Не судьба

Юра и Таня с удивлением уставились на Степана Кирилловича.

– Да, мои юные собеседники, именно так! Такие закидоны даром не проходят, мы сознательно обрушили суть всей системы отношений с соседними государствами. А что нас ждёт в будущем? Не хочу выглядеть мрачным пророком, но опасаюсь, что пройдёт еще лет 20–25, и мы с вами окажемся неизвестно в каком государстве. Рубим сук, на котором сидим! Всех сук, конечно, не перерубишь, и войны из-за Чехословакии не будет, но грязью нас обольют по самую макушку, и отмыться от неё будет ой как тяжело!

Когда всё было съедено и выпито, вышли из ресторанчика, сели в машину, и Степан Кириллович подбросил Юру и Татьяну к универмагам в районе вокзала Сибуя (???). Страсть к шоппингу взяла в Татьяне верх: не терять же выходной день даром! Дождь к тому времени закончился. Посещение двух универмагов прошло спокойно, купили платье, юбочку и блузочку для Тани, две рубашки и два галстука для Юры.

От Сибуя (??) до дома в Дайканъяма (???) супруги шли молча. Юра всё не мог смириться с тем, что чёткая до недавнего времени граница противостояния между двумя лагерями оказалась взломанной по нашей же вине. Ну что такого крамольного затевалось в Чехословакии? Где тут угроза существованию нашему социалистическому государству? Где тут опасность, если можно вообще ставить так вопрос?

Возникла мысль о том, что наше дряхлое Политбюро очень боится демократизации в социалистическом лагере. Там, как было известно, жили немножко посвободнее, чем в «первой стране победившего социализма», то есть без огульного охаивания капитализма, без выездных виз – одной из отвратительнейших черт тоталитарного советского режима, да много ещё чего там не было! Зато было многое другое недоступное в СССР. А если прогноз Степана Кирилловича сбудется, и в самом деле в СССР неожиданно рванёт, что тогда? Гражданская война? Реставрация монархии? Нет, пожалуй, наиболее вероятен какой-то российский вариант того, что советская пропаганда именует буржуазной демократией. Союзные республики, скорее всего, разбегутся. Может быть, всё сведётся к многопартийности и развитию частного предпринимательства. Это неплохо. А что станет с КПСС? Суды? Расстрелы? Нет, высшая партийная верхушка частично затаится, частично сумеет пристроиться. Всё зависит от расстановки сил на момент распада.

– Таня, а твой отец при ином раскладе событий смог бы стать строительным магнатом и работать не на государство, а на свой карман?

– Нет, не думаю, – и по этому ответу Юра понял, что в голове Татьяны мысли вертелись примерно в том же направлении. – Мой папа сильно закомплексован. А у мамы в роду были и кулаки, и купцы. Сама она тоже не промах. В министерстве внешней торговли, я считаю, у каждого, кто не идиот, вырабатывается вкус к коммерции и взаимовыгодным сделкам. Кстати, и твой папаша типичный министерский функционер и в случае чего окажется на мели. То-то он в письмах постоянно предостерегает нас «не верить мнимому капиталистическому благополучию».

– С одной стороны, призывает не верить, а с другой – слетал на неделю в Женеву и с восторгом подробно описал что оттуда привёз. Лицемер он и ханжа! Я вот что думаю: нам с тобой надо в какой-то очень отдалённой перспективе готовиться морально к жизни в иных условиях, то есть при ином строе. Тебя эта мысль не коробит?

– Нисколечки! А если совсем честно, даже радует. Но всё же ты, Юрка, не суди родителей! Они родители – и точка! Мы с тобой не капээсэсовцы и к новым условиям запросто приспособимся! Нам терять нечего. А поскольку мы с тобой не пролетарии, то даже цепей не имеем. Мы не потеряем ничего, а может быть, даже выиграем.

В ноябре того же 1968 года в США на президентских выборах победил кандидат от республиканцев Ричард Никсон, проигравший восемью годами раньше демократу Джону Кеннеди, убитому 22 ноября 1963 года. Степан Кириллович оказался прав.

Спустя 11 лет Юра вспомнил слова Степана Кирилловича. «Наше» Политбюро выкинуло номер посерьёзнее и опаснее чехословацкого: началась военная авантюра в Афганистане, оказавшаяся и кровавой, и долгоиграющей.

Были и другие истории менее интересного содержания, но характеризующие отношения партийного руководства страны к финансам родного государства. Вот, к примеру, любопытный факт, говорящий об отношении членов брежневского политбюро к государственным финансам. Там был такой высокий тощий латыш Пельше, с внешностью вурдалака типа Суслова. Он прилетал в Японию на несколько дней. Юра совершенно не в курсе относительно программы визита Пельше, но узнал, что тот проявил большой интерес к посещению многих дорогих магазинов японской столицы. Ну и ладно, скажут читатели, пусть отоваривается, ведь старичок как член политбюро наверняка был при больших деньгах, а ты ему просто позавидовал. Однако вскоре после возвращения Пельше в Москву выяснилось, что тот нигде ничем не расплачивался и всегда просил через своего переводчика направлять магазинные и ресторанные счета в адрес бухгалтерии советского Посольства! Любопытно было бы узреть кислую рожу Олега Александровича, только что узнавшего об этом, но Юра рядом с послом в тот момент не присутствовал.

Многие другие смачные детали посольской жизни Юра не решится раскрыть даже спустя почти полвека, потому что непреднамеренно можно копнуть слишком глубоко и расшевелить таких потомков вурдалаков, которые тебя самого уроют. Поэтому рассказаны самые безобидные истории, касающиеся не самых острых моментов, свидетелем которых Юра невольно стал. И до сих пор очень многие смачные эпизоды работы и жизни посольств остаются нераскрытыми.

9. Работа и жена новые, а любовь старая

Работа в Посольстве в Токио оказалась для Юры работой на износ. Кроме того, он разочаровался в советской дипломатии. Результатом всего опыта работы за границей стало упорное игнорирование советов «старших товарищей» подумать о вступлении в КПСС. Из позиции Юры были сделаны соответствующие выводы, в результате чего по возвращении из загранкомандировки ему была предложена работа не в МИДе, а в отделе радиовещания на Японию Госкомитета по телевидению и радиовещанию. К удивлению кадровика, явно симпатизировавшего Юре, наш герой сразу согласился и после четырёхмесячного отпуска вышел на новую работу, которая ему вначале очень понравилась.

Однако Татьяну уход мужа из системы МИД СССР совершено не устраивал. Она к тому времени резко изменилась из-за беременности и родов, став сторонницей здорового образа жизни. Родилась дочка, которую назвали Наташей. Некоторое время каждый из них жил в квартире своих родителей, а потом Юра подал на развод, и Татьяна в тот же день подала на алименты. Потом спокойно и без скандалов судья оформил их развод буквально за пять минут. После этого они не разговаривали долгое время и избегали даже случайных встреч в метро. Но спустя много лет они встретились, сразу же расцеловались и поняли, что по-прежнему испытывают взаимную симпатию. Когда Татьяну сразил тяжёлый инсульт, Юра искренне переживал. Через дочку он постоянно интересовался состоянием здоровья бывшей жены, потерявшей способность говорить и даже ходившей с трудом. Очень огорчила Юру смерть Татьяны, которая почти шесть лет была парализованной, лишившись речи и способности к ходьбе. Конечно, тот развод стал их общей ошибкой, и Юра очень рад, что сумел сказать Татьяне об этом, в чём она с ним согласилась.

В год развода с Татьяной, когда не прошло и недели после решения суда о расторжении их брака, Юре вдруг позвонила Елена, подтвердив тем самым свои слова о том, что она следит за ним. Она предложила встретиться. Юра с радостью дал согласие. Но как только он положил телефонную трубку, его охватили сомнения. Стоит ли встречаться? Ведь ему неизвестно, с кем, где и как провела Елена все шесть лет, в течение которых они не виделись. Раз она позвонила ему после развода, значит, следила за ним все эти годы. Значит, она снова свободна. Значит, надо снова заговорить о желательности брака. Однако стоит ли вообще встречаться с ней и тем более выражать желание жениться на ней? Надёжен ли будет брак с Ленкой? А если она спилась и выглядит неприглядно? Не лучше ли проигнорировать встречу или даже перезвонить (она дала ему номер домашнего телефона) и честно пожелать ей дальнейших сексуальных подвигов, но без него? Юра даже набрал первые три цифры, но тут же вспомнил Ленку в постели и ощутил непреодолимое стремление вновь насладиться ей. Он честно признался себе, что не в силах порвать с Ленкой. Будь что будет! Он встретится с ней. А разругаться всегда успеет.

Встретились по предложению Елены у метро ВДНХ. Она была модно одета, слегка накрашена, волосы укоротила, и в целом она выглядела превосходно, а главное – осталась для Юры очень желанной. Всё же было заметно, что Елена не то чтобы начала стареть, а просто, если сказать деликатнее, перешла в иную возрастную категорию уже не юной девушки, а зрелой, уверенной в своих чарах красивой женщины. При встрече у вестибюля метро напротив отеля «Космос» они молча бросились в объятья друг к другу и долго целовались. Юра укорял себя за недавние сомнения. Как мог он подумать расстаться с любимой красавицей?! Елена вновь взялась руками за руки Юры, и они прижались друг к другу лбами, затем она уставилась на него, слегка выпучив глаза, после чего прошептала своим неповторимым низким голосом:

– Я так рада снова видеть тебя! Ты по-прежнему мой, несмотря ни на что, и я твоя.

Юра почувствовал её чистое дыхание, без запахов табака и алкоголя. Естественно, он не удержался от вполне заслуженного комплимента:

– Ты всё такая же потрясающая! Как это тебе удаётся? Ты стройная и очень элегантная. Даже как будто выше стала. Никогда не спрашивал тебя о твоём росте. И ещё я хочу вернуться к теме нашего брака. Я сейчас свободен.

– Я тоже развелась. Наш брак мне самой очень желателен, но это пока преждевременно. А что касается комплимента по поводу моей внешности, скажу, что я вернулась к здоровому образу жизни. Никакого табака, никакого спиртного. Но это не на всю жизнь, а лишь на репродуктивный период. Чувствую, что снова придётся рожать. Я на личном опыте удостоверилась, что пьянство и курение дают мне мощнейшую психологическую поддержку, хотя как врач знаю об их вреде. Напьюсь и закурю при первой возможности! Теперь вспомнить стыдно. Что касается моего роста, если тебе интересно, метр восемьдесят.

– А у меня метр семьдесят пять. Я очень рад, что ты не пьёшь и даже не куришь. Я боялся за тебя. Советую не возобновлять дурные привычки. Оставайся красавицей!

– Старение человека запрограммировано природой, тничего не изменишь. Я иногда кажусь себе слишком высокой. У меня высокие родители. Ещё хочу рассказать, что поскольку у меня есть сын, показывать ему дурной пример для подражания я не должна. Тут недалеко у меня квартира, прежний муж оставил при разводе. Сына там нет, он у бабушки с дедушкой, то есть у моих родителей. Пойдём ко мне?

– А как же та шикарная квартира у метро «Аэропорт»? Ты там теперь не живёшь?

– Скажу тебе кратко: та квартира пока не моя. Но я надеюсь вернуться в неё. А пока живу скромненько на Аргуновской улице. Знаешь такую?

– Конечно, это совсем недалеко отсюда.

– Тогда пойдём сначала в «Гастроном» на проспекте Мира, а потом ко мне.

Они купили разную еду и небольшой кекс. Квартира на Аргуновской оказалась не такой уж скромной и к тому же очень даже неплохо обставленной. Юра сразу заметил пианино «Yamaha». Лена вначале что-то сыграла, как она сказала, «для создания интимного настроения», потом взялась готовить еду, завалив Юру вопросами и рассказывая о себе. Выяснилось, что Лена работает врачом, по профессии она гастроэнтеролог.

– То есть тебя пленили те же кишки в попочку?

– Ну, это слишком узко. В круг моих знаний входят и проблемы питания, и многое ещё. Я работаю на две ставки: терапевта в поликлинике и врача в больнице в Кунцеве, это ближе к тебе. А ты, оказывается, забыл старых знакомых, я имею в виду Колю с Наташей.

– Они же в Мексике.

– Не могут же они оставаться там на десять лет! Давно вернулись. Коля в больнице. У них три сына. Наташа говорит, что боится остаться вдовой, у Коли очень плохо с сердцем, это всё из-за климата и географического положения столицы.

– Надо мне позвонить им.

– Я сейчас наберу номер.

В квартире на Кутузовском проспекте к телефону подошла Наташа:

– Здравствуй, Юра, рада слышать твой голос. Ой, Юра, Коле совсем плохо! Я ему говорила, что надо бежать из этого проклятого Мехико, там жуткое плоскогорье и трудно дышать. Мы с папой даже другую работу ему подыскали, но он ни в какую. Я там всего полтора месяца выдержала, а он тянул лямку пять лет. Вот и попал в реанимацию.

– А какого он года рождения?

– Тридцать шестого. Не так уж много ему лет. А я родилась в сорок четвёртом, если ты ещё не знаешь. Страшно остаться вдовой с тремя сыновьями.

– Наташа, не спеши хоронить мужа. Он, возможно, серьёзно подорвал здоровье, но ещё выкарабкается. Не старик ведь. Надо всегда надеяться на лучшее.

– Вот и я это ей твержу, – вмешалась Лена. – И не таких вылечивают! Главное – не раскисай. Мы к тебе заедем.

После телефонного разговора с Натальей Юра подошёл к небольшой книжной полке и взял одну книгу, которую уже однажды полистал. Лена заметно напряглась. Юра спросил:

– Это на греческом языке, разве не так?

Лена несколько секунд молчала, потом тихо ответила:

– Да, на греческом. Я чистокровная гречанка. Как ты воспримешь моё откровение?

– Почему ты говоришь о своей национальной принадлежности таким тоном, будто я уличил тебя в чём-то предосудительном? И в чём тут откровение? Разве я когда-нибудь говорил что-либо плохое о Греции и греках? Я не так уж много знаю о Греции, но знаю только хорошее и поэтому к Греции и в особенности к красивым гречанкам отношусь хорошо. Никогда между нашими народами не было ни малейших трений. Ты прекрасная Елена, прямо как в знаменитом мифе. Я люблю прекрасную Елену, принявшую твой облик!

– Юрочка, прости меня. Я и мои родители сталкивались с плохим отношением к грекам. Мы ведь покинули Грецию из-за гражданской войны в 1948 году, когда мне было три года. Нам иногда жилось нелегко в СССР. И теперь мои родители опасаются, как бы отношение к нам не ухудшилось. На то есть причины, о которых я когда-нибудь тебе расскажу, если мы поженимся. Папин и мамин братья, много других наших родственников живут в Греции, там по-прежнему не любят сбежавших в СССР. Возвращаться в Грецию мы пока не рискуем. Мне удалось получить образование в СССР, у родителей хорошая работа, но у нас осталось чувство тревоги, и я не афиширую свою национальность. А ты что, знаешь греческие буквы? Между прочим, дома мы говорим по-гречески, я тут иногда ловлю греческое радио, встречаюсь с другими греками. Все греки здесь не знают, чего нам ожидать. Тебе трудно меня понять.

– Я постараюсь понять тебя, потому что ты мне очень дорога. Моё отношение к тебе не изменится из-за того, что ты гречанка. Я давно знал две греческие буквы: фиту и ещё красивый треугольничек «дельта». Недавно я выяснил, что эти две буквы присутствуют только в греческом алфавите.

– Ты прямо как Шерлок Холмс или Эркюль Пуаро!

– Я прошу тебя не волноваться по поводу принадлежности к греческой нации. Никогда никто у нас не отзывался о греках плохо. Более того, каждый русский знает, что мы очень многим обязаны грекам, от азбуки и религии до многих слов в русском языке.