Дедушка на золотой цепочке

Профессор Маркин окинул взглядом притихший зал. Он уже почувствовал, что скандала не будет. Немного поразмыслив, Маркин сказал:

– Я твёрдо верю, что подавляющее большинство населения не поддастся на сомнительные прелести научно-технического прогресса и будет, как уже сложилось во всём мире, хоронить усопших в гробах. Победит здравый консерватизм.

– Не спорю, уважаемый Эдуард Трифонович. Каждый имеет право на выбор.

Слово взяла полная дама:

– Я Аделаида Третьякова, тётя известной певицы Екатерины Третьяковой. Она возмущена тем, что её дедушку превратили в алмаз и лишили могилы.

– Значит, с ней не посоветовались родственники, – ответил Сергей. – Вопросы захоронения должны решаться в полном согласии всех родственников усопшего. Если кто-то против кремации, она недопустима. Если кто-то против изготовления алмаза, тем более недопустимо. Думаю, что возникшие коллизии должны решаться денежной компенсацией. Поэтому необходимы поправки в существующее законодательство. Мы всегда требуем письменного согласия всех родственников, однако мы не можем знать о том родственнике кремированного, кого забыли или умышленно проигнорировали. С требованием компенсации несогласный родственник должен обращаться в суд. Понятное дело, обратный процесс превращения алмаза в пепел не существует.

– Следовательно, вам надлежит разработать технологию обратного процесса! – не унималась Аделаида Третьякова. – Она будет, как мне кажется, очень дорогой.

– Не сомневаюсь, – ответил ей Сергей.

– В таком случае, если суд обяжет снова превратить алмаз в пепел и поместить пепел в урну, нерадивым родственникам придётся изрядно выложиться, оплатив два сложных технологических процесса. Вправе ли Екатерина рассчитывать на успех обратного процесса?

– Видимо, вы меня не до конца поняли. Восстановление пепла из алмаза ещё надлежит разработать. Поэтому могу посоветовать уважаемой Екатерине Сергеевне потребовать от родственников денежной компенсации. Кстати, я её не вижу.

– Она улетела в Вену, скоро она снова примет участие в оперных спектаклях. Её интересы представляет присутствующий здесь адвокат Самокатов Роальд Нестерович.

Со своего места поднялся рослый молодой мужчина, который был щеголевато и даже слишком ярко одет:

– Могу успокоить присутствующих, что моя клиентка удовлетворилась суммой в три миллиона долларов и сняла свои претензии к родственникам.

Аудитория зашумела, кто-то выкрикнул:

– А горлодёрка не дура! Выколотила из родни три миллиона ни за что!

– То есть как ни за что? Камушек на шейке ничего не стоит? Да я бы десять миллионов выбила. Или даже двадцать. А она всего три. Мало.

– Ты чё, завидуешь ей? – обращаясь к вступившей в дискуссию, громко спросила рослая девица с кольцом в носу. На её шее была сложная цветная татуировка.

– А ты разве не завидуешь? Ведь ты на панели столько ни за что не заработаешь!

–Попрошу без оскорблений! Я честная бухгалтерша в дирекции ЖКХ на Ленинградском проспекте.

– Это до 18.00, а вечером?

– Не твоё дело!

– Значит, ты признала мою правоту!

– Прекратите! Потом поругаетесь, – остановил их ведущий ток-шоу. – С удовлетворением прихожу к выводу, что тема нашей сегодняшней встречи исчерпана. Мы ещё вернёмся к ней, потому что будут новые эпизоды и новые факты. Спасибо всем за участие и внимание.

– Хотите закрыть дискуссию? Но мы не затронули тему нарушения моральных устоев общества, к которому ведёт превращение праха усопших в побрякушки! – вдруг очнулся дремавший до сих пор старик с окладистой бородой.

– Дедок, ты всё проспал! Продолжай храпеть дальше, а мы уходим! – обратилась к нему «бухгалтерша в дирекции ЖКХ» и занялась вытиранием носа и особенно кольца в нём.

Сергей решил обратиться ко всем:

– Если кто-то из присутствующих проникся желанием иметь искусственные алмазы из праха родственников, прошу подойти ко мне, я дам телефон нашей фирмы.

Подошли пятеро. Первый узнал цену и сразу ушёл. Второй и третий спросили, нужно ли вносить задаток и в каком размере. Четвёртый поинтересовался, должна ли семья проявить единодушие в данном вопросе. Сергей снова объяснил ему, что единое мнение необходимо не для фирмы, а для поддержания семейных отношений. Пятый спросил:

– Могу ли я предложить вам на переработку свою тёщу? Она выжила из ума и всех нас буквально терроризирует?

– Пока ваша тёща жива, обсуждать её кремацию и переработку пепла преждевременно.

– Намёк понял, – ответил тот.

16. Месть отсталой Европы

Екатерина Третьякова приехала в Венскую оперу вместе с мужем Матиасом. Она прошла в небольшой репетиционный зал, где её уже ждал аккомпаниатор Герхард Блюм. Они молча обменялись, как делали всегда при встречах, поцелуями в щёки. Блюм заиграл что-то, Екатерина прочистила голос, взяла несколько нот, но тут в зал вошёл второй человек в театре Фридрих Функе:

– Фрау Третьякофф, дирекция театра решила разорвать контракт с вами. Мы выплатим полагающуюся неустойку.

– Как так? За что? – удивилась Екатерина. Её голос задрожал. «Они узнали об алмазах!

– Наш театр придерживается строгих моральных устоев, приличествующих воспитанным в католической вере. Всякое глумление над умершими недопустимо.

– Раз уж вы заинтересовались делом об алмазах, вам надлежит знать, что я резко выступила против глумления над прахом моего дедушки.

– Мы знаем это, как знаем и о том, что ваша позиция изменилась после поступления на ваш счёт суммы в 3 миллиона долларов. Вы не устояли перед деньгами. У вас отсутствуют твёрдые нравственные критерии. Прошу вас немедленно покинуть здание нашего театра!

Екатерина еле сдержалась, чтобы не разрыдаться, и быстро вышла. Она позвонила Матиасу, которому до сих пор ничего не рассказывала об истории с прахом дедушки. Не посвящая мужа в перипетии дела об искусственных алмазах, Екатерина кратко проинформировала его, что её уволили «без объяснения причины». Возможно, предположила она, увольнение стало новой деталью в следовании курсу на выдавливание русских актёров из культурной жизни Запада. Но Матиас оказался осведомлённее, чем она предполагала.

– Кэт, не переживай, я кое-что знаю о ситуации в вашей семье Третьякофф и постараюсь что-нибудь придумать. Свяжусь с другими театрами. Милан сразу отпадает, Мадрид тоже. Остаются Берлин, Лондон, Нью-Йорк и прочие. Прошу пока мне не звонить, я сам свяжусь с тобой.

Что делать? Где её примут? А что если это будет не Европа? Вдруг обстоятельства вынудят ехать в какой-нибудь Каир? Ведь там ещё к открытию Суэцкого канала построили оперный театр. Нет, Каир – это слишком, но что тогда допустимо? Екатерина плохо знала географию и убеждала себя, что главное – не волноваться. Но легко сказать, что волноваться вредно, а попробуй оставаться безучастной к собственной судьбе!

Четыре дня прошли в нервном ожидании. Потом Матиас приехал какой-то напряжённый, и Екатерина это почувствовала.

– Ну? Что там? Почему ты какой-то не в себе?

– Э-э, понимаешь… Как бы тебе объяснить…

– Что не так? Нашёл ли ты оперный театр, в котором я смогу выступать? Говори же!

– Я нашёл театр, где тебя примут. Тебе следует поскорее вылететь в Стамбул!

– Погоди, Стамбул – где это? Кажется, негритянская Африка?

– Нет, Стамбул раньше назывался Константинополь, он огромен и находится в Турции по обе стороны от пролива, соединяющего Чёрное море со Средиземным.

– Такая глушь!

– Ни в коем случае не глушь! Один из величайших мегаполисов мира невозможно считать глушью. Он долгие века был столицей сначала Византийской империи, затем Оттоманской, то есть Турецкой империи.