье о снежных людях в Кировской области – как можно догадаться, это автопортрет:

«Дорогу перед машиной перебежало стадо диких кабанов, за которыми, по словам очевидцев, “сильно наклонившись вперёд, бежало человекообразное существо около двух метров ростом, с узкими плечами и прижатыми к бокам длинными руками. Спутать с медведем его было нельзя”».

Итак, мы с Лесным врываемся в «Пескарей». Готовцев показывает нам странного зверька и вновь жалуется, что зверёк не произнёс «мы с тобой одной крови» на нужном языке. Я подсаживаюсь к животному и спрашиваю, правда ли оно из «Газеты.Ру». И нельзя ли посодействовать, чтобы меня взяли на работу в этот прославленный коллектив.

Животное начинает нервничать и быстрее работать челюстями. Однако кивает – да, мол, в «Газете» у нас круто, но новых сотрудников пока не берём. У стола тем временем усиливается трафик: Лесной уже рассказал тусовке про дичь, и народ подбирается поближе к мангалу. Дима Завалишин ведёт прицельную макросъёмку для зоологических изданий. Наконец я завершаю представление тем, что показываю зверьку свою визитку.

У зверька сразу портится аппетит. Он ещё успевает прокричать, что на самом деле работает в мужском журнале «Медвед», но подоспевшие охранники зоосада быстро уносят его куда-то. Видимо, в Бобруйск, к медведам.

Нам же с Лесным, дабы закрепить статус правильных животных, приходится хорошенько поесть, выпить и посмотреть стриптиз. В какой-то момент Лесной слегка теряет координацию, пытаясь развязать бретельку на стриптизёрше – но в конце концов справляется. Лепечут девушки «ура!» и в воздух лифчики бросают, и ни у кого больше нет сомнений, как выглядят настоящие сотрудники «Газеты.Ру».

Глава 6. Бес политики

Достоевский и сверчок

Чтобы не свихнуться в Москве, лучше жить с ней в противофазе. Меня всегда удивляло, как большие города пустеют ночью. Понятно, что люди спят. Но в большом городе это переключение очень контрастно. Вся дневная суета, пробки, толпы – всё кажется вымышленным. Морок, который вдруг исчез.

В четыре утра иду пешком домой в Сокольники. Совсем недалеко отошёл от Ленинградского вокзала – услышал сверчка. Прямо внутри этого коридора из бетона, который называется «проспектом». Сверчок сидит в ступеньке одного из подъездов. Высунул задницу из трещины, и стрекочет что есть мочи!

Что его занесло сюда – ни в сквер, ни во двор, а именно на эту сторону, на вонючий проспект? Сижу и слушаю, присев на корточки перед этим крыльцом с трещиной. Потом встаю, поднимаю глаза – на доме вывеска: «ЖИВОЙ ЗВУК. Магазин музыкальных инструментов».

Днём тоже можно ухватить немного реальности. Не такой живой, но всё же. Рядом с серым зданием на Зубовском, где обитает наша редакция, стоит нечто под названием «Ансамбль провиантских складов». Огромный безвкусный дом с огромными же воротами. По утрам, когда я иду на работу, из-за ворот высовываются солдаты и выпрашивают сигареты у прохожих. А по ночам, когда я возвращаюсь, у ворот стоит пара машин и шеренга крашеных блондинок в коротких кожаных юбках.

Эти утренние и вечерние встречи неплохо отрезвляют. Ни солдатам, ни проституткам не интересно, кто и как освещает сегодня мировую политику. Их вряд ли позабавит тот факт, что разность потенциалов, необходимая для освещения, может возникать внутри одного серого здания по соседству: на одном полюсе, в РИА «Новости», создаются гладкие официальные версии, а на другом умники из «Газеты.Ру» взламывают весь этот винтовоз.

Увы, моральной поддержки сверчков, солдат и проституток хватает ненадолго, если опять подключаешься к этой серой батарейке. Такой ток идёт, поневоле засветишься.

# # #

Свою первую и последнюю аналитическую статью на политическую тему я написал после того, как получил рассылку, которая призывала «не сдаваться натовской пропаганде и объективно информировать публику, сообщать только правду». Статья-ответ задумывалась про Балканскую войну. А получилось опять про литературу. Про Достоевского.

Но ведь это всегда было связано, с детства! Весна, катание на льдинах, первые листья и птицы, и сам воздух – как будто живое существо… Ты заходишь с улицы в школьный вестибюль, а там стоит в чёрной рамке портрет очередного генсека, откинувшего копыта. Рядом – одноклассники в галстуках, стоят в карауле. Ну, не стоят, а сидят, пока никто не видит, лузгают семечки. Никто из них не помнит, как звали этого очередного покойника. Его вообще раньше никто не видел.

Ты проходишь мимо и идёшь на политинформацию. Очередной мифический мир, где рассказывают о безработице в странах гниющего капитализма. Их тоже никто не видел.

А после политинформации начинается русская литература – мирок и вовсе липовый. Про комнаты-гробы, про зарубленных старушек, утопленных собачек и застрелившихся в вишнёвом саду гуманитариев. За окном почки трескаются, птицы по веткам прыгают, скоро уже можно будет купаться или поехать на велике на рыбалку… А эта старая карга у доски всё бубнит про комнаты-гробы. Заставляет это дерьмо читать, да ещё писать потом изложения-сочинения, чтобы проверить, как дерьмо усвоилось.

Поневоле начитаешь скрытно, по-детски протестовать. Сочиняешь альтернативную историю про Герасима, чтобы он не топил любимую собаку, а просто подпалил усадьбу своей стервозной барыни, да уехал вместе с Муму ближайшим обозом на Север. Как нормальный русский мужик, а не как выдумка задроченного Тургенева, которому не дала Полина Виардо или как её там.

Потом ты вырастешь и узнаешь, что именно так поступал «Очарованный странник» Николая Лескова, настоящего русского классика, чьих портретов не вешают в школах. Но это – потом. А пока ты сидишь под портретом Достоевского, у которого в книжках даже собак нету. И дуба нету, как у Толстого. Вообще ничего живого, сплошь говорящие трупы. Что с таким писакой делать, когда ты всего лишь школьник? Разве что пририсовать большой прибор к его портрету, который в учебнике.

После школы моё отношение к этой книжной мертвечине не изменилось. Однако по-прежнему редко встречались люди, которые в лоб говорили бы об уродстве Достоевского. Хотя ещё Фрейд подметил, что все герои мыльных опер Ф.М. – на одно лицо, плоские марионетки на двух гвоздях «вины» и «обиды». Все страдают одной и той же истерикой, ковыряют и ковыряют один и тот же гнойник, этот детский комплекс автора, побитого злым папой-священником. А Лимонов ещё добавил, что из-за таких образов на Западе не любят нашего брата – хотя на самом деле среди героев-психопатов Достоевского нет ни одного реального русского.

Но с последним я не согласен. Фальшивые реальности все-таки могут создавать фальшивых людей. Если из поколения в поколение промывать мозги такой «классикой», вполне можно получить стадо депрессивных, вечно сомневающихся овец. Тут и цель промывки понятна: унылым стадом легче управлять. Эх Русь, птица-шестёрка, кто тебя выдумал!

Ну а степень обработки стада лучше всего проверяется на таких штуках, как Балканская война. Читаешь сотни новостей и видишь, что их на самом деле всего две: 1) НАТО бомбит, 2) Россия … Да, здесь должно быть какое-то слово, которое не сразу приходит в голову.

По первому-то пункту всё ясно как пень. У американцев ролевые модели подсказывает Голливуд. Все эти наглядные битвы хороших парней с плохими, железо и мускулы на фоне заморских пейзажей. Бомбёжка Югославии для них – продолжение того же кино. Простая, практически звериная экспансия в физическом мире.

А Россия тем временем крутит свой, психиатрический Голливуд в головах. Он гораздо дешевле, не требует дальних перелётов и специального оборудования. Он отлично работает при нашей мерзкой погоде, без отрыва от офисного кресла или домашнего дивана. Русский Голливуд – те самые тексты, что выматывают нас своими противоречиями и уводят всё дальше от реальности. Достоевщина.

Вот начало войны – Ельцин облекает в словесную форму главный принцип русского Голливуда: «Мы в моральном плане выше американцев». Это верно, мы не можем похвастаться высоким уровнем жизни. Ракеты заржавели, балерины сдохли. Но мы можем вынуть старый проверенный козырь: «А зато у вас негров линчуют!» НАТО между тем спокойно бомбит Югославию.

Хотя ЛДПР вроде бы вербует добровольцев. Поступают сообщения о тысячах россиян, желающих поехать воевать. Кстати, логично: хочешь помочь братской стране – так поезжай, не треплись! Это даже тупые американцы понимают. «Сильные, смелые мужчины нужны в Гватемале», – писал когда-то О'Генри по сходному поводу.

Но что происходит с добровольцами дальше, непонятно. Вроде бы никакие тысячи никуда не едут. Зато в воздухе надёжно зависает настроение типа «me gusta Gwatemala, me gustas tu». Музыкальный лейбл «ЛДПР» в спешном порядке выпускает диск патриотических песен Жириновского. Главная – «Россия, Россия, великая сила» – более всего напоминает «Deutschland, Deutschland uber alles».

Намёк быстро долетает до Шаймиева, президента Татарстана: он выступает против оказания Югославии военной помощи. По словам президента Татарстана, эти призывы «связаны с весенним психозом». НАТО продолжает бомбить, невзирая на песни Жириновского и медицинскую мудрость Шаймиева.